«Доктор сказал: «Ты не доживешь до 40 лет, если будешь продолжать в том же духе. Я знаю, сколько ты пьешь и куришь. Долго тебе не прожить». Помню, как я на него разозлился. Это было 46 лет тому назад. Я живу вопреки всему — на одолженное, заимствованное, чужое время...» — говорит актер, лауреат «Оскара» за роль в фильме «Отец».
Сэр Энтони Хопкинс (Елизавета II еще в 1987 году удостоила актера звания Командора Ордена Британской империи, а в 1993 году посвятила в рыцари) мирно спал в своей постели в родном Уэльсе, когда в Лос-Анджелесе его объявили победителем в номинации «Лучший актер» за фильм «Отец». В эту же ночь Хопкинс побил рекорд — раньше никто в этом возрасте (83 года) не получал самую престижную в мире кинонаграду. «Я не ожидал, правда не ожидал в 83 года удостоиться такой чести», — признался наутро Хопкинс в своем видеообращении, поблагодарив Академию и всех участников церемонии. Роль в фильме «Отец» многие называют лучшей в карьере актера, получившего свой первый «Оскар» в 1992 году за культовый хоррор «Молчание ягнят».
Хопкинс уехал в родные края, где родился и вырос, за несколько недель до «Оскара». После того, как провел в Лос-Анджелесе на карантине целый год (британский актер давно уже постоянно живет в Калифорнии, получив американское гражданство). И перед тем как отбыть в Великобританию, Энтони, конечно, сделал прививку от ковида. И уже там, на родине, так же как и «Оскар», «проспал» присуждение ему главной награды Британской академии кино и телевидения (BAFTA). Увлекся живописью — одним из своих хобби — и не смотрел телевизор. Когда журналисты дозвонились до него с поздравлениями, Энтони сказал: «Потрясающе! Я сижу себе, рисую, хотя, погодите, какой-то шум в соседней комнате и победные крики я слышал. Думал, это жена смотрит футбольный матч...»
Энтони родился в Уэльсе в 1937 году, он единственный сын пекаря и его жены. В 15 лет Хопкинс взял автограф у своего земляка актера Ричарда Бертона, в 17 бросил школу и поступил в театральный колледж. Спустя много лет Хопкинс продолжает не только сниматься, но и отдает дань двум своим увлечениям — рисованию и музыке. Актер сам играет на фортепиано и скрипке и сочиняет музыкальные произведения, которые исполняют профессиональные оркестры. Его картины успешно продаются, а в «Инстаграме*» у Хопкинса три миллиона подписчиков! Он играет Шопена для своего кота и выкладывает видео в социальных сетях. Добродушный, умудренный опытом, победивший своих демонов, выдержанный, как хорошее вино, — таков этот удивительный артист.
Но так было не всегда. В 1973 году из-за проблем Хопкинса с алкоголем в его театре даже сняли с репертуара спектакль «Макбет», не доиграв и половины сезона. В 1975 году Энтони едва не умер и тогда же раз и навсегда бросил пить. Со своей третьей по счету женой Стеллой Арройяве, родом из Колумбии, Хопкинс познакомился в антикварном магазинчике в Лос-Анджелесе, где она тогда работала. Пара поженилась в 2003 году. Друзья считают, что Стелла идеальная спутница для Тони и они встретились в нужное время (актер только что развелся со второй женой). «Энтони никогда не интересовался бизнесом, деньгами. Ему была нужна женщина, которая возьмет все в свои руки. Она убедила его вернуться к живописи и музыке. Энтони все время занят тем, что ему нравится. Стелла за ним ухаживает. Какому мужчине такое не понравится?» — рассуждает один из друзей пары. Сам Хопкинс сказал когда-то о жене: «Стелла — замечательная женщина, которая очень любит тратить деньги. Но мне она подходит, потому что замедляет меня, помогает сбросить обороты и жить спокойно. Мы встретились, когда я пребывал не в лучшем настроении. Никому не верил. Особенно женщинам. Но Стелла каждый день просыпается счастливой, она очень позитивный человек, и я научился у нее принимать жизнь такой, какая она есть».
— Энтони, вы как-то сказали, что не воспринимаете себя и многие вещи вокруг слишком серьезно. А почему, интересно?
— Я всегда таким был. Не считаю себя ни интеллигентом, ни слишком большим умником. Я, скажем так, умен в достаточной степени, но не более. Отчасти из-за своего несерьезного отношения к окружающей действительности я так и не сумел вписаться в британский театральный мир, хотя играл на сцене шекспировских героев, и с успехом. Мое стремление к славе было таким же неукротимым, как и страсть к алкоголю. Но я разругался со всеми, бросил сцену в 1975 году и уехал в Америку. Сначала в Нью-Йорк, и там я окончательно слетел с катушек. В какой-то момент оказался в больнице с тромбом в ноге. Доктор сказал: «Ты не доживешь до 40 лет, если будешь продолжать в том же духе. Я все знаю — сколько ты пьешь и куришь. Долго тебе не прожить». Помню, как я на него разозлился. Послал к черту. Это было 46 лет тому назад. И как только я здесь оказался? Живу вопреки всему — на одолженное, заимствованное, чужое время...
— Но, надо сказать, получается это у вас неплохо — снимаетесь, рисуете, музыкой занимаетесь, счастливы в браке...
— Неплохо. Верно. И еще у меня есть кот. Я играю ему Шопена. Музыка — моя самая первая любовь. Весь прошлый год, с тех пор как началась эпидемия, я так провел. Играл, писал картины, читал хорошие книги. Даже поучаствовал в создании фильма — по видеосвязи. Очень странное ощущение. Но пришлось учить много текста наизусть, а это помогает сохранять ясный ум. Мне было пять лет, когда моя мама отвела меня на уроки музыки. И я научился неплохо играть. Мог исполнить довольно сложные произведения Рахманинова, Шопена, Скрябина. Конечно, я не думал о профессиональной карьере, что буду выступать в Карнеги-холле, например. В основном играл ради собственного удовольствия. Было время, долго не подходил к инструменту. Но моя жена — настоящий «мотор», источник энергии и силы — буквально заставила меня снова сесть за фортепиано и сочинять музыку. Услышала какой-то музыкальный отрывок, который я сто лет тому назад сочинил. В результате я сделал его оркестровку и отправил одному уважаемому дирижеру. И теперь оркестр исполняет его на концертах. А я опять стал сочинять музыку. Обычно ухожу в подвальный этаж, чтобы никому не мешать, у меня там стоит пианино.
И рисовать я снова начал благодаря жене. Она несколько лет тому назад обнаружила в гараже мои работы и сказала, что я просто обязан взяться за старое! (Улыбается.) И я ей благодарен. Мои картины, как выяснилось, неплохо продаются и ценятся на рынке. В юности я думал, что стану карикатуристом. Носился с этой идеей какое-то время. Пока случайно не встретил художника, который рисовал карикатуры для газеты. Он объяснил мне, что для этого требуются выдающиеся навыки.
А знаете, кто мне втолковал, что надо просто делать то, что нравится, и не слишком заморачиваться при этом? Как-то ко мне в гости пришел художник, который придумал всех монстров для «Парка юрского периода». Зашел в мою студию и спрашивает: «Кто это все написал?» Я скорчил безразличную физиономию и сказал, что я, мол, балуюсь тут от скуки. Но предупредил, что у меня нет никакой профессиональной подготовки. А он и говорит: «И не надо тебе. Хочешь рисовать — рисуй. И не думай слишком много об этом». По-моему, неплохая философия для жизни.
— В «Инстаграме*» вы то играете на пианино для своего любимого кота, то танцуете под музыку Дрейка, то Сильвестра Сталлоне с Арнольдом Шварценеггером изображаете, то свои гавайские рубашки немыслимых расцветок демонстрируете. Яркие краски, свет, веселье, жизнерадостность... Неудивительно, что у вас столько подписчиков. И все же, как вы дошли до жизни такой, в социальных сетях? Кто-то вас уговорил? Жена?
— Марк Уолберг. Я снимался в Оксфорде в фильме Майкла Бэя «Трансформеры: Последний рыцарь» вместе с ним. И он мне как-то говорит: «Я хочу, чтобы ты начал твитить». Я спрашиваю: «Что делать?» Не понял, о чем это он. Марк объяснил, показал, и я попробовал. А потом уже во время карантина, в эти мрачные и зловещие времена, моя жена действительно подтолкнула меня к этому занятию. Миллионы людей не могли выйти из дома, вот я и пытался взбодрить их немного, поднять настроение своими жизнерадостными посланиями. Я оптимист. Как бы мы, люди, ни облажались, всегда можно найти выход. Я живу с этой верой. Улыбайся и смейся. Это то, что может любой. Я так и поступаю.
— В фильме «Отец» вы сыграли старика с прогрессирующей деменцией. Эту роль называют чуть ли не лучшей в вашей актерской карьере...
— Да, один из лучших фильмов, в которых мне довелось сниматься. Последние пять лет выдались для меня просто выдающимися. Снимался у Ричарда Эйра в «Короле Лире», с Иеном Маккелленом, Эммой Томпсон — и вот в «Отце» с Оливией Колман. Сам себе завидую. (В прошлом году Хопкинс тоже был номинирован на «Оскар» за роль в картине «Два Папы», но премию не получил. — Прим. ред.) У меня не было близких людей в семье, страдающих подобной болезнью, если вы имеете в виду подготовку к этой роли. Мама умерла просто от старости. Отец — от болезни сердца. Лишь однажды я наблюдал за таким больным — тестем одного моего друга. Вся его семья старалась этому человеку помочь, все проявляли огромное терпение. Отвечали на все его вопросы, не спорили, если он путал Тихий океан с Гудзоном. Говорили: «Да, окей, папа». Я сам это видел и слышал. И этот человек умер в покое и мире с собой и близкими. Надо сказать, сценарий к фильму «Отец» был отменный, а моей партнершей стала восхитительная Оливия Колман, так что все шло как по маслу. К тому же я сам довольно старый человек, и имею большой шанс оказаться в похожей ситуации. Хотя очень надеюсь, со мной этого не случится. Я и рисую, и музыкой занимаюсь, и стихи учу наизусть. И вообще — наслаждаюсь свободой.
— Что для вас свобода?
— Когда ты понимаешь, что не можешь отвечать за развитие событий, держать их под контролем. Мы не в состоянии ни предотвратить определенные вещи, ни предугадать... И в этом заключается невероятное ощущение свободы — осознание, что мы все в этом смысле несовершенны... Я помню, впервые понял это, когда умер отец. Инфаркт у него случился на Рождество, я тогда снимался в фильме «Человек-слон». Отец выжил и еще год продержался. А потом я навещал его в больнице, когда он совсем уже был плохой... Стал сердитым и несдержанным. Что ж, я его единственный отпрыск... Я кормил его обещаниями. Мол, выздоровеешь — и поедем в путешествие по Америке. Обещал провезти его от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса на машине. Принес в больницу карту, мы ее изучали, делали отметки там, где остановимся. Отец всегда встречал меня с этой старой картой Америки в руках... Но наступил день, когда раздался звонок из больницы и мне сообщили печальную новость. Я пришел за вещами отца и увидел, что его койка уже занята другим пациентом. Вот так. Жизнь продолжается. Я взял его очки, ручку, карту, книжку, сел в свою машину и подумал: «Боже всемогущий! Когда-нибудь и со мной это случится». Такова жизнь. Конечно, роль в фильме «Отец» заставила меня еще глубже прочувствовать многие вещи, связанные со старостью и смертью.
— А почему вашего героя зовут Энтони, как и вас? Не слишком это?..
— Режиссер Флориан Зеллер сказал, что писал сценарий специально для меня. И поэтому назвал героя моим именем. И даже больше. В фильме есть сцена в кабинете врача, когда тот меня спрашивает дату рождения и я отвечаю: «Пятница. 31 декабря 1937 года». Мой настоящий день рождения. Я сам добавил эту «пятницу», чтобы было ясно: хочу доказать доктору, что я в прекрасной форме. Мой герой привык держать все под контролем. Работу, дочерей... Для него потерять эту способность — страшная трагедия... И не важно, что он немного тиран, тяжелый и резкий, непримиримый в чем-то старик. Как мой отец. Да и сам я отчасти такой... Отец много и тяжело работал. Помню, врач сказал про его сердце, что оно сильно деформировалось из-за постоянного перенапряжения. Папа был очень одиноким человеком и эмоционально «сырым», не слишком развитым, особенно это заметно стало в его последние годы, когда он уже ослабел и плохо себя чувствовал. Но он не был склонен к насилию. Много пил — все в Уэльсе пьют. И его отец был таким же несгибаемым упрямцем. И тоже работал пекарем с 14 лет... Папа был очень талантливым. Его выпечка — торты, пончики — много раз выигрывала разные призы, серебряные кубки. Они теперь стоят на полке у меня вместе с моими наградами.
— Хорошо, что вы не унаследовали эту почетную профессию, иначе не было бы в мире такого потрясающего актера...
— Я бы и не смог, наверное. У меня плохо получалось. Никогда не был самым способным ребенком, во всяком случае, в школе меня считали скорее отсталым. И в подростковом возрасте я из-за этого очень сильно злился. Не знал, что делать, чем заняться, куда податься. Никакой надежды у меня не было. Но как-то сказал отцу: «Попомни мои слова — я еще тебя удивлю!» Это было на Пасху, в 1955 году. И в конце того года я получил стипендию и место в Королевском колледже музыки и драмы в Уэльсе. После колледжа отслужил в армии. А в 1967 году уже оказался в труппе Национального театра. И в течение последующих десяти лет со мной происходили удивительные вещи. До сих пор не могу взять в толк, как и почему. Но думаю, все чудеса начались с того самого разговора с отцом...
— И все же очень трудно поверить, что роль в такой драме, как «Отец», для вас была совсем уж необременительной...
— Скажу так: я слишком много лет актерствую. И с годами стало гораздо легче это делать. Это в молодости хочется всех переплюнуть и прослыть особенным, выдающимся. Я тут консультирую молодых актеров на форуме в интернете и всегда повторяю: «Проще, старайтесь быть проще!» Нет, если вы хотите использовать систему Станиславского, на здоровье. Я сам по ней учился. Но с годами внес в этот метод свои собственные «инструменты»: простота, расслабленность и хорошо выученный текст. Они отлично работают и очень помогают. Когда текст в памяти отложился, остальное — дело техники: все равно что сесть за руль и поехать, имея за плечами десятилетия практики. И знаете, кто посоветовал мне быть проще? Сэр Лоуренс Оливье. Он дважды режиссировал спектакли, в которых я играл.
— К слову, о Лоуренсе Оливье. Вам сказочно повезло — вы не раз были его дублером в театре, то есть играли во втором составе в спектаклях...
— Да меня и в Национальный театр принимал Оливье. Через три недели после того, как меня взяли в труппу, я пришел к режиссеру по кастингу и спросил ее: «С кем мне нужно переспать, чтобы получить здесь нормальную роль?» Я тогда был молодым наглецом. Она мне говорит: «Тони, но ведь ты только к нам пришел...» Думаю, она рассказала об этом Оливье, и он дал мне роль в спектакле, который сам ставил. А потом — роль Андрея в «Трех сестрах». И как-то так вышло, что я стал его дублером... Сидел на всех репетициях и учил роль Лоуренса. Однажды он неожиданно попал в больницу, и мне велели этим же вечером выйти на сцену. Вроде бы получилось — я всегда хорошо умел передавать чужую мимику и жесты... В общем, устроили мне стоячую овацию. И так четыре вечера подряд. Для меня это стало полной неожиданностью...
— Скажите, а возраст накладывает какие-то ограничения на вас как актера?
— Ну, бегать я точно не могу — колени болят. Когда снимался в «Молчании ягнят», был в хорошей физической форме. Но и сейчас грех жаловаться. Не курю, не пью. Помню, как Кэтрин Хепберн — мы снимались в фильме «Лев зимой», это была моя вторая картина, — все повторяла мне: «Береги здоровье! Без здоровья ты никто!» Понадобилось время, чтобы до меня это дошло... Но я могу сказать, что в себе уверен. Отчасти это форма самогипноза. Актеру важно иметь уверенность в себе. Не подразумевая под этим нахальство и самоуверенность. Актерство — не соревнование, это сотрудничество и умение быть добрым и мягким по отношению к своим коллегам и партнерам. Те люди, которые верят, что они особенные, выбирают прямой путь в ад на земле... Еще один эпизод вспомнил с Кэтрин Хепберн. Стояли мы с ней, облокотившись на парапет, любовались старинным замком, солнце пригревало, несмотря на февраль, и она вдруг говорит: «Надеюсь, ты в состоянии все это оценить? Как мы тут, на юге Франции, зарабатываем кучу денег и к тому же загораем в середине зимы!» Я ответил утвердительно. Тогда она продолжила: «Это хорошо. Потому что если нет, то я надеру тебе задницу!» (Улыбается.)
Знаю вот еще что: нельзя позволять себе быть агрессивным, испытывать постоянно злость и жить с этим. Злоба убивает — так или иначе — любого человека. Мне реально повезло, что я выжил. У меня оказалось две жизни... Вспоминаю свое прошлое, и мне делается стыдно. Не то чтобы я готов отказаться от себя тогдашнего и того, что делал. Ведь это все равно был я, не кто-то другой. Но понимаю, как много я принес вреда другим людям, сколько они от меня натерпелись... Находиться рядом с пьяницей — смерти подобно. А я был именно таким... И да, снова готов повторить: мне повезло выжить. Несколько друзей, с которыми я находился в том беспробудном хаосе, погибли... «Визитная карточка» любого, кто «сидит» на алкоголе или других веществах, — непрошибаемое упрямство. Думаешь, что всегда можешь бросить. Но это не так. Это самоубийство. И я был близок к нему, разрушая себя... И несказанно рад, что избавился от того кошмара.
— Вы не собираетесь, как я понимаю, уходить в отставку?
— На днях жена сказала: «Ты умрешь, если откажешься от работы». Так что нет, я намерен продолжать. Если мне будут по-прежнему предлагать роли, я буду их играть — пока все волосы и зубы не выпадут.
