«Это было действительно время проверки, время объединения семей. И те, кому суждено быть вместе, прошли это испытание. Все остальные расстались со своими иллюзиями», — рассказывает актриса Любовь Толкалина в совместном интервью с дочерью Марией.
— Когда мы в прошлый раз встречались с вами, Мария только переехала в Санкт-Петербург. А теперь она снова живет в Москве...
Любовь: Это был замечательный романтический эпизод. Я подумала: если Маша хочет, я сделаю все для того, чтобы Санкт-Петербург ей понравился. Составила экскурсионную программу, показала ей Академию художеств. Познакомила со своими друзьями, со многими интересными людьми, нужными, в том числе, по работе. Все, что могла сделать, сделала. Мы торжественно отметили Машин переезд в Северную столицу фотосессией для вашего журнала… А потом настала зима.
Мария: Санкт-Петербург — очень красивый город, там много творческих людей. Но он склоняет к сплину, особенно если человек восприимчив. Сначала мы с Никитой были в восторге, затем он поуменьшился, потом мы пришли в нормальное состояние… Но в какой-то момент нам стало так плохо, что мы, даже не обсуждая этот вопрос, просто сказали друг другу: «Давай уедем отсюда!» Живя в Питере, я с каждым днем чувствовала себя хуже и эмоционально, и физически. Все время простужалась, все время мерзла. Вместе со мной мерзла и наша кошка породы канадский сфинкс. Я трясусь от холода, Никита трясется, кошка трясется… Мы сели в поезд и уехали обратно в Москву.
Любовь: Думаю, чтобы Петербург принял, нужно либо переехать в него откуда-то, где еще холоднее, либо там родиться. Я радуюсь поездкам туда, только имея на руках обратный билет. Этот город содержит в себе такие энергии и вибрации, которые мне, как чувствительной натуре, противопоказаны на длительное время. Да, на несколько дней окунуться в его культурное наследие замечательно. Москва в культурном плане немного подстертый город. А Санкт-Петербург — это такая Северная Венеция, он воспет в невероятном количестве литературных произведений, там на каждом шагу — память о больших исторических и культурных событиях. Я люблю гулять по набережной Мойки, люблю дом 12, где жил и умирал Пушкин, люблю и храм, где его отпевали, и храм Спаса на Крови, и канал Грибоедова, очень люблю Русский музей, Преображенский собор, улицу Пестеля, где находится дом Бродского. Но жить в Петербурге я бы никогда не смогла. Потому что этот город делится для меня на две части — Петербург и Питер. Когда ты делаешь шаг с парадного Невского проспекта и оказываешься в очень неприглядной, невероятно депрессивной подворотне. И вот как быть с этим Питером, я пока не разобралась. Поэтому очень обрадовалась, узнав, что Маша с Никитой возвращаются.
Мария: Накануне отъезда я позвонила маме, сказала, что была не права, что не смогу в Питере ни жить, ни учиться… Я часто так делаю — звоню маме и говорю: «Да, я была не права, сделаем так, как ты предлагала». Я бы сказала, в большинстве случаев так происходит. Меня можно назвать проектом мамы. Самым долгосрочным и дорогим. Она потратила на меня много ресурсов: эмоциональных, физических, финансовых. Я — ее самый громкий спектакль, премьера которого никак не может состояться. (Улыбается.)
Любовь: Ежедневный перформанс. Все время обновляющийся, дополняющийся какими-то совершенно неожиданными новыми текстами, событиями. У меня нет ни одного дела в жизни, которое не было бы связано с Машей. Будь я на съемочной площадке, на сцене, где-то в деревне на огороде, в дороге или на репетиции, на фотосессии для журнала, разучиваю ли я тексты, разговариваю ли с друзьями, покупаю ли одежду, косметику, обувь, ем, сплю — любое мое занятие посвящено ей. Думаю, так происходит в жизни у всех матерей, хотя детям иногда кажется, что родители «ушли куда-то». Но это не так — незримая нить между детьми и родителями протянута через всю жизнь.
— Но почему же Мария говорит, что она — спектакль, премьера которого никак не может состояться?
Мария: Репетируется сцена за сценой, но эти репетиции никогда не закончатся, бесконечно делаются попытки и ошибки. Но мне нужно их делать, это часть процесса обучения, получения жизненного опыта. Нужно все попробовать, а если не получится — ничего страшного, никогда не поздно вернуться к первоначальному сценарию. Петербург был такой ошибкой. В результате я очень многое поняла. Воспоминания о Северной столице останутся со мной на всю жизнь. Там мне сделал предложение мой молодой человек, там много чего случилось важного.
Любовь: Это роскошная ошибка. Здорово, когда можно позволить себе сорваться, уехать… Я, честно говоря, готова уже ко всему. Самое главное, чтобы Маша была здорова и цела, а со всем остальным мы справимся. Даже не так — а от всего остального мы получим удовольствие!
— И вы, Любовь, никогда не корите дочь за ошибки?
Любовь: Мне кажется, как мама я — подарок судьбы. Правда, все Машино детство я была требовательным родителем: мало давала ей тепла и очень много требовала, потому что интенсивно работала, приходила уставшая… А быть уставшей мамой — это преступление. Ты ничего не можешь дать своему ребенку, у тебя нет сил для того, чтобы справиться с собой и из проблемы сделать задачу. Мало энергии на игру, мало времени на то, чтобы включиться. И я понимаю, Маша, к сожалению, у меня такой недолюбленный ребенок. Поэтому сейчас я разрешаю все: хочешь поехать в Петербург — поезжай, хочешь с молодым человеком отдельно жить взрослой жизнью — живи.
— Вопрос об официальном браке пока не решен?
Мария: Официально я пока не замужем. Слухи появились, когда какой-то подписчик в микроблоге мамы написал неуместный комментарий и мама ответила: «Она уже замужем». Я живу в так называемом гражданском браке. Мы с Никитой хотели пожениться этим летом, но тут случился карантин. Пришлось отложить все. К тому же мы хотели бы большую часть свадьбы оплатить сами. Потому что я придерживаюсь позиции, что нужно самому себя содержать, если тебе исполнилось 18 лет. И не важно, сколько зарабатывают твои родители. Папа предлагал взять расходы на себя, но я отказалась. Считаю, стыдно просить денег у родителей, стыдно, живя в хорошей, обеспеченной, известной семье, иметь машину в 18 лет. Ясно же, что она не твоя. Ты ее не заработал, ничем не заслужил. Возможно, это форма протеста. Мама тоже иногда говорит: «Маша, ты же можешь жить по-другому»… Да, я родилась если не с золотой, то с серебряной ложкой во рту. Но ложка-то не моя!
Любовь: Наверное, это у нас с Машей наследственное, потому что в моей жизни никогда не было такого случая, когда я брала деньги у родителей. Скорее наоборот — я их поддерживала, понимая, как им тяжело зарабатывать. Очень хорошо помню свое непростое детство. Первые деньги я начала получать, играя в спектаклях в детском театре на воде, в группе синхронного плавания. Так что зарабатывать на карманные расходы, на вещи я стала очень рано.
— Что ж, уверена, и Маша с Никитой тоже справятся. Кстати, у Маши красивое кольцо. Это Никита подарил?
Мария: Это кольцо я должна была надеть в загсе, но поскольку все отложилось, оно стало помолвочным. Просто однажды, после того как Никита позвал меня замуж, я рассказала ему, какие кольца мне нравятся. «Хорошо, я подарю», — ответил он. Никита не романтичный человек и не слишком эмоциональный. Напротив, он сдержанный, оперирует логикой. И предложение он мне сделал в такой же манере. Как-то мы шли домой из магазина, несли пакеты. И вот я, размахивая пакетом, говорю: «Никита, считаю, что ты должен на мне жениться, как ты относишься к этому?» А он в ответ: «Слушай, я сам давно хотел предложить!» Может, нагло врал? (Смеется.) Но видно по нему не было. Вообще, Никита, как все умные мужчины, — хитрый серый кардинал-подкаблучник. Всем управляет, и в душе я это понимаю, но все время создается ощущение, будто он говорит: «Делай что хочешь, я всегда «за». Наверное, я еще маленькая. И не удивлюсь, если останусь такой же и в 40 лет. Ведь я — тепличное растение и никогда не оказывалась в безвыходных ситуациях. Через год все, надеюсь, уляжется и наладится. Надо, чтобы кончились проблемы, связанные с карантином. Ну а пока я поступаю в вуз.
— Куда именно?
Мария: Не очень люблю распространяться о поступлении… Ни к чему болтать. Вот сдам все экзамены, освоюсь в роли студентки — и уже тогда все расскажу.
— Все-таки жаль, что из-за карантина все пришлось отложить. Но никто не ожидал, что такое вообще может произойти...
Любовь: Когда мы с подругой узнали, что границы закрывают, стали хохотать, танцевать, прыгать до потолка и раскидывать вещи, которые были сложены в чемоданах. Кричали: «Мы не летим никуда!» Это была настоящая истерика. Потом легли на пол, я посмотрела на подругу и спрашиваю: «Грета, ты веришь в то, что происходит?» — «Нет, у меня должны быть три премьеры в трех разных театрах Москвы, я не верю в то, что происходит, такого не может быть». Когда еще было непонятно, как все станет развиваться, мы в нашем «Соборе» репетировали. Я рассуждала так: у нас маленький театр, всего сорок мест — не закроют. Когда вышел указ, что все большие залы закрываются, я подумала: «Отлично! А мы все-таки 24 апреля сыграем премьеру Ивана Грозного и Елизавету Тюдор». А потом, в мае, должно было состояться множество мероприятий, связанных с празднованием 75-летия Победы…
— И вдруг настала другая реальность…
Любовь: Да. Я уехала в деревню за несколько часов до первого обращения президента к народу. Просто в какой-то момент встала, похватала все, на что наткнулся взгляд и до чего дотянулись руки: гитару, какие-то книги, распечатанные пьесы, покидала все это в чемодан. Надела шубу и вылетела на улицу. Впервые в жизни я ехала в свою деревню Савватьму на машине, а не на поезде. Семь часов за рулем. Будто очутилась в шпионском фильме! Мне казалось, что меня должны поймать, измерить температуру и запереть в Москве. Оштрафовать, отобрать машину. Именно поэтому я ехала очень долго, обходными путями, чтобы не через Рязань. Приехала за полночь. Мама, встретив меня на безопасном расстоянии, скомандовала: «В баню!» И я, как была — в шубе, с гитарой, — ушла в баню.
Пропарилась, потом из темноты вышел папа и протянул мне в стакане водку. Я выпила. «Ну все, — сказал он. — Теперь ты официально считаешься незаразной, иди спать». Это был самый конец марта — неделя Великого поста. Любого человека, приезжавшего из Москвы, местное население обходило стороной… И когда заболел местный священник, все грешили на меня и хотели, чтобы я пошла и сдала тест на коронавирус. Я и сама очень боялась, потому что у меня мама в группе риска, у нее астма, а папа курит всю жизнь. Очень долго, три недели подряд, мы не ели из одной посуды, я умывалась в бане, ела тоже там, пользовалась отдельным туалетом, а вели беседы мы очень смешно: стояли на расстоянии семь-восемь метров друг от друга, таким треугольником.
— Маша с вами не поехала?
Любовь: Я приглашала Машу приехать, но дочь сказала, что они с Никитой работают. Ребята занимаются своим проектом, а в деревне бывают перебои с интернетом.
Мария: Так получилось, что карантин забрал у меня мое увлечение. Я пробовала делать одежду, как вы помните, с принтами моих рисунков. К сожалению, карантин закрыл для нас возможность сотрудничать с любыми производствами. Пришлось отложить все на неопределенный период. Но я не могу просто так сидеть, мне необходимо чем-то заниматься помимо учебы. И Никита это прекрасно знает. В результате он предложил мне попробовать себя немного в другом формате. У меня есть блог в «Инстаграме*», он достаточно популярен. И стал он таким после того, как я сильно похудела. Меня, конечно, немного задевало, что люди в Сети чаще спрашивают не о моем творчестве, а о том, как я сбросила лишний вес. Но, с другой стороны, это важная проблема для очень многих. Я отвечала, отвечала, отвечала на эти вопросы, а потом нам с Никитой пришла в голову идея: а что, если сделать онлайн-программу похудения для желающих? Нанять профессионалов: хорошего диетолога, психолога, тренера… Сейчас у нас уже десять сотрудников. Новый проект оказался гораздо более успешным, нежели предыдущий. Он же онлайн. Происходит все так: человек к нам обращается, и мы строим программу его похудения, которая идет сразу по трем направлениям: психология, правильное питание и конечно же спорт. Есть у нас и врач-терапевт, которая корректирует программу, учитывая здоровье и возраст клиента.
Любовь: Они многого достигли за время пандемии, к проекту огромный интерес у аудитории.
— Любовь, а ведь вам карантин дался тяжелее, чем дочери. Она была с любимым человеком, а ваш Саймон остался в Англии…
Любовь: Я многое потеряла на самоизоляции, но много и приобрела. Почти три месяца я жила в деревне. Никогда так много времени не проводила с родителями, даже в детстве. Почувствовала близость к земле, к своим корням. И пришла к выводу, что я никогда не смогу переехать в другую страну. Я все-таки деревенская, «дитя полей», русский человек, я очень люблю свою малую родину. Мы начали реставрировать храм в Савватьме, который я помню с детства. Я научилась звонить в колокола. Окончательное решение приняла после разговора с мамой, которая сказала: «Вот ты уедешь, а кто же тут с нами останется? Случись что, кто же приедет?» И я поняла, что я не смогу переехать. И вместо того, чтобы планировать отъезд, я начала строить еще один дом. Мама сказала, что нужен такой небольшой домик, куда будут приезжать и Маша с Никитой, и мои друзья. Места для того, чтобы принять гостей, нам не хватало. Теперь должно хватить… Все это время мы с Саймоном созванивались и как-то пришли к тому, что не сможем быть вместе, живя в разных странах, это однозначно невозможно. Мудрые люди говорили мне, что эта самоизоляция, вирус всех поместил в то место, где они и должны быть. Кто-то остался за границей, кто-то — наедине с любимым, с мужем, с детьми, кто-то в невыносимой атмосфере, в замкнутом пространстве. Кто-то посвятил свою жизнь родителям или пошел работать волонтером, начал писать или вообще почти стал общественным деятелем, кто-то открыл в себе немыслимое количество новых талантов и способностей, на которые не хватало времени. Я, например, начала учиться играть на гитаре, мечтала об этом с детства. Карантин все расставил по местам. Раньше у меня были мысли о том, что надо в Англии сделать маленький русский театр. А теперь я поняла, что ничего не могу и не хочу без своей команды, без своего театра «Собор»…
— Все-таки это было непростое время...
Любовь: Чтобы было легче, я вела дневник. Настолько подробный, полный описаний деревни, что, думаю, когда-нибудь он станет основой для книги. Не могу сказать, что карантин прошел для меня без каких-то негативных мыслей, много было потерь. Пострадала я и финансово, ведь у нас на полгода отменились гастроли, в том числе длительные по Италии, Швейцарии и Германии. Я открывала дневник для того, чтобы сделать там очередную запись, и видела на странице этого дня пометку — Ганновер, Кельн. Но вместо Германии я стояла на грядке в резиновых сапогах по колено, и мама мне рассказывала, как надо сажать горошек... Мы в Италию не улетели ровно в тот день, когда границу закрыли. А у нас там были аншлаги! И в Швейцарию, где я не была никогда, мы не попали. Записи тех дней в моем дневнике полны трагизма. Перед самым началом пандемии я была в Лондоне, и мы не думали, что прощаемся с Саймоном надолго, мы же все время раньше передвигались по миру вместе. И тут такое… Это было действительно время проверки, время объединения семей или трагических разрывов отношений. И те, кому суждено быть вместе, прошли это испытание. Все остальные расстались со своими иллюзиями. И я не могу сказать, что сожалею о том, что произошло. В нашей истории было только одно «за», но слишком много «против».
Благодарим Agalarov Estate за помощь в организации съемки
