Марат Башаров: «Хочу, чтобы дочка запомнила свадьбу папы с мамой»

«Ой, как же мы сегодня во время репетиции на льду знатно упали», — нарочито кряхтит Марат Башаров при встрече с корреспондентом «7Д»
Татьяна Зайцева
|
23 Ноября 2006
Марат Башаров с женой Елизаветой и дочерью Амели
Марат Башаров с женой Елизаветой и дочерью Амели
Фото: Елена Сухова

«Ой, как же мы сегодня во время репетиции на льду знатно упали», — нарочито кряхтит Марат Башаров при встрече с корреспондентом «7Д». И тут же со смехом уточняет: «Только не подумайте, что падение произошло по моей вине. Ничего подобного! Это Таня Навка меня уронила! Можно сказать, нанесла урон искусству. С нее и спрос».

— Марат, в шоу первого канала «Звезды на льду» вы замечательно катаетесь в паре с Татьяной Навкой. А вслед за каждым выступлением непременно хохмите, импровизируете, валяете дурака.

Балагурство — черта вашего характера или свойство, выработанное для профессионального имиджа?

— Сейчас это конечно же уже мой образ жизни. Мне так удобнее, проще. Ведь рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Вот я и нашел способ улучшить свою жизнь. Согласитесь, с шуткой, с юмором общаться с людьми гораздо легче, комфортнее — и мне хорошо, и окружающим нравится, что я так себя веду. На самом деле, ну зачем нам сложности, когда можно легко обойтись без них? — теперь частенько говорю себе… Но, честно признаюсь, в детстве я был совсем другим человеком — тихим, спокойным, зажатым, настоящим маменькиным сыночком. Без мамы шага не мог ступить, даже помыслить боялся сделать что-то без нее. Привязан был немыслимо, все время хотел быть рядом.

Ради этого уже в 6 лет стал ездить из Текстильщиков до Кузнецкого Моста к маме на работу. Мама моя — очень хороший повар, сначала работала на Центральном рынке, а потом в ЦУМе — там на шестом этаже была столовая для работников универмага. Вот в ней-то я и наслаждался общением с мамой. С той поры, кстати, очень люблю вкусно поесть. При этом, признаюсь, маму я очень боялся. Она мне такого ремня давала, если в чем-то провинился, — о-го-го, мало не покажется, сидеть подолгу не мог. Поверите ли, но даже сейчас я ее в чем-то побаиваюсь. Не могу, например, позволить себе при ней закурить — не решаюсь, для меня это невозможно, хотя курю уже давно. Вот такой бзик. Наверное, мне хочется, чтобы мама думала обо мне только хорошее. И, повторяю, такое у меня с детства. По этой же причине со всеми своими мальчишескими проблемами всегда старался разбираться сам, маме рассказывал только в крайнем случае, чтобы не огорчать, чтобы, не дай Бог, она ничего плохого обо мне не узнала.

— Вы росли только с мамой, без отца?

— Почему это?

У меня был папа, Вафа Юнисович. К сожалению, 11 лет назад он ушел из жизни. И еще по папиной линии (от его прежнего брака) у меня были два сводных брата, правда, будучи людьми уже взрослыми, они жили отдельно от нас. Работал мой папа слесарем-сантехником и был очень хорошим, добрым человеком. Но так же, как и мама, все время был занят на работе — с утра уходил из дома, приходил поздно вечером и, соответственно, со мной много времени проводить не мог. Знаете, в нашей семье вообще как-то странно все было устроено: мама у меня была как папа, а папа — как мама.

Амели Башарова
Амели Башарова
Фото: Елена Сухова

Поскольку мама уходила из дома на работу раньше всех, в школу меня будила не она, а отец, он же готовил мне завтрак. И если я никак не хотел вставать, обязательно делал мне массаж. А бывало, чтобы добудиться меня, он начинал играть на гармошке или баяне. Я сквозь сон слышал его импровизации и тогда наконец-то просыпался. Папа очень хорошо играл, потому что родом был из деревни. Из настоящей татарской деревни.

А мама моя, Рауза Абдуловна, тоже татарка, только родилась и выросла она в Москве. В народе ее зовут Роза. Кстати, история маминого имени просто потрясающая. Ее родители жили на Смоленке, в домах, на месте которых сейчас стоит МИД. Когда началась Великая Отечественная война, моя бабушка была беременная. И вот она, провожая деда на фронт, махала ему рукой из окна.

Он, смеясь, подбежал к клумбе с цветами, с корнем вырвал розу, забросил ее жене на балкон и ушел воевать. Через три дня погиб. А через четыре дня родилась моя мама. И бабушка назвала дочку Раузой, то есть Розой — в память о том цветке. Вот такая красивая история...

— В вашей семье на каком языке разговаривали?

— Между собой родители говорили на татарском, поэтому он стал и моим первым языком. Но когда лет в пять меня начали готовить к школе, мама с папой поняли, что на русском их сын говорит фиговенько. Соседи им сказали: «Мальчик-то у вас ни бельмеса по-нашему не знает». Тогда родители стали со мной усиленно говорить по-русски, а я все равно долго продолжал говорить по-татарски.

Я очень благодарен родителям за то, что они научили меня родному языку, мы и сейчас с мамой и родственниками в основном по-татарски разговариваем.

— Национальная принадлежность не создавала вам какие-то проблемы?

— Конечно, проблемы были. Поскольку имя, фамилия и отчество у меня не такие, как у всех, в школе меня, естественно, дразнили. Разумеется, это как-то скребло. Но, с другой стороны, и подстегивало: «Да, у меня все не так, как у всех! Да, я другой национальности! Да, я татарин! И очень горжусь этим!» Вообще я считаю, стесняться своих корней — ужасно. Нормальные люди всегда адекватно относятся к нормальным людям любой национальности. А уроды — они везде уроды, только и умеют натравливать всех друг на друга.

«Лизе намного тяжелее, чем мне. Прежде всего потому, что я абсолютно не ревнивый человек, а она, наоборот, очень ревнивая. Вот и приходится мне изо всех сил стараться не давать ей повода для ревности. Хотя это и нелегко»
«Лизе намного тяжелее, чем мне. Прежде всего потому, что я абсолютно не ревнивый человек, а она, наоборот, очень ревнивая. Вот и приходится мне изо всех сил стараться не давать ей повода для ревности. Хотя это и нелегко»
Фото: Елена Сухова

Вот мой сводный брат Мелихат (он, к несчастью, умер этим летом) в свое время женился на еврейке по имени Ада Перец. И что случилось? Ничего. Мир не перевернулся. К сожалению, это только частный случай… В общем, как бы то ни было, в начальной школе я был очень зажатым ребенком. Но после 4-го класса что-то во мне изменилось, я почувствовал себя более свободно. Прежде всего потому, что у меня появился закадычный друг, Боря Курган. Что интересно: я — чистокровный татарин, а он — чистокровный еврей. Разумеется, мы постоянно с ним ругались, дрались, потом мирились, при этом были неразлейвода и во всем друг за друга стояли горой. Борька конечно же был очень умный, ему все предметы давались очень легко. У меня башка тоже неплохо работала, хоть и похуже, чем у него. При этом учиться нам обоим было ужасно неинтересно, поэтому мы постоянно придумывали всякие шкоды, баловались, проказничали — крошечные шарики надувные учителям под ножки стульев подкладывали, подговаривали весь класс сбегать из школы, якобы нам кто-то сказал, что уроки отменили, учителям головы всячески морочили...

Весело было. Жаль, что, когда мы учились в старших классах, Борька с семьей эмигрировал в Америку.

— Родители ориентировали вас на какую-то профессию?

— Им неважно было, чем я стану заниматься, главное, по их мнению, мне следовало получить высшее образование, чтобы не загреметь в армию. Но куда поступать, я не представлял. Увлечений в школе было много — занимался и в радиокружке, и в кукольной студии, на занятия вольной борьбой ходил, в хоккей серьезно играл, в футбол…

Один раз даже участвовал в самодеятельности — на межшкольном конкурсе наш класс поставил «Сказку о попе и о работнике его Балде». Я, конечно, был Балдой, а Боря Курган играл черта. Мы с этим спектаклем где-то показались, после чего про самодеятельность я забыл напрочь. В общем, куда подаваться после школы, мне было неведомо. Поэтому, когда мои одноклассники собрались идти в МВТУ имени Баумана, я увязался за ними. Но когда увидел, что там нужно сдавать физику, химию, алгебру, геометрию, — ужаснулся. Не мое все это. Тем не менее на экзамен все-таки пошел и благополучно завалился на нем. Кстати, и никто из наших ребят не поступил. Тогда мы всей компанией пошли подавать документы в какой-то другой институт, не помню даже, как он назывался, на мостостроительный факультет.

«Конечно, у нас с Лизой семья не такая ортодоксальная, как была у моих родителей. Их отношения складывались строго по исламским традициям... Но иногда мне очень хочется, чтобы жена вела себя так же, как при папе вела себя мама»
«Конечно, у нас с Лизой семья не такая ортодоксальная, как была у моих родителей. Их отношения складывались строго по исламским традициям... Но иногда мне очень хочется, чтобы жена вела себя так же, как при папе вела себя мама»
Фото: Елена Сухова

Но туда я тоже не поступил. Год был потерян. Родители мне сказали: «Иди учиться на юриста». Я подумал: «И правда, там хоть науки гуманитарные». Стал усиленно готовиться в МГУ на юрфак. Чтобы оплачивать репетиторов, мы с отцом начали подрабатывать — в пять утра вставали и ходили мыть полы в столовую. Получали рублей 60 в месяц. Кроме того, я еще устроился на работу в фирму при инфекционной больнице, занимавшуюся анализами крови, — возил в пробирках кровь ВИЧ-инфицированных с Соколиной Горы на Октябрьское Поле на доанализ… Все мои усилия не прошли даром — в результате в университет я поступил.

И тут вдруг мне звонит мой сводный брат — тот самый Мелихат, театровед и искусствовед, и рассказывает про то, что в «Современнике» ставится спектакль «Кентервильское привидение», в который на небольшую роль ищут молодого парня.

«Не хочешь пойти на пробы?» — спрашивает он меня. Я обалдел: «Какой театр, я же поступил в вуз?!» «Да ладно, — говорит, — пойди попробуй!» И я загорелся. Приехал с друзьями, одному все-таки страшно было. Режиссер спрашивает: «Спеть что-нибудь можешь?» Я говорю: «Могу. И еще умею на балалайке играть». «Да ты что! Ну, сыграй!» А так как балалайку я с собой не взял, пришлось петь, изображая ее: «Светит ме-е-сяц, светит ясный…»

На самом деле я неплохо играл на балалайке. Лет в 11 впервые увидел этот инструмент в доме у одноклассника, подумал: «Ой, какой интересный», пришел домой и стал умолять маму купить мне такой же. Мама согласилась — мы с ней пошли и купили красивую, с красными росписями балалайку за 11 рублей.

И я сам научился на ней играть. Потом уже подыгрывал отцу — дуэт у нас был отличный: он — на гармошке, я — на балалайке. Вообще балалайка не раз помогла мне в жизни. Может, и на том просмотре в театре моя псевдобалалаечная импровизация сыграла свою роль. Короче, меня утвердили, и мы начали репетировать. Да так это дело мне понравилось, что осенью я документы из МГУ забрал и погрузился в театральную жизнь. Весь сезон играл в спектакле, а весной поступил в Театральное училище имени Щепкина.

Поступление мое, кстати, это отдельная история. Я вообще не знал, как становятся актерами, куда надо идти, что делать. Но, выяснив, где учат этой профессии, явился поступать. Заглянул первый раз, вижу — почти все поступающие пацаны пришли с гитарами.

Марат с дочкой Амели
Марат с дочкой Амели
Фото: Елена Сухова

Кого ни попросят спеть, он тут же: «Конечно, сейчас спою, у меня и гитара есть с собой». Я думаю: «Блин, пропал». А потом вдруг вспомнил: «Ба, да у меня же есть балалайка, пойду-ка с ней!» И приперся. Абитуриенты смеются: «Больной, что ли? Посмотрите на придурка — с балалайкой пришел…» Но я все равно на прослушивание зашел с ней. Басню, стих прочитал, и меня спрашивают: «Может, хотите что-то сыграть?» Я говорю: «Хочу!» И затянул любимую: «Све-е-етит месяц, светит ясный...» И вот опять же, можно сказать, из-за балалайки Виктор Иванович Коршунов и взял меня к себе на курс. Большое спасибо ему за это.

— Как студенческие годы у будущих артистов проходили — с ночными попойками и бесшабашными загулами?

— Конечно, мы выпивали, но без загулов.

Честно. Так были загружены учебой, что буквально ночевали на сцене. Оставались на ночь в институте, часов до двух-трех репетировали, потом варили какие-то макароны, ели, выпивали бутылку водки и вырубались, падали от усталости. А с утра опять репетировали… При этом еще и деньги зарабатывать умудрялись. Прикольно, кстати, это делали — ходили втроем в подземные переходы и там не только пели песни, но еще и читали «Евгения Онегина». Но не просто, а по словам — то есть каждый поочередно произносил только одно слово из поэмы. Народ подходил, слушал, говорил: «Ни фига себе, ребята выдают» и подбрасывал деньги. Неплохие денежки, между прочим, набирались. Во всяком случае, на выпивку и на еду хватало, иногда даже на одежду. А еще на 4-м курсе я устроился ночным сторожем в торговые ряды на Кузнецком Мосту. Там в палатках продавали турецкие джинсы.

Моей задачей было не только подежурить ночью, но и разложить товар по размерам, после чего я на него же заваливался спать и спал до утра. В общей сложности по студенческим меркам деньги я получал обалденные — настолько, что мог уже позволить себе пригласить в ресторан понравившуюся девушку. Тогда мне как раз одна студентка очень нравилась. Два раза ее приглашал. Первый ресторанный вечер у нас очень здорово прошел, а во второй раз мы с ней пришли, посидели, вино подороже заказали, и… денег не хватило. Пришлось просить подругу остаться, а самому бежать в «Щепку» — занимать с миру по нитке.

— Вы вообще часто влюблялись?

— Да, я человек открытый, а такие люди, наверное, все влюбчивые и очень доверчивые.

«Мне не приходится никому напоминать о том, что я мужик и поэтому главный в семье, — это и так очевидно. А я ведь еще по знаку Зодиака — Лев, а по восточному гороскопу — Тигр, так что властвование заложено у меня в характере»
«Мне не приходится никому напоминать о том, что я мужик и поэтому главный в семье, — это и так очевидно. А я ведь еще по знаку Зодиака — Лев, а по восточному гороскопу — Тигр, так что властвование заложено у меня в характере»
Фото: Елена Сухова

Они не сильно разбираются в таких понятиях, как обман, предательство… Я, например, ни про кого не могу сказать, что, мол, этот человек меня предал или обманул. Рассуждаю так: «Если ты поступил (или поступила) со мной каким-то странным образом, значит, тебе для чего-то это было нужно. Да, пусть мне сейчас плохо, но не надейся, что буду страдать всю жизнь. Наоборот, докажу тебе, что мне совсем не больно. Пойду дальше, ты услышишь обо мне и пожалеешь о своем поступке».

— Пожалуй, наблюдая за вами нынешним, многие сожалеют о своих некогда совершенных негативных поступках по отношению к вам. Кстати, как начался ваш путь на Олимп известности?

— Когда мы заканчивали первый курс, к нам в училище пришла Тамара Одинцова — ассистентка Никиты Михалкова по актерам — отбирать ребят для съемок в фильме «Утомленные солнцем».

Выбрала троих — Егора Баринова, Егора Дронова и меня. И мы снялись у Никиты Сергеевича в крошечных эпизодах. Я играл танкиста. Съемочных дней у нас было три, при этом отсняли все за один день, а два мы просто просидели на съемочной площадке в костюмах. Тем не менее получили за это настолько приличные деньги, что после съемок втроем отправились отдыхать на юг, под Гурзуф. Это было великое событие в жизни. Самостоятельно ведь поехали, дикарями — началась настоящая взрослая жизнь. Помню первый крымский портвейн, первое похмелье с него… Ужас! В общем, съемки прошли не зря. Через пару лет в институте опять возникла та же Тамара Константиновна и сообщила, что Михалков делает на телевидении цикл программ «Музыка русской живописи», где он оживляет картины, и ему нужны ребята для картины «Рыболовы».

И мы пошли изображать этих двух пацанов. А во время съемки говорим: «Никита Сергеевич, мы можем еще на титры песню вам спеть на два голоса — красивую, про речку». Он согласился: «Ну-ка, давайте, спойте...» Песня понравилась, ее записали, и таким образом Михалков нас как-то запомнил. И вот когда мы уже совсем заканчивали учебу и возник вопрос об устройстве на работу, опять появилась Тамара Одинцова с предложением поехать на пробы в фильм «Сибирский цирюльник». А у меня в это время стоял выбор между тремя московскими театрами — приглашали оба МХАТа и Театр Российской армии. Конечно же было очень обидно, что не позвал Малый — Щепкинское училище ведь к нему относится…

«Пусть Амели, наша дочка, немного подрастет, чтобы как следует запомнила свадьбу мамы с папой»
«Пусть Амели, наша дочка, немного подрастет, чтобы как следует запомнила свадьбу мамы с папой»
Фото: Елена Сухова

Ну не позвали и не позвали. Вот тут-то я как раз и думал: «Ну ладно, не хотите меня — не надо. Я еще докажу, что вы сделали большую ошибку…» В результате действительно для меня все сложилось к лучшему.

Между постоянной работой в театре и кинопробами у Михалкова я безоговорочно выбрал второе — не имея, кстати, никакой уверенности в том, что меня утвердят на роль. Никита Сергеевич собрал нас и сказал, что перед съемками все, кого отобрали (а это было 25 человек), должны пройти курс молодого юнкера в Костромском военном училище химической защиты. «Ребята, — говорил он, — таковы условия нашей игры. Во время подготовки к съемкам вы будете жить, как в армии, по Уставу, делать все, что положено в воинской части. За это вам будут платить небольшие деньги. Через три месяца я из вас выберу четверых главных персонажей в компанию к Меньшикову.

Кто ими станет, пока не знаю. Буду сюда приезжать, будем вместе с вами заниматься и там поглядим». Меня все это просто завораживало — и авторитет Михалкова, и вся атмосфера. Даже если бы я не попал в эту четверку, все равно осталось бы ощущение кайфа — просто оттого, что мы участвовали в таком проекте. Вы не представляете, как мы были горды тем, что носили юнкерскую форму. Специально ходили в ней по улице, заходили в кафе…

— Ну и как, по вкусу вам пришлась жизнь на казарменном положении? Вы ведь в армии не служили?

— Нет. На время учебы я получил отсрочку, а по окончании меня планировали взять в военную команду Театра Российской армии.

Но в самый последний момент моя одноклассница Наташа, юрист по профессии, подсказала, что по закону я служить не должен, так как остался единственным кормильцем в семье — папа мой умер от рака желудка, когда я учился на третьем курсе, а мама была на пенсии. Таким образом, армия осталась без меня. Но на съемках у Никиты Сергеевича Михалкова я приобщился к армейской жизни по полной программе. Причем если всех остальных курсантов раз в неделю отпускали в увольнительную, то нас, актеров, вообще никуда не выпускали. Единственной отрадой в выходной день было пойти в комнату к Олегу Меньшикову (он жил один), послушать у него музыку, почему-то мы Моцарта часто слушали, втихаря распить бутылочку-другую. И еще поесть всяких вкусностей. Помню, он покупал много орехов разных сортов, и мы ели их с медом.

Олег специально держался поближе к нам, приглашал к себе, чтобы получше понять нас, мальчишек, ему ведь нужно было играть наш возраст. А мы тянулись к нему, потому что… Ну, потому что это Меньшиков, авторитет. Кстати, мы постоянно его именем прикрывались. Если пошалим, набедокурим, сразу за его спину прятались. Командир отчитывает: «Почему бросались снежками — все стекла в столовой залеплены?!» «Товарищ капитан, это мы с Олегом Евгеньевичем роль репетировали, так в сценарии прописано». — «С Меньшиковым? А-а-а, ну тогда ладно». А Олег всегда готов был подтвердить наши маленькие хитрости, он по жизни такой человек — надежный.

— А авторитет режиссера как на вас действовал?

«С шуткой, с юмором общаться с людьми гораздо легче, комфортнее — и мне хорошо, и окружающим нравится, что я так себя веду»
«С шуткой, с юмором общаться с людьми гораздо легче, комфортнее — и мне хорошо, и окружающим нравится, что я так себя веду»
Фото: Елена Сухова

— Никита Сергеевич часто приезжал в Кострому и подолгу с нами занимался, устраивал мастер-классы. Скажем, говорит кому-то: «Ну-ка, сними сапог». Тот снимает. «Брось его!» Бросает. Теперь другому: «Дай второй сапог». Дает. Михалков бросает его и продолжает: «Смотрите, это сцена. Перед нами два сапога. Давайте будем придумывать, почему они так лежат? А давайте представим, где эти сапоги были за минуту до того, как оказались в этом положении. И что может быть с ними, сапогами, потом». Мы придумывали, фантазировали, и все это было безумно интересно. Наверное, тогда Никита Сергеевич и отбирал нас. Помню, как на одном из таких занятий он подошел ко мне и сказал: «Ты подумай насчет Палиевского». А это тот персонаж, которого в результате я и сыграл. Я аж задохнулся: «Никита Сергеевич, обещаю, я не подведу…» Но в первый съемочный день, когда зазвучала команда «Мотор!», так зажался, что чуть не умер от ужаса.

У меня и сейчас существует эффект первого дня перед камерой, я его называю «схватил клина». То есть начинаешь говорить — и... клин. А тогда… словами не передать. На площадке великий режиссер, у меня первая большая роль, я боюсь до смерти — не то что предложить что-то или о чем-то попросить, а вообще открыть рот и произнести хоть какое-нибудь слово из текста. Никита Сергеевич понаблюдал за моими терзаниями и вдруг подозвал к себе. Иду к нему и думаю: «Все, капец. Снимает с роли, другой будет играть». А Михалков втащил меня к себе в вагончик, усадил там и спрашивает: «Страшно?» Я отвечаю: «Страшно». Он говорит: «Мне тоже страшно. Давай-ка выпьем». Налил по стакану виски, и мы залпом выпили. «А теперь пойдем на площадку и все сделаем как следует».

Вот с этой его фразы у меня все в кино и пошло. И дело тут было не в том, что я выпил, меня расслабило и язык развязался. Нет. Суть в том, что Михалков оказался живым, нормальным человеком. И в меня поверил… Я считаю свою роль в «Сибирском цирюльнике» очень удачной. Многие актеры мне тогда завидовали: дескать, совсем зеленый пацан, только вылез из гнезда и сразу попал к Михалкову, да еще и сыграл вроде бы ничего... Я чувствовал это.

— Итак, с фильма «Сибирский цирюльник» началась счастливая полоса в вашей творческой жизни. А на изменения в жизни личной какое событие повлияло?

— Тот же самый «Цирюльник», поскольку во время съемок мы встретились с моей будущей женой Лизой. Хотя познакомились мы с ней, еще когда я учился на первом курсе, — сидели в кафешке в большой компании.

«Лиза мне намекала, намекала о том, что ждет ребенка, а я все не врубался. По всей квартире она раскладывала тесты на беременность, аннотации к ним, но до меня ничего не доходило... Зато, когда наконец дошло, — как же я обрадовался!»
«Лиза мне намекала, намекала о том, что ждет ребенка, а я все не врубался. По всей квартире она раскладывала тесты на беременность, аннотации к ним, но до меня ничего не доходило... Зато, когда наконец дошло, — как же я обрадовался!»
Фото: Елена Сухова

Лиза тогда была студенткой экономического факультета ВГИКа. А потом мы повстречались с ней в Костроме. Выхожу из казармы, вдруг вижу Лизу. Я ей: «Привет, ты что здесь делаешь?» «Работаю, — говорит, — администратором у Никиты Сергеевича, на студии «ТриТэ». Я обрадовался: «И я здесь тоже служу». В общем, так получилось, что мы стали работать вместе. Виделись каждый день, разговаривали. Потом, когда съемочная группа переехала в Москву, я иногда после съемок подвозил Лизу до дома — абсолютно без всяких задних мыслей, так как знал, что она замужем. Да, она очень красивая девушка, да, она мне нравилась, но я никогда не стал бы переходить дорогу другому человеку. То есть понимал, что у нас с ней ничего серьезного быть не может. И вот однажды, в очередной раз подвозя ее, из случайно оброненных Лизой слов я понял, что они с мужем живут не очень хорошо.

А Лиза в это время делала ремонт в своей квартире, и ей нужно было съездить на какую-то базу за бетонитом, потому что рабочие без него простаивали. Но временем на то, чтобы сделать это, она не располагала, так как была плотно занята на работе. И когда я услышал ее фразу по телефону: «А кто же мне поможет?..» — тут же предложил: «Давай я привезу». — «Спасибо, буду тебе очень благодарна». И я привез бетонит к ней домой. Потом принял участие в ремонте. Да так мне понравилось приезжать в Лизину уютную квартирку и помогать ей во всем, что я сказал: «Лизка, ничего мне больше не нужно, только быть с тобой вместе». Как-то уж так получилось, что с моим появлением ее семейная жизнь вовсе разладилась. А наша — началась. Мы с Лизой прожили в этой квартирке семь лет, там же и дочка у нас появилась на свет…

И все из-за того мешка бетонита.

— Маме вы Лизу представляли как свою потенциальную невесту?

— Я же воспитывался в мусульманской семье, и, по убеждению мамы, жена моя должна быть обязательно мусульманкой. Мне с детства говорили, что женюсь я только на татарке. И поэтому такой вариант — мол, мама, познакомься, вот моя девушка, ее зовут Лиза, она русская — не проходил. Для мамы это сразу был бы шок. А я не хотел подвергать ее такому испытанию. Поэтому решил пустить дело на самотек — дескать, все сложится как-то само собой. Когда же мама догадалась, что я всерьез встречаюсь с русской девушкой, она сказала мне: «Как же ты собираешься жить дальше, она ведь не татарка?!» Я ушел от конкретного ответа: «Мама, успокойся, все будет хорошо».

— «Что будет?! Что тут хорошего?!» Но я продолжал ее успокаивать. Уповал на Всевышнего и на время, которое все лечит.

— Так в результате вы с Лизой поженились?

— Официально — нет. Сначала это был мой принцип. Я, когда молодой был, категорически не хотел ставить штамп в паспорте. А сейчас, честно скажу, просто нет возможности. К тому же на свадьбу потребуется очень много денег. Знаете, сколько у меня родственников? У моей прабабки было 13 детей, и, когда мы все приходим на похороны или на свадьбы, нас 250 человек собирается. Да еще с Лизиной стороны родня. Плюс общие знакомые… Ну да ладно, деньги мы на такое дело, допустим, найдем, хотя их у нас не пруд пруди — пришлось довольно много потратить на обустройство нашего нового дома.

«Как-то Лиза мне сказала: «Я вижу, что наша ситуация проблематична и для тебя, и для твоей мамы. Если хочешь, я готова принять мусульманство...» Родители жены хоть и не сразу, но все-таки согласились с решением дочери»
«Как-то Лиза мне сказала: «Я вижу, что наша ситуация проблематична и для тебя, и для твоей мамы. Если хочешь, я готова принять мусульманство...» Родители жены хоть и не сразу, но все-таки согласились с решением дочери»

Но ведь нужно еще и время. А его как раз катастрофически ни на что не хватает — постоянные съемки плюс театр, а теперь еще ледовое шоу. На самом деле мы планировали сыграть свадьбу этой осенью, но из-за занятости пришлось перенести. Правда, мы не жалеем об этом — пусть Амели, наша дочка, немного подрастет, чтобы как следует запомнила свадьбу мамы с папой.

— Как вы узнали о том, что пришла пора вам готовиться стать отцом?

— Помните французский фильм «Такси-2»? Там главная героиня всячески намекала мужу о своей беременности: и капустные листы кругом развешивала, и снимки УЗИ по квартире раскладывала, и результаты теста оставляла на видном месте...

Все без толку. В моей жизни точно так же произошло. Лиза мне намекала, намекала, а я все не врубался... Она уже начала класть тесты на беременность в туалете среди журналов, в ванной расклеивала. Уже прикрепила на видном месте бумажку с описанием этих тестов, но я опять ничего не замечал. Потом она напечатала большущими буквами послание: «Марат, обрати внимание на листок, приклеенный ниже, — это аннотация к тому, что лежит вот здесь на столике». Так, следуя указаниям, я обнаружил тест и его описание: «Если вы видите две полоски, значит, у вас...» Несколько раз прочитал, пока до меня наконец дошло. Зато как же я в тот момент обрадовался, вы себе представить не можете. Мы же с Лизой к тому времени уже пять лет были вместе и очень хотели ребенка. Но маме сказать об этом событии было очень страшно, я догадывался, как она к этому отнесется.

Помню, как-то вечером специально, для решимости, напился. Пришел домой и стал выпивать прямо стопку за стопкой, только и слышалось: буль, буль, буль. Наконец собрался с духом, позвонил и выпалил: «Мама, ты скоро станешь бабушкой». — «Ой! Как это можно?! Что ты говоришь?! Ты ведь пьяный! Она же не татарка!» — «Все, мама, воспринимай это как факт».

— И как вы дальше разруливали эту ситуацию?

— Разумеется, я никогда Лизе не говорил: «Если ты не примешь мусульманство, то мы не сможем быть всегда вместе». Да я и не думал так. Но как-то Лиза сама завела разговор на эту тему. Она сказала: «Я вижу, что такая ситуация проблематична и для тебя, и для твоей мамы. Поэтому, если хочешь, я готова принять мусульманство». И в прошлом году во время обряда, который у татар называется «никах», Лиза стала мусульманкой.

«Имя Амели для нашей дочки выбрал я. Лиза долго сомневалась. Но мне очень понравился тот французский фильм, та девчушка — главная героиня, и еще очень хотелось назвать ребенка на букву «А». Если бы родился мальчик, назвал бы его Али»
«Имя Амели для нашей дочки выбрал я. Лиза долго сомневалась. Но мне очень понравился тот французский фильм, та девчушка — главная героиня, и еще очень хотелось назвать ребенка на букву «А». Если бы родился мальчик, назвал бы его Али»
Фото: Елена Сухова

(Для того, чтобы принять ислам, необходимо на арабском языке, с верой в сердце, произнести вслух в присутствии минимум двух свидетелей-мусульман слова главного исламского свидетельства — шахады. Если человек еще не выучил текст шахады наизусть, он может повторить его вслед за другим мусульманином, например за муллой. — Прим. ред.). Никах — это нечто подобное венчанию у православных. Обряд совершается в праздничной обстановке — с муллой, который читает соответствующие случаю молитвы, с родственниками, за накрытым столом. Но поскольку у каждого муллы имеется свой сценарий этого праздника, везде он проходит по-разному. Незыблемо одно — жених обязательно перед всеми гостями должен пообещать невесте какой-то подарок и точно указать время исполнения своего обещания.

В этот момент женщина может просить, что хочет, а мужчина обязан будет исполнить. Понятно, что мы с Лизой, как, впрочем, и все остальные в таких случаях делают, договорились заранее. Слава Богу, она не забыла про наш договор, не передумала и попросила только колечко… Конечно, мама моя нас благословила. И Лизины родители хоть и не сразу, но все-таки поняли дочку. Так что все в нашей семье окончательно стало на свои места. Сейчас уже обе бабушки всем довольны — знай только графики составляют, кто из них и когда будет сидеть с ребенком.

— Почему для своей дочки вы выбрали такое необычное имя — Амели?

— Это я так захотел, а Лиза долго сомневалась. Но мне очень понравился тот французский фильм, понравилась та девчушка — главная героиня, и еще мне очень хотелось назвать девочку на букву «А».

Кстати, если бы родился мальчик, я тогда скорее всего назвал бы его Али. Но теперь, наверное, дал бы ему имя Мухаммед.

— Ну, это еще впереди. А скажите, у вас с Лизой отношения схожи с теми, что были в семье ваших родителей?

— Нет. Все-таки у мамы и папы была более ортодоксальная семья, их отношения складывались строго по исламским традициям. Конечно, я тоже соблюдаю мусульманские обряды, посты, хожу в мечеть, молитвы знаю, вот только намаз, который нужно читать несколько раз в день, не исполняю и еще выпиваю, чего делать не положено. Но все равно верю я искренне. И я очень признателен родителям за то, что они меня всему этому научили. Что же касается нашего общения внутри семьи, то, разумеется, оно у нас совсем не такое, как было у родителей, ведь мы живем в другое время, в другой обстановке.

«Вот многие мои коллеги говорят с завистью: «Почему это Башарову так везет — все-то у него есть, все само в руки плывет?» Да, плывет, но почему? Потому что пашу как папа Карло, ночи не сплю, работаю, придумываю что-то»
«Вот многие мои коллеги говорят с завистью: «Почему это Башарову так везет — все-то у него есть, все само в руки плывет?» Да, плывет, но почему? Потому что пашу как папа Карло, ночи не сплю, работаю, придумываю что-то»
Фото: Елена Сухова

Правда, иногда мне очень хочется, чтобы Лиза себя вела так же, как при папе вела себя моя мама. Но тут же я вспоминаю, как иной раз поступал мой папа, и понимаю, что тоже себя так не веду и никогда не поведу. Я имею в виду абсолютное отстранение в бытовых делах — мол, ты женщина, а я мужчина, и мне не пристало этим заниматься. Так что, с одной стороны, жалко, что мы теряем традиции, а с другой — как может быть иначе, все-таки мы живем в современном мире. Короче говоря, наши с Лизой семейные отношения можно назвать универсальными. Нечто среднее — ни вашим, ни нашим.

— Но все-таки авторитет мужчины в доме — вне конкуренции?

— Безусловно. Я не требую этого, не пропагандирую, не напоминаю, что я мужик и поэтому главный в семье, но это и так очевидно. Так было, так есть, и, дай Бог, так будет. Нет, я не самодур и не стану утверждать, что мое слово обязательно решающее во всех вопросах. Как человек разумный, я, конечно, иногда прислушиваюсь к мнению членов семьи. Но все же основные решения принимаю сам. Я ведь еще по знаку Зодиака — Лев, а по восточному гороскопу — Тигр, так что властвование у меня в характере заложено.

— Внимание со стороны персон противоположного пола как-то будоражит вашу семейную жизнь?

— Конечно, Лизе тяжелее, чем мне. Прежде всего потому, что я абсолютно не ревнивый человек, а она, наоборот, очень ревнивая.

Вот и приходится мне стараться не давать ей повода для ревности. Иногда даже специально сдерживаю себя в разговорах с девушками по работе или по какому-нибудь делу. Некие вольности, которые запросто мог бы допустить в Лизино отсутствие, стараюсь приглушать, да и вообще избегаю их, чтобы не огорчать Лизу.

— А как же жена переносит такое ваше плотное сближение на льду с Татьяной Навкой?

— К Таньке не ревнует абсолютно. Хотя сначала ревность действительно была. Но Таня и ее муж Саша Жулин, будучи людьми мудрыми, так смоделировали наши отношения, что довольно быстро мы подружились семьями. Может, они и сами для себя на всякий случай тоже перестраховались. Не знаю. Но, во всяком случае, все претензии с Лизиной стороны типа: «Вот ты там с ней тренируешься, а почему это она не хочет со мной познакомиться?»

«Мама постоянно молится — за Лизу, за Амели и конечно же за меня. Очень много за меня молится. Мне иногда даже стыдно за то, что она столько для меня просит. Но все же я безмерно благодарен маме за это. Ведь при помощи ее материнских молитв Бог мне дает очень многое»
«Мама постоянно молится — за Лизу, за Амели и конечно же за меня. Очень много за меня молится. Мне иногда даже стыдно за то, что она столько для меня просит. Но все же я безмерно благодарен маме за это. Ведь при помощи ее материнских молитв Бог мне дает очень многое»
Фото: Елена Сухова

и тому подобные самоликвидировались. Теперь мы все вместе прекрасно общаемся — и ребята к нам в гости приезжают, и мы к ним собираемся поехать.

— Марат, а как вы вообще переносите «медные трубы»? Все-таки в 32 года иметь такую популярность да плюс еще и признание самых верхов — вам ведь российский президент лично вручал Государственную премию за фильм «Граница. Таежный роман»... Внутреннее ощущение распушенного павлиньего хвоста появилось?

— Честно признаюсь, намечалось во мне нечто подобное. Но однажды произошел такой случай. Меня остановил сотрудник ГИБДД, а я начал немного хорохориться, восклицал что-то вроде: «Как, товарищ инспектор, вы меня не узнаете?!

Ну, посмотрите внимательней!» И он говорит: «Я вас знаю, вы же актер». «Ну да, актер. Так отпустите. Виноват, исправлюсь». Но он продолжает: «Думаете, вы первый актер, которого я остановил? Нет! Вас довольно много. Но кроме вас, представьте, есть еще и другие люди, которые живут обычной жизнью и не нарушают правила, а если нарушают, то отвечают за это по закону. Вы же все почему-то хотите быть на особом положении. А чем, собственно, вы лучше других? Мы ведь тоже люди, такие же, как и вы». В общем, этот человек очень точненько и очень аккуратненько поставил меня на место. Как-то конкретно обрубил крылья. До сих пор ему за это признателен. После того случая я ни разу не позволил себе заболеть звездной болезнью. Чуть что, сразу говорю себе: «Стоп, Башаров, пахать надо, а не о славе и почестях думать».

— Отправляясь на получение Госпремии, нервничали?

— Сначала нет — приоделся и пошел себе в Кремль.

Но когда подошел к Кутафьей башне и там начались всякие проверки, замандражировал сильно. А когда прослушал инструктаж по поводу того, что нужно делать во время церемонии вручения, — вообще потерял себя в пространстве. И дальше, с момента, как назвали мою фамилию, уже совсем ничего не помню — клянусь вам. Мы там сидели рядом с Мишкой Ефремовым, и он мне потом про меня все рассказывал — как Путин вручал цветы и значок, как жал руку, что говорил, как нас с ним фотографировали… А я Мишке про него все пересказал, потому что он тоже ничего не помнил.

Хорошо хоть фото с президентом на память остались — подтверждение, что все это было не во сне.

— Сейчас ваша жизнь на пике удачи. Как думаете, что тому причиной? Стечение обстоятельств, собственное участие в своей судьбе или, как говорится, Аллах помогает?

— Вот многие мои коллеги говорят с завистью: «Почему это Башарову так везет — все-то у него есть, все само в руки плывет?» Да, плывет, но почему? Потому что пашу как папа Карло, ночи не сплю, работаю, придумываю что-то. А если ни хрена не делать, то ничего у тебя и не будет. И еще… Честно вам скажу: я очень боюсь, что вдруг не станет моей мамы. Я и в детстве этого безумно боялся. Помню, однажды отец куда-то уехал, а маме нужно было срочно ложиться в больницу — вырезать аппендицит.

Мама Марата — Рауза Абдуловна с внучкой на прогулке возле загородного дома сына
Мама Марата — Рауза Абдуловна с внучкой на прогулке возле загородного дома сына
Фото: Елена Сухова

И меня оставили у родственников. Я пережил тогда настоящий кошмар. Всегда безумно любил маму и панически боялся остаться без ее защиты. И сейчас так же. После смерти отца мама очень серьезно ушла в религию, стала такой настоящей правоверной мусульманкой. Раньше она не читала намаз, а сейчас читает. И постоянно молится — за Лизу, за Амели и конечно же за меня. Очень много за меня молится. Мне иногда даже стыдно за то, что она столько для меня просит. Но все же я безмерно благодарен маме за это. Ведь при помощи ее материнских молитв Бог мне дает очень многое.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
PREMIER эксклюзивно выпустил документальный фильм о Раисе Горбачевой
18 марта эксклюзивно в онлайн-кинотеатре PREMIER вышел документальный фильм «Горбачева» о первой леди СССР Раисе Горбачевой. Фильм снят Продюсерским центром Киностудии им. М. Горького при поддержке Министерства культуры РФ.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог