Иван Охлобыстин: «Жена у меня героическая — всех спасет»

— В прошлых интервью вы рассказывали мне об отце, но до обидного мало. Только как он за плохую...
Иван Охлобыстин
с сыном Василием
и дочкой Евдокией. Фото
Иван Охлобыстин с сыном Василием и дочкой Евдокией

— В прошлых интервью вы рассказывали мне об отце, но до обидного мало. Только как он за плохую учебу заставил вас съесть учебник с кетчупом или как подарил два золотых зуба. А он же герой. Был фронтовым хирургом и участником Великой Отечественной и еще трех войн — испанской, финской и корейской.

— Да, он добровольцем вступил в ряды Красной армии в 1927 году. И действительно был героем. Имел ордена и медали. Странно, но для меня эта сторона отцовской жизни открылась не так давно. Вообще, фигура отца довольно отвлеченная, он же с моей мамой развелся, когда мне исполнилось пять лет, не в укор ни ему, ни ей будет сказано. Молодая девчонка, а он красавец офицер, разница в возрасте гигантская. Что-то не сошлось, не мне их судить. Оба прекрасные люди, и я понимаю, почему папа женился на маме и почему мама вышла замуж за папу. Он был ослепительный человек.

— Как случилось, что отец стал хирургом? Сразу была такая мечта?

— Это случай. Сначала они с другом хотели стать летчиками. Пришли на летное поле смотреть, кем они будут, мечтать о небе, и тут на их глазах упал самолет. Тогда они передумали быть летчиками. Один пошел в артиллерийское, а второй — в Военно-медицинскую академию имени Кирова. Много было войн, а у хирургов много практики. В Испанию отец поехал по комсомольскому набору и там познакомился со своим будущим командиром — генералом Александром Родимцевым, с которым прошел потом всю Великую Отечественную. У отца орден Красного Знамени за бой у Красного Трактора. Шло немецкое наступление на Киевском направлении, и в контратаку были брошены гвардейцы, неистовые берсеркеры, самоубийцы по сути, потому что должны были все погибнуть. Но они не погибли, а повернули врага вспять. В этом хаосе, мясорубке многих ранило. И отец их вытаскивал на плече: в одной руке пулемет, в другой — раненый, и при этом отстреливался от немцев, которые были в 20 шагах. Это могло бы стать хорошим сюжетом для военного боевика.

— За что ему дали Красную Звезду?

— Часть дивизии попала в окружение, а он был старшим офицером. Всех собрал, знамя намотал на себя — поскольку убит был знаменосец и кортеж, его сопровождающий. Отец вынес знамя дивизии на себе, продолжал из пулемета поливать и из любимого маузера и таскать раненых. У нас была фотография фронтовая: в поле стоит операционный стол, рядом убитая медсестра, причем на переднем плане ее простреленный сапог. На столе раненый, а над ним склонился папа, оперирует… С одной стороны бегут наши в штыковую атаку, с другой — немцы... Жаль, снимка не осталось. У отца фантастическая судьба, через нее прошли все значимые события прошлого века.

— Это правда, что однажды ваш отец оперировал в Испании Галу — жену и музу Сальвадора Дали?

— Его послали туда специальным самолетом. Про отца же ходили легенды. Как-то к нему в госпиталь принесли генерала, у которого было прострелено все, что можно прострелить. Этот человек должен был умереть, но еще оставался в сознании. Он приподнялся на локте и спросил отца: «Товарищ полковник, доложите, что мне сейчас сделать лучше всего, если честно?» Тот ответил: «Если честно, лучше всего немедленно умереть: дальше будет только хуже. Сепсис, разрыв органов...» — «Благодарю за службу», — сказал генерал и умер. Вот такой случай.

Иван Иванович Охлобыстин
«Отец вытаскивал людей на плече: в одной руке пулемет, в другой — раненый, и при этом отстреливался от немцев, которые были в 20 шагах» Иван Иванович Охлобыстин. 1940-е гг.
Фото: из личного архива Ивана Охлобыстина
Иван Охлобыстин
«Мне кажется, подвиг — это самое естественное, человек рожден для подвига. Только не для показушного, с началом, продолжением и эпилогом в финале, а для подвига-рывка»
Фото: Филиппа Гончарова

— Отец часто рассказывал о войне?

— Нет, он этого не любил. Военные, прошедшие через все это, очень берег­ли жизнь и не желали ее тратить даже на воспоминания о войне. До такой степени они плохо к ней относились.

Помню, я учился в четвертом-пятом классе, папа нанялся врачом на туристический теплоход по Волге и взял меня с собой. В Волгограде люди вышли на экскурсию. Но отец остался на корабле. Для него очень тяжело было вспоминать Сталинградскую битву, он там потерял две трети друзей. Меня отправил в город, но я вернулся за кепкой и увидел плачущего отца. Это было один раз в жизни. Нетипичные для него эмоции.

— Что за история, которую вы в семье называете «Подвиг Ипполита»?

— Ее папа любил рассказывать, и мы над ней не раз смеялись, как в 1943 году он отбил коллег-хирургов у НКВД. Шла чистка за антисоветчину. Одного арестовали, другого... И мой отец, человек непьющий, надел все ордена, напился спирта вдрызг, пошел в солдатскую баню, намылился прямо в шинели и в таком виде пришел к Родимцеву. Это мы называем «Подвиг Ипполита». Настоящая «Ирония судьбы, или С легким паром!», как он мылся. Родимцеву он сказал: «Я уже помытый, меня смело можно арестовывать, потому что все равно оперировать не с кем!» А Родимцев был человек очень влиятельный. Своим приказом он взял личную ответственность, освободил хирургов, и они продолжили спасать солдат. В 77-м году Родимцев умер. Я помню, как мы с отцом по телевизору смотрели, как на лафете везут его тело. И папа сказал: «Уходит великий человек». Видимо, он заслуживал самых высоких похвал…

— Отец умер, когда вы были подростком?

— Мне было 14 лет. Отец — как далекая легенда, которая позволила к себе прикоснуться, но не раскрылась полностью. Таинственная вселенная, которая породила меня. Что я о нем знаю? Сначала я жил у бабушки в деревне, он туда приезжал не часто. Мы с ним грибы искали, костры разжигали. У папы был нож, сделанный из снаряда. Торжественно вручал его мне, когда приезжал в деревню, и я, преисполненный гордости, ходил с ножом на поясе. Еще у нас была игра: мы считали, что моя разведрота — воробьи, а у него голуби, или наоборот. Иногда меня отдавали ему на выходные, он оставлял конфеты на балконе и говорил, что их принес Карлсон. Папа был веселым и жизнерадостным, такой добрый волшебник в глубокой конспирации. Когда в пятом классе я переехал в Москву, мы стали видеться чаще, по воскресеньям гуляли по парку в районе «Войковской», рядом был кинотеатр «Варшава». Папа давал мне мелочь на кино.

— Вы когда-нибудь были с отцом в День Победы?

Иван Охлобыстин
с сыном Василием
и дочкой Евдокией. Фото
Иван Охлобыстин с сыном Василием и дочкой Евдокией
Фото: Филиппа Гончарова

— Да, и мы шли на Красную площадь. Отец надевал планки. Ме­далей — так, чтобы все звенело и переливалось, не демонстрировал. Многие, кстати, ходили именно с планками. Скромные люди. Аскеза! Война в них что-то выровняла. Эти люди добились просветления, не практикуя никакой мистики.

— Ваш отец верил, что что-то есть потом, после смерти?

— Я не расспрашивал. Думаю, что раз он до конца дней оставался убежденным коммунистом, то разделял общую атеистическую конструкцию. Но, когда я еще в школе решил покреститься и попросил у отца на это деньги — 14 рублей 77 копеек, ему это понравилось. Понял — я идеалист, а он и сам был идеалистом всю жизнь.

— А как он выглядел, как одевался? Вы любите всякие цыганские штуки, перстни и прочее. А что любил он?

— Он был пижон, модник. Помню его прекрасную светлую фетровую шляпу и длинное пальто. Еще любил френчи, которые шили под заказ. Носил прекрасные костюмы, за обувью очень следил, был дико чистоплотен. Ну, хирург. Имел тягу к женщинам, любил их… Мне кажется, он был инфицирован дамами Серебряного века. Ну, судя по тому, что он любил Брюсова и боготворил Гумилева, несмотря на его невнятную политическую позицию. Ахматова и Цветаева были его ­кумирами.

— Каких-то эффектных женщин из его прошлой жизни, может быть, вы видели на фотографиях…

— У него были красивые жены. Ну, мама моя самая красивая, разумеется. В первый раз он женился, когда вернулся с войны, в Одессе. Хирург, полковник, в белом френче, и автомобиль у него был, как у Геринга, конфискат. Женился на чернявой красавице, комсомолке, спортсменке, отличнице по имени Анастасия Зорич. Родилось трое детей, а потом случилась, по-моему, Монголия, потом корейская война. Что-то постоянно происходило, и отец перемещался с войны на войну, вел полукочевой образ жизни, что семейной жизни не способствует.

— И сколько у вас с его стороны братьев и сестер?

Иван Охлобыстин с женой и детьми — Анфисой, Евдокией, Варварой, Василием, Иоанной и Саввой
«Семья — идеальная компания, но очень шумная. Когда все собираются дома, я хожу в строительных наушниках, чтобы можно было работать» С женой и детьми — Анфисой, Евдокией, Варварой, Василием, Иоанной и Саввой
Фото: Пресс-служба Ивана Охлобыстина

— По примерным подсчетам, два брата и три сестры. Старший — Алек­сей, у нас с ним разница почти в тридцать лет. Он в Одессе сейчас. Надеюсь, еще жив. Он преподавал в одной из одесских мореходок. А Ни­колай живет в Москве, раньше работал в Министерстве финансов. Всякий раз, сталкиваясь с Николаем, я понимал, что он хочет, чтобы я ничего о нем не знал. Как брат Шерлока Холмса Майкрофт, только еще более замкнутый. А сестра Ольга уехала в Австралию и живет там с моим племянником Вадимом и его женой. Где Марина и Анжела — не знаю. В Одессе, наверное, остались. Собирались мы редко. Семья — это единственное, что толком не удалось создать отцу.

— Каким он был в последние годы?

— У него произошла внутренняя трансформация. Возраст серьезный — восьмой десяток. Как врач, он понимал, что уходит, — простреленный весь был, ранения. Отца спасало то, что он был таким зожовцем по жизни — любил горы, турпоходы. Но главное — постоянно работал. Без работы сидел лишь последние несколько лет, за которые, собственно, и состарился. Из блестящего офицера с картинки превратился в парижского клошара. Выбросил почти все вещи, комната на «Войковской» в доме с башнями стала пустой. Отец ходил еле-еле, зубы сыпались, но дух оставался тот же, глаза блестели огнем. Глаза Саурона.

Его дико смешила и радовала история, как он вышел на улицу и продавщица в бакалее дала ему два биточка бесплатно, и еще десять копеек. Приняла отца за нищего. А это было за несколько дней до его дня рождения, когда со всего мира съехались дети. Даже из Австралии прибыла Ольга, и папа нам с восторгом рассказывал эту историю. Не знаю, почему ему так по­нравилась аскеза и этот момент умирания. Видимо, он долго боролся со смертью и одолел ее, чисто физически побеждать было уже нечего. Как в песне Высоцкого: «Так оставим ненужные споры, я себе уже все доказал»…

— Вы помните последнюю встречу?

— Да, и я ощущал даже, что больше не увижу его. А он это знал наверняка, мне кажется. Прощались интересно. Я пришел, он уже собирался ехать в военный госпиталь Бурденко, потому что, видимо, плохо себя чувствовал, хотя этого не показывал. На пороге он остановился: «Скажи что-нибудь такое». Я говорю: «Передай привет бабушке». — «Хорошо». А бабушка уже умерла. Я знал, что это его не травмирует, потому что он уходит, как уходят сторожевые псы в лес умирать. В его случае — в госпиталь Бурденко, где к нему с уважением относились, где он оперировал, где работали его ученики… Пока папе готовили палату, он сидел, кокетничал с девочкой в регистратуре. Потом она отошла, а когда вернулась, он уже как будто спал. Прислонил голову к стене, глаза закрыл и умер…

Похоронили мы его на Николо-Архангельском кладбище. Думали, какой памятник поставить, а потом решили, что ему бы понравилась простая плита, звезда и надпись — гвардии полковник Иван Иванович Охлобыстин.

И до сих пор стоит его дом с башнями на «Войковской». Я приехал как-то на велике, причуды ради сел на лавочке у подъезда, который помню с детства, заговорил с древней старушкой. «А помните из 24-й квартиры полковника Ивана Охлобыстина?» Она: «Нет, там Николай жил. А Охлобыстина не было, никогда не жил такой». Так волна времени человека — фух! — и смахнула…

Иван Охлобыстин
«Вижу в обычных бытовых отношениях, что у людей есть запас на подвиг, на благодушие. Даже если они сейчас думают о деньгах, о развлечениях, но случись чего, они раскроются, как звезды»
Фото: Филиппа Гончарова

— Что-то вам осталось от отца? Какое-то наследство?

— Я не присутствовал при разделе. На память об отце у меня остался индеец, которого он вырезал из корня дерева… Кстати, я тоже неравнодушен к индейской культуре, мне нравится все это. А еще отец подарил несколько золотых зубов. Собственных. Он человек был с юмором, и у него импульсивно могло возникнуть хулиганское намерение. Как-то мы у него сидим, он спрашивает: «Сынок, ты любишь золото?» — «Конечно». Он залез пальцами в рот, с треском вырвал два зуба и отдал мне. Мы с другом их разбомбили под трамваем, чтобы очистить золото, пытались что-то выплавить. Какая-то ерунда... Еще достались папины золотые часы. Их отцу дали за что-то героическое, то ли за Испанию, то ли за Дальний Восток. Теперь у Васи хранятся.

— Иван, у вас ведь и по материнской линии тоже были родственники, которые героически проявили себя на войне?

— Бабушка, которую звали Маша-солдат. Я помню ее веселой милой толстушкой. Никогда не видел бабушку печальной. А ведь она тяжелую жизнь прожила. Молодая девчонка подделала документы, чтобы в 16 лет пойти медсестрой на войну. Воевала под руководством маршала Рыбалко, у нее гигантское количество спасенных людей. Маша-солдат ее называли из-за бесстрашия. Взрывы гремят, в поле куча разбросанных тел, а она, в белом халатике, изящная белокурая девочка — такая, как в мультике «Машенька и Медведь», — тащит человека. А там непонятно, кого тащишь: все стонут, все без сознания. Она половину наших приносила, половину немцев, получалось, и языков тьма была, пленных. После войны к бабушке приезжали и наши, которых она спасла, и немцы. И застолье смешно выглядело: с одной стороны сидели прославленные ветераны, а с другой — немцы. Сначала косились друг на друга, как рассказывала бабушка, а потом вместе пели «Катюшу»…

— Может быть, бабушка вам что-то рассказывала про войну?

— Тоже нет. Однажды вспомнила, как на Западной Украине она заглянула в колодец и ужаснулась, потому что он был закидан телами детей. И все. Хотя она участвовала в Курской битве и всегда была на переднем крае. В отличие от моего отца, ни разу не была ранена. Ее пуля не брала. Мне кажется, понятно почему. Она же явно была Божьим созданием — безобидная, улыбчивая, веселая. Муж у нее был пьющий. Ее замуж звал Герой Советского Союза, а она вышла за среднестатистического красавца. Мой папа потом его сделал директором клуба, и остаток жизни тот проходил подшофе и в шляпе. В общем, неинтересный был человек. Под старость ему все надоело, и он ушел от бабушки. На могиле у него я не был. Потому что бабушка — самая-самая. После тяжелой молодости она пережила разлуку с мужем, а потом, когда ей было шестьдесят с лишним, попала в страшную аварию. Бабушку собрали заново в военном госпитале. Но это ее никак не испортило. Перед свадьбой она к нам приехала, мы с Оксаной жениться должны были. Мы комнату отвели бабушке, а она подружку привезла, старушку-хохотушку. Помню, бабушка ложится спать и говорит: «Ванечка, а ты давно в Воробьево не был, приезжай на кладбище». Я говорю: «Бабулечка, успеется еще, сначала ты». И они с подружкой хохочут…

— Как вы думаете, сейчас люди такие же? Если, не дай бог, что-то случится, так же будут, забывая про себя, все отдавать, рисковать жизнью и спасать другого? Как ваш отец, как бабушка Маша-солдат?

— Мне кажется, да. Я верю в человека. Вижу в обычных бытовых отношениях, что у людей есть запас на под­виг, на благодушие. Даже если они сейчас думают о деньгах, о тряпках, о развлечениях, но случись чего, они раскроются, как звезды, в них есть потенциал. Тут важна ситуация.

Иван Охлобыстин
«Дуся влилась в настоящее киношное комьюнити и стала его полноправным членом. Я на съемках лишний раз чего-нибудь сболтнуть боюсь в гримерке: ей настучат обязательно»
Фото: Филиппа Гончарова

У меня был приятель Вовка Карцев, бабушка его не очень любила: считала, что он заведет меня в плохую историю. Вовка происходил из неблагополучной семьи. Но он был пионер. Шел однажды в школу — три километра по железной дороге. Вдруг увидел, что рельсы отошли. И Вовка, вот как в книгах рассказывают про пионеров-героев, снял красный галстук и пошел навстречу электричке. Удалось ее остановить, люди не погибли. Через две недели приехали в школу из горкома и дали ему значок, пилотку и денежки небольшие. Наградили. Он маме деньги тут же отдал. А в девятом классе с друзьями забрался в заброшенный дом, где они, дураки, пили одеколон. Вовке стало плохо, а друзья его оставили, пошли освежиться. И он умер от отравления. Вот так закончилась судьба пионера-героя.

— А вы боитесь смерти?

— Нет, не боюсь. Меня, во-первых, на том свете ждет прекрасная компания, все весельчаки — брат младший, бабушка Маша-солдат, отец. А во-вторых, я любопытный, как хорек, мне интересно заглянуть за край. Но пока я не хочу торопиться. Потому что у меня есть обязательства перед семьей.

— Вы же старшую дочку Анфису этим летом замуж выдаете?

— Да, в июле. Парень у нее очень хороший, из Рязани. После свадьбы они будут жить там. Анфиса занимается социальными проектами, восстанавливает старинные дома, борется за экологию в Рязани. Ей нравится работать с людьми. Она с большим удовольствием, как ребенок, знакомится с мастерами, с краснодеревщиками, очень легко находит контакт с деревенскими жителями. В провинции ей хорошо и комфортно.

— Что нового у вашей второй дочери, Дуси, кроме модной стрижки?

— Третий год работает в Глав­кино администратором. Дисципли­нированная, системная, быстро находит общий язык с артистами, которые приходят, встречает их, провожает. Сама не хочет в шоу-бизнес, ей нравится администрирование, она влилась в настоящее киношное комьюнити и стала его полноправным членом. Я на съемках лишний раз чего-нибудь сболтнуть боюсь в гримерке: ей настучат обязательно. У них мафия девчачья, гримеры, костюмеры, они друг друга все знают, и поэтому я начал держать себя осторожнее. Чего бы я ни сделал, у меня обязательно соглядатаи есть, тещины глаза и уши.

— А как Варвара? Правда ли, что, кроме того что учится на врача, она еще выступает в клубах с концертами?

Иван Охлобыстин
«Смерти не боюсь. Я любопытный, как хорек, мне интересно заглянуть за край. Но пока я не хочу торопиться. Потому что у меня есть обязательства перед семьей» С любимицей семьи Плюшей
Фото: Филиппа Гончарова

— Нет. Она пишет электронную музыку. Я не очень хорошо ориентируюсь в такой музыке, по мне, это аквариум с рыбками, фотообои. Она нанималась официанткой, чтобы накопить себе на компьютер, который позволит заниматься музыкой. Сейчас пошла работать медсестрой в больницу, в реанимацию. Там лежат самые тяжелые, ужасно устает. Учится хорошо, если не нахватает за два года четверок, получит красный диплом. Вася тоже студент — учится на сценариста во ВГИКе. У него с утра до вечера какие-то работы. Ему очень много надо вычитывать, такая серьезная программа. Он весь в творчестве. Пишет что-то, иногда показывает, я читаю. Относится к моей критике со скепсисом, но учитывает. Иоанна, она же Нюша, тоже уже студентка, первокурсница. Учится в Институте стран Востока, китаист. Она всегда любила эти культуры — Китай, Корея, Япония. У нее дар к языкам. Китайский она раньше не учила. Периодически мы ее заставляем какие-то слова вслух произносить, удивительно смешной язык.

— Жениха-китайца приведет.

— На какого-нибудь Джеки Чана я согласен. Они маленькие, рис едят. Но боюсь, что она найдет такого же космонавта, как и она. Он будет с зелеными или с синими волосами, с плохим зрением и со знанием энциклопедического словаря, вплоть до тиража. Боюсь, ботана найдет. Ну посмотрим.

— Значит, школьник у вас в семье один — Савва? Лишь сейчас поняла, что возмужавший молодой человек, который только что зашел в дом, — это ваш младший.

— Да, это он. Учится в восьмом классе, и с ним случилось страшное: нога выросла до размера моей ноги. Я люблю удобную обувь, много хожу, но боюсь, что моя обувь в опасности. Жду, когда его нога станет на размер, а лучше на два больше моей. Вообще, дети все выросли здоровые серьезно. Мне неловко, как будто я нахожусь в НИИ с молодыми сотрудниками и ощущаю себя старым и никчемным и меня скоро проводят уже на пенсию. Савва программистом хочет быть. Но я ему сказал, что программистом нельзя так неожиданно, как блогером, стать, без образования. А то сегодня блогер, завтра светский лев, послезавтра женился на старушке. Не прокатит. Тут нужно либо в Бауманке учиться, либо в МИФИ, все точные науки нужны. И он в это погрузится. Периодически хвалится, что он умеет делать в Сети. Вообще, у нас в семье формируется такая творческая ОПГ. Да, у нас все есть — администрирование, медкорпус, обеспечение, информационный сектор. Идеальная компания, но очень шумная. Когда все собираются дома, я хожу в строительных наушниках, чтобы можно было работать. Потому что все кричат, а особенно активная жена, просто иерихонская труба. Она кричит в голос, зовет всех по дому. На пиратском корабле она была бы боцманом. Оксана моя мегагероическая. Если что-то произойдет, она всех спасет и вынесет. Я не боюсь ни за лошадь, ни за огонь, ни за дом. Она всегда готова на подвиг.

— А если говорить серьезно, что такое подвиг? В вашей жизни были какие-то поступки, которые…

— Приближались к подвигу?

— Да.

Иван Охлобыстин с женой
«На пиратском корабле Оксана моя была бы боцманом. Она мегагероическая. Я не боюсь ни за лошадь, ни за огонь, ни за дом. Если что-то произойдет, она всех спасет и вынесет»
Фото: Филиппа Гончарова

— Не знаю. Если я и делал что-то такое, не думаю, что этим имеет смысл кичиться, потому что все происходило вне моего разумения... Многое зависит от случая. Вот недавно утонул режиссер, музыкант, основатель «Звуков Му» Александр Липницкий, он собаку спасал. Это тоже подвиг. Полез за своей собакой, потому что любил ее. Вообще, те, кто совершают подвиги, не считают себя героями. У меня стоит фотография Миши Маршева, моего друга. Он был врачом, работал в красной зоне. Умер не от ковида, а от диких перегрузок… Замечательный друг. А как он играл на гитаре, банджо и на губной гармошке! Живой дух рок-н-ролла! Это один из самых веселых людей в моей жизни. Вот такими людьми я восхищаюсь. Нужно культ таких людей создавать. Маршев, как и мой отец, как бабушка Маша, спасал людей. Он мог не ходить в красную зону — психиатр по специальности. Как и многие врачи, жил на карантине два месяца в гостинице, потому что дома семья, маленькая дочь…

Мне кажется, подвиг — это самое естественное, человек рожден для подвига. Только не для показушного, с началом, продолжением и эпилогом в финале, а для подвига-рывка. Может и такое быть: всю жизнь человек жил плохо, пил водку, крал деньги, а потом шел, пьяный, некрасивый, и увидел, что ребенок попадет под колеса. Вытолкнул его и сам был сбит машиной. Что им двигало? Он не был хорошим человеком, но вот в одночасье что-то сложилось так, и все лучшее в нем взбунтовалось, и его взорвало, как звез­ду. Эти порывы надо поощрять. К сожалению, не вижу, чтобы средства массовой информации уделяли внимание такому. Собой гордиться глупо. Но мы должны гордиться такими поступками, которые совершили наши близкие, потому что это подтверждает наш гордый статус гомо сапиенс.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Хочу похудеть, но заедаю стресс
Как справиться с лишним весом, когда все идет наперекосяк



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог