«Не могу сказать, что звездная болезнь обошла меня стороной. Наверное, ею в тот или иной момент необходимо переболеть каждому артисту. Любой человек должен понимать, что в своей профессии он лучший, то, что он делает, не может повторить никто. Это очень помогает. Только нужно держать свою звездную болезнь внутри, чтобы она не инфицировала и не травмировала окружающих», — говорит актер.
— Даниил, скажите, вы счастливый человек?
— Конечно, более чем.
— Что или кто делает вас счастливым?
— Прежде всего семья: моя жена Светлана, мои дети Даша, Данька и Андрюша. Причем в наших с женой планах — не останавливаться на трех детях, а продолжать этот замечательный процесс.
— Похвальное намерение.
— Да уж точно. Ну и конечно, счастливым меня делает моя любимая работа. Благодаря тому делу, которое я выбрал с юности, я зарабатываю деньги, и я востребован — это ли не счастье? Вот, например, иду по улице, а люди узнают меня и улыбаются…
— Вам это приятно?
— Конечно, это тоже определенное счастье.
— Даниил, ваше имя переводится с древнееврейского как «Мой судья — Бог». Это имеет какое-то отношение к действительности?
— Никакого, абсолютно. А вот зрительское «судейство» для меня чрезвычайно важно. До тех пор, пока люди покупают билеты в театр или идут в кино «на Спиваковского», я знаю, что живу правильно. Это очень ответственно: я не могу разочаровать своего зрителя, позволить себе халтурить. Всегда, в каком бы состоянии ни был: уставший или активный, выспавшийся или нет, сытый или голодный, я все равно работаю на сто процентов и хочу, чтобы коллеги мои делали так же. И в большинстве случаев это и происходит: я работаю с истинными профессионалами и в театре, и на съемочной площадке.
— Вы требовательный человек?
— В профессии — более чем. Если что-то меня не устраивает, со мной нелегко общаться. Я имею в виду какие-то элементы костюма, грима, реплики в сценарии. Но если услышу веское слово режиссера и смогу с ним согласиться, тогда, конечно, не стану спорить и приму его точку зрения.
— А что необходимо актеру в первую очередь в профессии?
— Важно, чтобы в результате работы актера со зрителем произошли некие изменения, метаморфозы. Зритель может быть не согласен с той трактовкой, которую предлагает режиссер или артист, споры всегда возможны. Я снялся в целом ряде фильмов, сыграл в нескольких спектаклях, которые вызывали дискуссии, дебаты и даже несогласие. Но это здорово, значит, есть живая эмоция. Хуже, когда зритель посмотрел кино или спектакль, зевнул, пошел домой, сварил макароны, слопал их на ужин, на следующий день пошел на работу и забыл навсегда. Вот это ужасно, значит, мы зря работали. А если со зрителем что-то произошло от увиденного, зародились или возродились какие-то эмоции — мы работали не напрасно. В этом и есть задача искусства — и сценического, и кинематографического.
— Какой главный урок преподал вам ваш учитель Андрей Александрович Гончаров?
— Хорошо, что спросили, потому что я во всех интервью говорю об Андрее Александровиче Гончарове, великом мастере русского театра. Собственно, то, чему он научил меня, я передаю сейчас уже и своим ученикам в Институте театрального искусства. Самое главное — актер должен быть возбудим, должен жечь нервные клетки. Почему Гончаров неистовствовал, кричал иногда на репетициях? Он пытался «с толкача», как раньше говорили, заводить артиста. Актеру необходимо тратить свою энергию. Она потом восстановится, естественно, никуда не деться.
— Насколько вам помогало или помогает в профессии то, что вы выросли в семье профессиональных психологов?
— Я рос в семье не только психологов. Дедушка был военный летчик, фронтовик. Бабушка всю жизнь отдала деду, моей маме и мне. Благодаря тому, что она хранила семейный очаг, мы все добились определенных успехов. Мама — профессор Московского университета, доктор психологических наук, прекрасный российский психолог, психотерапевт. Но дома она была мамой и не более того, никакие свои психологические методики ко мне не применяла. Она достаточно мудрый и умный человек, чтобы этого не делать.
— А какой вы дома со своими детьми?
— Как любой нормальный отец — любящий, открытый. Наша семья живет скоростной жизнью, и дети даже более скоростные, чем я.
— Чем они заняты?
— Очень многим. Помимо общеобразовательной школы, во-первых, спортом. Даша плавает, Даня очень серьезно занимается хоккеем с пяти лет, он вратарь, а это сборы, игры, турниры. А Андрей три раза в неделю ходит на прыжки в воду. И для меня было настоящим потрясением, когда он прыгнул с 7-метровой вышки в 8 лет... Кроме этого, они все серьезно занимаются музыкой. Даша — по классу саксофона, Даня — по классу гитары, а Андрей — по классу фортепиано в музыкальной школе. Он еще посещает художественную школу. А главное, что Даша вместе с Андреем (Даньку уговорить не можем) играют в театральной студии, которая называется «Том Сойер». У них спектакли, фестивали, гастроли. И это замечательно. На фестивале в Сочи Даша получила первую премию за лучшее воплощение сценического образа. Ну, посмотрим… Ей 14 лет, не исключаю, что, может быть, она выберет актерскую профессию. Про мальчишек пока говорить не хочу. Их график расписан не меньше, чем у папы, поверьте, и перед нами со Светланой всегда лежат два расписания: мое и наших детей, и мы пытаемся все это сопоставить. Они иногда говорят: «Дайте нам уже на дачу съездить, мы хотим отдохнуть».
— Говорят, однажды ваши друзья в шутку упрекнули вас в том, что вы забаловали детей подарками и игрушками.
— Может, это когда дети были совсем маленькими? Конечно, мы им дарим много, но это уже игрушки взрослые, развивающие.
— Даниил, вы сентиментальный человек?
— В какой-то степени — да. Хотя не могу сказать, что прямо очень. Я человек довольно ироничный, саркастичный. Обычно я скрываю свои эмоции от публики, но романтика мне вовсе не чужда.
— А активный гастрольный график позволяет сохранять романтику в вашей семье?
— Естественно, потому что из-за гастрольных туров и съемочных экспедиций мы с женой расстаемся на какое-то время, скучаем друг без друга, потом встречаемся. В разлуках есть определенная романтика. Хотя, наверное, это не самое главное. Я знаю семьи, которые все время находятся вместе, и романтика у них не пропадает. Но напряженный рабочий график точно не помеха романтике. Жаль, что дома удается побыть не так часто, как хотелось бы, ведь мы со Светланой очень домашние. Любим дом, гостей, семейные посиделки. Нам хорошо в нашей квартире и на даче. Детям нравится ходить с нами в ресторан, но мы с женой предпочитаем дома накрыть стол, посидеть, поиграть в какие-нибудь интеллектуальные настольные игры с детьми.
— Кстати, насчет графика. Какие из последних своих проектов вы считаете наиболее удачными?
— Если говорить о телевизионных проектах, это замечательный сериал «Анатомия убийства», пятый сезон которого уже увидели зрители. Поговаривают, что, может быть, он будет финальным, но мы надеемся, что нет. Хотелось бы, чтобы сценаристы написали продолжение «Анатомии…». Это интеллектуальный, тонкий, умный детектив. Я сыграл в нем ироничного и очень современного следователя Федора Михайловича Перфильева. Его, конечно, не случайно зовут Федор Михайлович — авторы делают отсылку к Достоевскому…
А в кино я бы выделил фильм «Казнь» — непростая, местами даже жесткая история маньяка советского времени. Прямых аналогий нет, но некий прототип был. Я сыграл очень характерную, неоднозначную роль и знаю, что моя работа хорошо оценена и зрителями, и критиками, и коллегами. Сейчас фильма уже нет в прокате, но любой желающий может посмотреть его на интернет-платформах. Что касается театра, мне хотелось бы анонсировать замечательную комедию «Ищу мужа». Это молодой спектакль, он только начинает свою жизнь. Там играют Мария Порошина, Михаил Полицеймако и ваш покорный слуга. С Машей — мы с ней считали — у нас вместе порядка шести киноработ, несколько раз мы играли мужа и жену, поэтому партнеры уже спетые, проверенные, но вот на сценической площадке встречаемся впервые. А с Мишкой мы старые друзья, дружим семьями. Его жена — крестная нашего младшего сынишки Андрея. Ну а комедия «Ищу мужа» — это наша совместная профессиональная удача. В этом проекте очень много всего смешного, мы там все поем, для каждого написаны отдельные песни. И все же спектакль выходит за рамки простой комедии, потому что затрагивает тему правильности выбора. Ведь часто мы ищем счастья где-то далеко, а оказывается, что совсем рядом есть близкий человек, который нас любит, о нас заботится. Вот с ним-то, думаю, и надо строить жизнь, а не искать кого-то другого далеко в неведомых странах и землях.
— Вы вообще много сотрудничаете с театральным агентством «Арт-Партнер» и продюсером Леонидом Роберманом, участвуете в нескольких их постановках...
— Свою первую антрепризу, спектакль «Бумажный брак», я сыграл в 2005 году именно по приглашению Леонида Семеновича, руководителя и родоначальника агентства «Арт-Партнер XXI», а затем поступило предложение роли в спектакле «Сеанс гипноза для семейной пары» по пьесе Василия Сигарева, где моими партнерами являются замечательные Олеся Железняк и Андрей Ильин. Очень хорошая постановка, зрителей приглашаю ее посмотреть в ближайшее время.
— А еще вы регулярно проводите чтецкие программы в Доме музыки. Это важный для вас проект?
— Конечно, важный. Действительно, уже чуть более десяти лет в моей жизни есть вот эти чтецкие программы, все это время я ангажирован Московским домом музыки, там существует абонемент, который называется «Классика с Даниилом Спиваковским». Также я работаю в Московской филармонии. На протяжении этих десяти лет я прочитал уже более двадцати произведений русской и мировой классики. Есть какие-то одноразовые программы, а есть хиты, с которыми я много гастролирую. Все сценарии пишу сам, никому не доверяю. Очень скрупулезно работаю с музыкантами, это может быть крупный симфонический оркестр, или какие-то ансамбли разных жанров, или просто солирующие музыканты. Но я прорабатываю все в малейших деталях — как музыка появляется, где она становится контрапунктом, а где служит лейтмотивом и так далее. В традиции русского драматического театра музыка очень важна, она гораздо больше, чем фон. Музыканты — мои партнеры. И это отличает мои программы от целого ряда чтецких проектов, на которых коллеги, казалось бы, с тем же материалом работают.
У чтецких программ есть и некая просветительская функция. По своим детям я знаю, что их трудно заставить читать. А так дети в зале слышат великое слово русских классиков или каких-то мировых писателей. Причем это слово из уст артиста, обрамленное прекрасной музыкой! Я один из первых, кто поехал по городам и весям читать классику, чуть-чуть адаптировав ее под свои моноспектакли. Приятно и радостно, что в регионах, как и в Москве, мы всегда собираем полные залы.
— Каким вы видите себя, допустим, через тридцать лет?
— Таким же, как и сейчас, только взрослее. Думаю, я буду заниматься тем же, чем занимаюсь сейчас: играть в театре, сниматься в кино и читать свои программы. Наверное, к этому моменту буду уже нянчить внуков, а не только детей. Постарею, конечно, но это нормальный природный процесс. А в целом, думаю, ничего не изменится.
— Почему-то кажется, что вы будете веселым дедушкой.
— Надеюсь. Я и папа-то не грустный.
— И не «зазвездившийся». Как вам это удается — учитывая количество званий и регалий?
— Не могу сказать, что звездная болезнь обошла меня стороной. Наверное, ею в тот или иной момент необходимо переболеть каждому артисту. Любой человек должен понимать, что в своей профессии он лучший, успешный, у него есть индивидуальность, то, что он делает, не может повторить никто. Это очень помогает. Только нужно держать свою звездную болезнь внутри, чтобы она не инфицировала и не травмировала окружающих. Артист должен быть узнаваемым, у него должны брать автографы, предлагать сфотографироваться, брать интервью, это тоже элемент профессии. Но при этом нужно нормально заниматься своим делом, а не капризничать и не выдвигать постоянно какие-то условия. Мой райдер минимален.
— Можно поинтересоваться, что в нем прописано?
— Да все элементарно. Мне нужна нормальная гостиница с горячей водой. Я в принципе всеяден, поэтому никакие деликатесы из ресторанов себе не заказываю. Единственное, в поездах принципиально езжу один, потому что, если мой попутчик храпит, я это с трудом воспринимаю, даже если он мой коллега или приятель. А во всем остальном я неприхотлив. Каким автомобилем меня повезут — вообще не важно. Я могу быть очень капризен и дотошен в плане профессии, это да. Но ко всему остальному отношусь просто.
— А в молодости у вас бывали такие гастроли, о которых было бы неудобно рассказать внукам?
— Я начал гастролировать с начала 2000-х годов, то есть не застал то время, когда артисты ездили с кипятильниками, с электроплитками, что-то готовили себе в гостиничных номерах. В мое время гастроли стали уже более цивилизованными.
— Я немного другое имела в виду… Но студенческая-то жизнь у вас хотя бы была веселая?
— Студенческая — естественно, как у всех студентов. Я много работал, мне нравилось лицедействовать. И шел намеченным путем. Хоть я и случайно поступил в театральный, но сразу понял, что сделал правильный выбор.
— Почему случайно?
— Это долгая история. Я мог бы стать потомственным психологом, но, как видите, все сложилось по-другому.
— А в детстве хулиганили или так и родились интеллигентом?
— Бывал хулиганом в школе, конечно, и маму мою часто вызывали к директору. Сейчас я вам даю интервью в публичном месте, так что же мне здесь столы-то переворачивать? Хотя и это тоже мне свойственно. Нет, я не такой интеллигентный человек, как кажется. Конечно, воспитанный, но могу резким словом, иронией, сарказмом обидеть человека. При этом всегда прошу прощения. И счастлив, что до сегодняшнего дня меня за это прощали.
