В этом году исполняется пятьдесят лет, как Дина Рубина опубликовала свои первые рассказы, живые, остроумные и немного наивные. Сегодня она - признанный мастер прозы. Каждая ее книга — цепочка судеб, закрученных так, что, оказавшись в эпицентре этого вихря, чувствуешь себя сопричастным многослойному, сложносочиненному действу. Поклонники и коллеги называют ее мастером, тонко чувствующим язык: ни одной фальшивой ноты и ложной кульминации.
Недавно Дина Рубина написала книгу о писателях и их ремесле, роман о внутреннем устройстве литератора и его трудной и счастливой доле «Одинокий пишущий человек». Мы встретились с Диной Ильиничной и поговорили о жизни, творчестве, одиночестве и писательском мастерстве.
— Половина писательского века — как вы его ощущаете, собираетесь ли отмечать?
— Ощущаю с неким удивлением: неужто я строчу так много лет? (Как бы не забыть остановиться.) И главное: почему мне это не надоело? По поводу любых отмечаний, торжеств и фанфар: я — типичный «человек из подполья». Семья и друзья знают, что прежде — до эпохи виртуального соглядатайства — я вообще укрывалась в какой-нибудь норе. Сейчас с этим сложно. Ты на виду и на юру со всеми своими датами, действиями, книгами, потрохами… и хорошо, если не мыслями. Пытаюсь держать на лице улыбку.
— Если разбить собственное творчество на периоды, что бы вы выделили, как их назвали?
— Это просто: бог троицу любит. Ташкентское детство, юность и молодость. Затем — московские годы с их сумрачным уютом, рождением дочери; ну а потом — солнце до конца. Пустыня, свет, холмы и сосны. И, соответственно, все, что было в этом написано.
— С чего вы рекомендуете начать человеку, никогда не читавшему ваших книг?
— Никогда ничего подобного не рекомендую. Невозможно рекомендовать любовь или неприязнь. Тут просто: брать любую книгу, читать несколько абзацев… Если захватит интонация, голос, то дальше можно читать все подряд. Автор и его книги — это симбиоз близнецов.
— Внутри практически каждой вашей книги перетекают друг в друга разные эпохи, сюжет охватывает десятки лет и несколько поколений, герои живут в разных местах по всему миру — как вам удается удержать в руках столько нитей и увязать в один сюжет?
— Так ведь это полифония, такой вот предмет, изучаемый в консерватории. Трудный, терпеть его не могла. Темы, подтемы, вот одна проходит в нижнем регистре, вот другая возникает в верхнем регистре. Вот их перекличка. Вот они, переплетаясь, ведут к финалу… С годами, как выяснилось, все весьма пригодилось.
— «Одинокий пишущий человек» — почему такое название? Это автобиография или назидание потомкам?
— Да нет, куда там. Биография у меня скучная: проснулась — иди к компу. Выпила кофе — иди к компу. Завершила сцену — иди погуляй с собакой. Вернулась — иди к компу… С потомками еще хуже, тем паче с назиданием. Я вообще человек не назидательный. Потомки меня, к сожалению, нимало не интересуют, кроме моих внуков — вот мои ближайшие потомки, и я их обожаю, но пишу явно не для них, так как говорят и читают они на иврите. Нет, эта книга — просто такая сумма душевных и профессиональных привязанностей моей жизни. Это роман о писателе — о его любовях, его семье, его страхах, его ежедневной отваге; книга о его таинственной способности становиться богом на клочке бумаги; о его привилегии давать имена новым людям и новым сущностям. В эту книгу много чего попало, ведь я полвека ее обдумывала. Сначала подспудно, потом вполне предметно. И вот она написана.
— Почему писатель одинок? Тишина вокруг — обязательное условие для обустройства внутренней вселенной?
— Писатель создает миры, а создатель одинок изначально, и никто ему не помощник. Идеи и образы приходят в одну голову и свидетелей не терпят. Творчество — это симбиоз тяжелой работы и таинства, так что тишина — да, она необходима.
— Чем отличается работа над романом о жизненном цикле писателя от работы над семейной сагой?
— Семейная сага — это литературный жанр, вполне почтенный, опробованный многими писателями и даже многими любителями. Потому что когда человек решает осуществить себя в нашем ремесле, он начинает с сакраментального: «Родился я в…» или «Мой прадед был известным…» — что-то вроде того. И это поневоле семейная сага. Книга «Одинокий пишущий человек» не имеет аналогов в современной российской литературе. Ей невозможно подобрать ярлык, жетон, полочку. Это не пособие для начинающих, не — как вы сказали? — «жизненный цикл писателя» (писатель — не дрозофила). Это книга о судьбе и профессии человека, обреченного быть творцом.
— И напоследок ваш совет начинающим авторам.
— Я не даю советов, да и в нашем деле они совершенно бесполезны и беспомощны. В нашем деле все решает внутренняя убежденность в своем предназначении, литературное дарование и привычка к каторжной работе: проснулся — иди к компу. Выпил кофе — иди к компу. Завершил сцену — иди погуляй с собакой. Вернулся — иди к компу…
