Александр Домогаров: «У нас с сыном общие страсти»

«Когда мне для роли нужно спонтанно заплакать, я вспоминаю один момент с Сашкой. Ему было лет...
Александр Домогаров с сыном. Фото
Александр Домогаров с сыном

«Когда мне для роли нужно спонтанно заплакать, я вспоминаю один момент с Сашкой. Ему было лет одиннадцать-двенадцать, какие-то сложности возникли, бабушка и мама попросили меня подключиться и повлиять. Я приехал, говорю: «Как ты себя ведешь? Что это такое!» А он смотрит на меня, и у него начинают дрожать губы, слезы покатились: «Почему ты никогда меня не хвалишь? Я у вас всегда плохой», — рассказывает Александр Домогаров в совместном интервью с сыном Александром.

— Александр Юрьевич, я правильно понимаю, что, если бы не ваш пост в «Фейсбуке*» о собаке, которая два года ждала своего хозяина в аэропорту, ваш сын не снял бы фильм «Пальма»?

Александр Юрьевич: Не знаю, может, и снял бы. Но я верю в Его Величество Случай! Мне нравится «Фейсбук*», потому что там иногда можно прочесть удивительные истории, которые могли бы претендовать на какое-то художественное воплощение. В основном обращаю внимание на истории про Великую Отечественную войну. Но как-то прочитал старую газетную заметку Юрия Роста про собаку, она меня зацепила, и я поставил ее на своей страничке. Саня увидел, загорелся и развил тему.

Александр: Это счастливое совпадение. После того как я окончил Высшие режиссерские курсы у Владимира Хотиненко, на диплом снял по Кингу короткометражку «Пустите детей». И потом написал на почту всех подряд кинокомпаний: «Пожалуйста, посмотрите кино. Интересно ваше мнение». Многие мне говорили: «Хорошая работа, нам нравится». И все, ничего не предлагали. И вот как-то мне позвонили люди из «Марс Медиа» и назначили встречу в кафе. Пришел, увидел двух молодых продюсеров, которые сказали: «Крутая у тебя короткометражка. Давай рассказывай, что у тебя еще есть? Чего ты хочешь?» Ответил: «Ребят, честно, у меня ничего нет». — «Ну, ты что-то хотел бы снимать?» — «Не знаю, но вчера у папы на страничке я увидел интересную историю про собаку, которую бросили в аэропорту». Показал им статью и пару фотографий, а буквально через несколько дней они сказали: «Давай договор подписывать. Будем делать».

— Вы задействовали прекрасных артистов — Виктора Добронравова, Евгению Дмитриеву и просто гениального Владимира Ильина. Как вам удалось его уговорить, он ведь очень редко соглашается на съемки?

А.: Об Ильине я мечтал сразу, роль придумывалась и писалась под него. Я когда-то снимался у Светланы Сергеевны Дружининой, и мы с дядей Вовой подружились. В детстве мне нравились фильмы с его участием — «Хочу в тюрьму», «Утомленные солнцем», «Сибирский цирюльник». В последнем мне особенно нравится сцена, где Ильин фехтует, защищая раненого героя Меньшикова. Дядя Вова рассказывал: «Ты знаешь, почему я так прыгаю? Потому что Паша Лебешев (выдающийся оператор, работавший с Никитой Михалковым, Георгием Данелией, Сергеем Соловьевым и другими режиссерами. — Прим. ред.) положил рельсы для камеры, и я должен был их перепрыгивать». Но это же гениально! А он так смешно скакал, я в детстве все время смеялся. Я ему говорил: «Дядя Вов, это просто волшебно, как вы машете своей рапирой!» Но когда стал приглашать его в фильм, он отказался. Два или три раза говорил мне: «Ой, Саша, нет. Ну прости меня, мой хороший». От отчаяния уже начал кастинг на эту роль, пробовал других артистов, в том числе и отца. Но все было не то. Каким-то чудом мне все-таки удалось его уговорить.

— В итоге вы отдали отцу другую роль — в японской части он играет повзрослевшего главного героя.

Александр Домогаров с сыном
Александр Домогаров с сыном Александром и собакой, которая снялась в фильме «Пальма»
Фото: Филипп Гончаров

А.: Эта часть и появилась благодаря отцу. Дело в том, что несколько лет назад папа снимался в Японии в их фильме «В плену у сакуры». И японские кинематографисты его очень полюбили за профессионализм, за харизму и хотели поработать с ним еще. Расспрашивали его про занятость. И как-то зашла речь, что сын снимает фильм про собаку. Они заинтересовались, попросили перевести сценарий на японский. Прочитали материал и сказали: «Нам очень нравится. Это же Хатико!» (Хатико — знаменитая в Японии собака, прождавшая на вокзале умершего хозяина 9 лет. — Прим. ред.). Я сопротивлялся: «Нет там Хатико». — «Но это созвучная история». В этой стране же культ Хатико. В итоге японцы предложили соединить два сюжета. Они стали нашими партнерами. А партнеры — всегда хорошо.

— Александр Юрьевич, и как вам работалось с сыном?

А. Ю.: Мне с ним комфортно! Не знаю, как ему со мной. Правда, работали мы недолго. У меня поездка в Японию заняла всего пять дней, из них три рабочих, день приезда и день отъезда. Саша с группой были там несколько дольше. Вся моя роль заключалась в том, что герой с внучкой в Японии выбирает собаку породы акита, у группы было что еще снимать и без меня.

А.: И все же работа в Японии была напряженной, только вечерами мы мог­ли отдохнуть, расслабиться, сходить в ресторанчик. Снимали в малюсеньком городке. Одноэтажные дома, живут в основном пенсионеры. Мы там нашли два прекрасных суши-ресторана. При входе обязательно нужно разуться. И это было прямо бомба! А еще там в торговых центрах потрясающая свежая рыба. Ты можешь купить кусок тунца любого цвета, с любыми прослойками жира. Я такого количества вкусной рыбы не видел нигде. Люблю поесть, для меня там был просто рай…

— Что вас еще в Японии удивило?

А.: Собаки. В отличие от наших, они не знают никаких команд. И если специально не обучены, то не умеют сидеть, стоять, голос подавать, когда нужно. Снимать собаку в Японии было какой-то мукой.

— Чтобы снимать животных в практически дебютной картине, вообще нужна особая смелость. Как вы нашли вашу прекрасную четвероногую актрису Лили?

Александр Домогаров с сыном
Александр Домогаров: «Сыну профессию никто не навязывал. Начнем с того, что я узнал на гастролях о том, что он поступил в «Щепку». Как-то меня в курс дела никто не вводил»
Фото: Филипп Гончаров

А.: Посмотрели где-то 15 собак. Выбор не такой большой. В итоге мы работали с дрессировщицей Александрой, с которой пересекались в одной из новелл на фильме «Ёлки 3», а потом я видел, как ее собаки творят чудеса на «Ёлках лохматых», и я видел, что ее собаки творят чудеса безо всякой компьютерной графики. Правда, она живет в Питере, и команда боялась, что возникнут сложности со взаи­модействием. Но Саша присылала отчеты о том, как идет работа. Она сразу предупредила, что как минимум полгода нужно для обучения, а лучше год. И мы за шесть месяцев до начала съемок выбрали очень взрослую глазастую Лилю со странными ушами, странной попой и специфической постановкой лап. В общем, остановились на самой нелепой собаке, но у нее был виден характер и эмоции. У нее было лицо! Мне привезли ее на личное знакомство за 15—20 дней до мотора. Я ругал себя: «Вот оно, российское производство, все в последний момент!» А оператор и вовсе запаниковал: «Я не знаю, как это снимать! Собака же никогда не сделает того, что мы задумали. Саш, наши раскадровки неверные, мы не сможем снять то, что тут нарисовано. Понятно, что ты максималист, но надо от этого отказываться». И вот прекрасная Лилька берет и делает все, что у нас нарисовано.

— Были какие-то экстремальные моменты?

А.: Были. Мы снимали на реальном действующем аэродроме, и там летали самолеты. И для нас взлетную полосу закрывали на два часа, отправляя самолеты на запасную. Нужно было уложиться в это время и снять, как собака выбегает на взлетку. Если бы мы не успели, самолеты просто начали бы садиться на полосу, и все. Но мы сработали четко и без ошибок — собака сделала все безупречно. Единственное, у нее лапки стирались об асфальт, и мы не могли делать много дублей.

— Что Лили было сложней всего делать?

А.: Сниматься под дождем. Она должна была лежать под ливнем, а Лили домашняя собака, и когда на нее лилась вода, она все время смотрела наверх, поднимала голову. Мы специально подготовили теплую воду, но, как всегда в кино происходит, тут начался ураган. И нашего дождя не было видно за реальным. Это было забавно, мы ведь так готовились и потратили кучу денег на дождь, хотя могли этого не делать.

— В этой сцене под дождем занят и юный артист Леня Басов. Вы предпринимали что-то, чтобы он не заболел, не простыл?

А.: Рядом в шалаше сделали баню, и в каждый перерыв водили туда собаку и мальчика париться. Леньке было тяжело эмоционально, у него там сцена со слезами. Но ему дико нравилось с водой работать, он считал себя супергероем, взрослым артистом в этот момент. Хотя взрослый артист не позволил бы никогда нам так над собой издеваться, сказал бы: «Идет дождь, я заболею, дайте полотенце». А Леня же не избалован этим, он позволял делать с собой все, что нужно для работы. Он был полноценным членом группы, в выходные тусил с нами по-настоящему, мы с ним ездили на шашлыки и в кафе за блинчиками с мясом. Ленька всю группу выучил по именам. Мне кажется, Ильин его научил, это же старая школа: «Здравствуйте, Любочка. Здравствуйте, Дашенька. Коль, привет». И Леня общался таким же образом. Он был на площадке своим. В кино стираются границы и все становятся равными…

Александр Домогаров-младший и Владимир Ильин
«Об Ильине я мечтал сразу, роль придумывалась и писалась под него. Но он два или три раза говорил: «Ой, Саша, нет. Ну прости меня, мой хороший» Александр Домогаров-младший и Владимир Ильин на съемках фильма «Пальма». 2020 г.
Фото: Марс Медиа

— Как вы на площадке работаете, вы тиран?

А.: Не сказал бы. (Улыбается.) У меня просто все кино раскадровано, я так люблю! Я должен придумать и зарисовать все кино в картинках до того, как начать снимать, и мне очень сложно отказываться от своего плана. А так я, конечно, не режиссер-тихоня. Могу быстро завестись эмоционально, иногда злюсь, срываюсь. Могу накричать, но стараюсь это делать весело, мне юмор, стеб в кино очень важны. Я не могу начинать снимать, если кто-то с каменной рожей. Ненавижу, когда люди с очень серьезными лицами исполняют свои обязанности, особенно когда этого не требуется. В Голливуде все друг друга уважают. Они серьезные, но улыбаются и доброжелательны. Они за общим столом переговоров смеются, обсуждают картинки, играются в игрушки из пластилина. Это все легко, здорово! А на выходе получается кино!

— Это правда, что вы еще со школы готовились к профессии режиссера?

А.: Вы имеете в виду школьные спектакли? Их ставила моя мама, хотя изначально театральную студию в школе создал папа. Я тогда еще маленький был. Потом все поменялось, и мама стала всем этим управлять. Декорации мы использовали серьезные. Многое нам давали попользоваться из Театра Российской армии.

— Папа приходил на спектакли?

А.: Папа приходил, и папа ставил. По-моему, первый школьный спектакль у него был по Арбузову. Кстати, в Америке школьные театры практикуются, это такая же норма, как и школьная команда по баскетболу. И у нас надо внедрять, школьный театр — это прекрасно, многим детям помогает снять зажим. Я помню, как в 11-м классе парень, который всем казался заморышем, раскрылся в спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын», в котором он играл скупого старика... Помню, мы ходили в Малый театр, смотрели, как играют взрослые артисты. Было здорово. Там же, в школьном театре, я на всю жизнь подружился с Кристиной Рейльян. Как-то я помогал ей делать проект по английскому с видео, мне нравилось снимать и монтировать презентации. Она сказала, что ей тоже это все интересно… Потом я поступил в театральный, она в экономический. Но мы не перестали общаться и дружить. Теперь она продюсер всех моих фильмов, начиная с короткометражек. Я только на нее могу положиться, потому что Кристина бескорыстный продюсер, который делает все, что нужно, и больше. Сначала мы снимали с ней что-то для «Щепки». Ей говоришь: «Кристин, мне нужно то-то и то-то». — «Хорошо, я поняла». Все может достать, все решить! У нее какие-то связи свои. Помню, я сказал ей, что хочу снять короткий метр по рассказу Кинга. Она говорит: «Ты с ума сошел? А права?» — «Что такое права?» И Кристина начала заниматься правами, узнавать, как их вообще получить. Оказалось, что для начинающих кинематографистов права на рассказы Стивена Кинга стоят 1 доллар. Кристина все это раскопала, я не знал и был очень удивлен. Но проблема в том, что из России доллар нельзя отослать в конверте. А он должен быть именно не по карточке, а одной купюрой. И Кристина поехала в Германию и отправила. Без нее я вообще ничего не могу делать. Опять же, если бы не она, у нас бы не было аэропорта, где мы снимали «Пальму». Она его нашла в Бресте.

— Александр Юрьевич, ваш сын с таким воодушевлением говорит о съемках... Был ли у Саши шанс стать не кинематографистом, а строителем, бухгалтером, банкиром?

Виктор Добронравов и Валерия Федорович
Александр Домогаров-младший: «Мы снимали на действующем аэродроме, взлетную полосу закрывали на два часа. Собака сделала все безупречно. Но у нее лапки стирались об асфальт, мы не могли делать много дублей» Виктор Добронравов и Валерия Федорович на съемках фильма «Пальма». 2020 г.
Фото: Марс Медиа

А. Ю.: Был, и никто у него этого шанса не отнимал, профессию никто не навязывал. Если бы он сказал: «Я иду в МГИМО», я бы сказал: «Давай». Но он не сказал. Начнем с того, что я узнал на гастролях о том, что он поступил в «Щепку», от жены нашего художественного руководителя. Как-то меня в курс дела никто не вводил. Школа, в которой он учился, а я потом даже какое-то время преподавал уроки драмы, была очень хорошая. Там в то время дети в 10-м классе уже четко знали, кто куда пойдет и что будет делать в жизни. Мне кажется, только Саша и еще одна девочка, которая теперь заметная актриса в МХТ имени Чехова и замечательный педагог, единственные из всей школы выбрали актерство, а все остальные — разные престижные профессии…

Вот если бы у меня папа был народным артистом, я, наверное, пошел бы в другую профессию назло… У меня недавно интервью брала внучка Невинного. Как же я был в хорошем смысле удивлен, что она не очень похожа на большинство журналистов: четко строит беседу, великолепно понимая предмет разговора и прекрасно чувствуя настрой собеседника. Я ее честно спросил: «А почему ты не пошла по стопам дедушки, бабушки, родителей?» — «Нет, не мое». Вот пожалуйста. Но все равно получился журналист с определенным жизненным укладом, отменным вкусом, со своей позицией. Семья накладывает отпечаток, конечно.

А.: Конечно, накладывает. Моя любовь к кино началась с родителей. Мама и папа в молодости постоянно смотрели фильмы. Видак, кассеты, а я всегда рядом — такие были вечера. Папа смотрел все подряд. Сейчас этого не понять, потому что ты меньше чем за минуту можешь найти любое кино, а тогда это были драгоценные видеокассеты. И я помню еще те времена, когда кассеты были без картинок, только сбоку написано название — «Храброе сердце», «Хищник» или «Челюсти». «Чужой» Ридли Скотта я посмотрел с родителями, когда мне было года четыре, и это был самый страшный фильм в детстве, меня напугало там все. Но мне понравилось. Еще у меня была затертая до дыр кассета «Назад в будущее». Папа постоянно ставил мне «Хищника», а мне очень нравилось про джунгли со Шварценеггером, там все было просто прекрасно, особенно музыка Алана Сильвестри. Еще я обожал «Маску». Кассеты были одни и те же, поэтому приходилось часто пересматривать.

И еще я любил театр и съемочную площадку. Обожал ходить на папины спектакли, стоял за кулисами... Мне ничего не было понятно, но там же все горело, светилось, крутилось много людей вокруг, я прямо фанател. И театр, и съемочная площадка, по сути, это огромный детский сад, где взрослые дядьки играют в игрушки. У них для этого есть шпаги, рапиры, пистолеты, тележки, лошади, повозки… Мне нравилось все потрогать, в театре я обожал реквизиторский цех, потому что там сокровищница. Только меня раздражало, что оружие тяжелое и нельзя так легко справляться со шпагой, как Ален Делон в «Зорро».

— На съемках каких фильмов вы были?

А.: Я был на съемках «Графини де Монсоро». Прекрасно помню город, который построили в павильоне «Мосфильма», это было здорово. А «Гардемаринов» плохо помню, я был совсем маленький. Это мне рассказывали родители, что я там с коня упал, каскадер, по-моему, свалился со мной. Я помню какие-то обрывки, помню грязь, лошадей и натуру. Я, к сожалению, не помню огромную декорацию Италии. Сейчас такого просто не делают, а мне всегда нравились декорации, я все это искусственное обожаю, мне дико нравятся бутафорские вещи до сих пор. Этот вымышленный мир захватил меня с детства.

А. Ю.: У Саши никогда не было никакой тяги к физике или математике, это у нас с ним семейное, гены. Зато у него была потребность смотреть, читать. А сейчас это превратилось у него в какую-то необходимость — даже не читать, а жрать книги. И это не воспитание, это, видимо, заложено в природе самого человека. Я тоже не мог заснуть в детстве, пока не выберу что-то из стопки книг, которая у меня стояла на полу рядом с диваном, где я спал. А заставить: «Делай так, как я хочу, только так и не иначе...» — не получается, мне кажется, это неверно. Учить его жизни — здесь острый камень, здесь острый угол — глупо… А может, для него это не острый угол. Для меня острый, а для него нет.

Александр Домогаров-младший
«Отец с мамой сделали все для того, чтобы не было ощущения, что семья развалилась. И я не заметил этой драмы. Был занят собой. У меня как раз начался переходный возраст»
Фото: Филипп Гончаров

— Когда ты сам вроде бы знаешь, как жить, так хочется подсказать, помочь. Но при этом важно не сломать ребенка, не превратить в марионетку.

А. Ю.: Ну, это теперь понимаешь, что во всем важен баланс. Меня и сейчас иногда возмущает, когда в самолете где-нибудь ребенок бьется в истерике, а родители до конца полета пребывают в нир­ване и не обращают на это внимания. Мол, до таких-то лет ребенку можно все, а потом мы займемся… Это «потом» может и не случиться. Мне кажется, это не очень верно, не понимаю вседозволенности. Все же должно быть элементарное домашнее воспитание. Ребенку нужно объяснять — что хорошо, что плохо. Я сам далеко не идеал, но думаю, что есть элементарные правила, к которым нужно приучать в детстве, и они потом очень могут пригодиться в жизни.

— Саша, и каким элементарным вещам учил вас отец?

А.: Заправлять постель и убирать свои вещи, например. Если я был с ним, всегда приходилось убирать за собой. А я не люблю этого. Мой бардак для меня идеален, в нем я прекрасно ориентируюсь и знаю, где что лежит. Но отец заставлял убирать. Куда бы я с ним ни поехал, на съемки в Ялту или в Египет, — для меня в этом смысле начиналась мука. Потому что две недели заправлять постель — это прямо ужас.

— А по поводу учебы были какие-то особые требования?

А.: Тут папа не давил. Он и сам не был в школе отличником.

А. Ю.: Давлением ничего не достигнуть. Но бывало всякое... Когда мне для работы нужно спонтанно заплакать, я вспоминаю один момент с Сашкой. Ему было лет одиннадцать-двенадцать, какие-то сложности возникли, чего-то он не сделал или сделал не так. И вот на него бабушка злилась, мама злилась, попросили подключиться и повлиять. Приехал, говорю: «Иди ко мне». На кухню его позвал, а кухонька маленькая, пять метров. И вот я его там отчитываю: «Как ты себя ведешь? Что это такое!» А он сидит, смотрит на меня, и у него начинают дрожать губы, видно, что он все усилия бросил на то, чтобы не заплакать, а слезы катятся, катятся... И сквозь эти слезы он дрожащим голосом спросил: «Почему ты никогда меня не хвалишь? Почему я у вас всегда плохой?» Стоит мне вспомнить это дрожащее детское лицо, по которому катятся невинные слезы, искреннее непонимание и родительскую «несправедливость» к нему — и слезы артисту Домогарову обеспечены.

Александр Домогаров-младший с подругой Кристиной
Александр Домогаров-младший с подругой Кристиной. 2020 г.
Фото: из личного архива Александра Домогарова

— А какое самое счастливое воспоминание из вашей жизни с сыном?

А. Ю.: У меня не было с ним вообще никаких черных пятен. По возможности таскал его с собой по сьемкам, особенно туда, где было бы ему интересно. В Ялту ездили на съемки «Я — кукла», спецназ сына со скалы снимал, потому что я его из виду упустил на

10 минут. В Сахару, в Египет, — на съемки «Инди», где он утопил в бассейне мобильный телефон, а потом долго сушил и уговаривал его заработать, потому что это был его первый мобильник. Не говорю про «Бандитский Петербург» и «Графиню де Монсоро»… Потом было увлекательно встретиться с ним на съемках у Светланы Сергеевны Дружининой «Охота на принцессу», уже как партнерам. Но самые счастливые моменты, наверное, когда он малой был совсем. У меня есть видео, где ему четыре года, мы привели его в Театр Российской армии, и он там концерт закатывает с чтением стихов, не выговаривая половину алфавита, это очень смешно. И классное было время, когда нас с ним оставили вдвоем, точнее, мне доверили ребенка, и мы с ним жили одни на даче у моих родителей и строили сарай. Вернее, я пытался достроить то, что называлось сараем, а Сашка пытался мне в этом помогать, он очень старался. Был сентябрь или октябрь, и мы на воздухе целый день. Ему лет пять, волосы, как у девочки, длинные, грязные. Нет, ничего не подумайте, конечно же мы мылись там, но с утра я выходил на стройку, а он мне гвозди приносил, куски оргалита, замазку. Мы были грязные по уши, к нам приезжала его мама раз в два дня и говорила: «До чего ты ребенка довел!» Оставалось отвечать: «Это спартанское воспитание».

А.: Я эту стройку помню смутно, но, по ощущениям, это было действительно лучшее время в жизни. Вообще, каждое лето на даче я сидел с бабушками, иногда с мамой, а когда папа приезжал — это было счастье… У нас дом стоял от дороги через пролесок, папа всегда сигналил, так я узнавал, что он едет, и бежал встречать. К нам на дачу приезжали многие актеры, в основном из Театра Российской армии, где папа тогда служил. Это было круто, потому что все яркие, веселые, громкие. Атмосфера была радостной, тусовались почти круглосуточно. Единственная неприятность для гостей — они утром с похмелья вставали, а я их поливал из водных пистолетов, они меня ненавидели и жаловались отцу… В этой компании была и Лена Анисимова, которая у меня теперь снялась в «Пальме». Можно сказать, это моя подруга детства. Вообще, мое детство было идеальным.

— Несмотря на развод родителей?

А.: Да. Отец с мамой сделали все для того, чтобы не было ощущения, что семья развалилась. И я не заметил этой драмы. Был занят собой. У меня как раз начался переходный возраст классе в пятом-шестом. Мне было наплевать на все, кроме того, что меня в тот момент увлекало. Я вот увлекся скейтбордом и серьезно посвятил себя этому в какой-то момент. Увлекся монтажом видео и начал это все изучать. Отсюда, в принципе, кино и пришло… Я жил школой, еще у меня были музыкальная школа и фигурное катание, которое я ненавидел. Репетиторы постоянно по английскому и французскому, занятия с носителями языка. Еще школьные театральные дела, которые я обожал. И друзья. Бесконечные друзья.

А. Ю.: Во многом благодаря Ире, маме Саши, эта ситуация достаточно гладко прошла и не превратилась во вселенскую катастрофу… Ира — фанатичная мама! Фортепиано на Ленинском проспекте, фигурное катание на «Локомотиве», языки. Когда Сашка пошел в первый класс, я каждый понедельник два года преподавал драму в его школе, потом этим занялась Ира. По возможности проводили время вместе и на катке, и на экзаменах в музыкальной школе. Надеюсь, правильную позицию мы выбрали, и Саня не очень это чувствовал, хотя могу ошибаться. Ну а сейчас Санек уже сам взрослый мужчина. Как-то он резко повзрослел. Теперь он уже становится резок в своих суждениях, и его иногда не переубедить ни в чем, даже в том, в какой нише должен стоять шкаф. Но в чем-то он прежний, маленький. Для меня странно понимать, что ему уже 32, очень странно! Но хохмить так же может по любому поводу и долго ржать… У него своя жизнь. Рад, что в жизни у него есть Кристина! Хоть и говорят, что нет дружбы между мужчиной и женщиной, но я всегда утверждал, что она есть. И у Сани есть такой друг, который помогает, и уже не только ему, а нам всем. Они взрослые стали. Мы можем не разговаривать неделю или две по телефону, потом я звоню: «А что так? Отец тебе не нужен?» — «Ну что ты, пап. Я в замоте». Мы все равно родственные души, все равно родные, все равно любимые, все равно это мое от А до Я.

Александр Домогаров с сыном
«Мне с сыном работалось очень комфортно! Не знаю, как ему со мной»
Фото: Филипп Гончаров

— Есть что-то, в чем вы не совпадаете?

А.: У нас не совпадают вкусы в кино. Мне, например, очень понравился фильм «Джокер», а папе нет. Папа высказал достаточно интересную мысль, что зло не надо делать в кадре еще более злым и ужасным, чем оно есть. А тут главный герой не только убийца, но еще и больной, да еще и улыбается жутко. Так что по поводу кино мы спорим. Во всем остальном в основном совпадаем. Взять хотя бы еду. Мы оба любим то, что нельзя. Например, картошку с тушенкой. Но у нас с отцом большая разница, папа умеет себя держать в узде, когда ему надо похудеть. Умеет сидеть на диете, умеет ничего не есть. А я нет. Еще мы оба обожаем собак.

— О, это известная страсть До­могаровых — собаки.

А. Ю.: Да, у меня уже четвертое поколение живет. Первое — это афганская борзая, пес очень долго существовал в нашей семье.

А.: Ту собаку звали Найк, он меня ненавидел и даже покусал, когда мне было года три. Он обожал маму, а меня воспринимал как конкурента. К тому же я был вредным и из его миски таскал еду. Когда Найка не стало, мы подобрали на улице дворняжку, назвали Люк. А папа, который как раз начал жить отдельно, купил себе кане-корсо. Папа стал часто уезжать на съемки, и мама у него забрала ее через два-три года. И Уна до самой смерти осталась у нас. У папы давно другие собаки. Внешне внушают ужас. А по сути доб­рые. Злых собак у него никогда не может быть. Папа их обожает. Но не так, как мама. Потому что папа не спит с собаками, а у нас с мамой собаки спят в наших кроватях, отбирают одеяло, ложатся на ноги. А нужно учитывать, что вес кане-корсо килограммов семьдесят пять. Еще Уна могла говорить: «Ма-ма».

— Теперь я понимаю, что тема собак из жизни органично перетекла в кино.

А. Ю.: У меня обычно живут по две собаки. Им так не скучно, и мне веселее, а было время, когда было и три.

Александр Домогаров с Екатериной Гусевой
«Когда брался за «Ричарда III», прекрасно отдавал себе отчет в том, что для меня это будет очень тяжело — и профессионально, и физически» С Екатериной Гусевой в спектакле «Ричард III». 2020 г.
Фото: Риа Новости

— Я была у вас дома, помню этих собак. Я сидела на диване, и их головы были выше, чем моя голова. Честно, мне было страшно. Я понимала, что они меня не тронут, но ничего не могла с собой поделать — никогда в жизни не видела таких больших собак так близко.

А. Ю.: Даже не могу вам сказать, что это за существо — собака. Иногда кажется, некое человеческое перерождение… Когда приходишь домой и они там, старшая Ника общается, пытается сформулировать какие-то мысли. Ей говоришь: «Ну, расскажи мне, как жизнь, кто тебя обижает». И начинается долгий-долгий разговор. Она садится рядом, что-то бурчит, подвывает, подлаивает — и просто физически ощущаешь, что пытается, очень пытается донести до тебя какую-то свою, важную мысль… Малая — нет. Габи не разговаривает, если что-то нужно — она требует! Избалованная девчонка семи лет от роду. Она влетает с улицы и носится по всем этажам, потом раз восемь на диван запрыгнет, все снесет со стола и вот тогда может успокоиться. И не дай бог мне гладить старшую. Она сядет тут же, перед Никой, и не даст старшей дотянуться до моей руки. Нет, мол, ты сначала меня гладь, потом ее. Собаки — это любовь, это преданные глаза, это 38 поцелуев в минуту, это поджатые хвосты, когда ты их ругаешь. Они прекрасно понимают, когда сделали что-то не так. Пока в моих силах, я буду содержать собак. Они требуют определенных усилий, врачей, корма, лекарства. Иногда серьезней, чем люди. Потому что собаки крупные, после 5—6 лет они страдают разными генетическими заболеваниями. Им нужно хорошие лекарства давать, иногда оперировать, мазать, перевязывать.

— Почему вы полюбили именно эту породу?

Александр Домогаров
«Жалею, что я не нынешний тридцатилетка. У нас не было такого моря разливанного. Мы застали самый разгар 90-х, когда вообще ничего не снималось»
Фото: Филипп Гончаров

А. Ю.: Не могу вам сказать. Вот афганская борзая — красивая собака по экстерьеру. Немецкая овчарка тоже красивая, и глазищи у нее умные, и дрессуре хорошо поддается. А на своих смотрю и думаю: «Что же за уродство такое! Но почему ты мне так нравишься?» Вот сейчас уже не купируют хвосты и уши. А у этой породы они обязательно должны быть купированы. У Ники экстерьер как полагается, а у младшей купирован хвост, но не уши. И вот такое непонятное существо, вроде корс и не корс, с длинными ушами и купированным хвостом… Не знаю, за что я своих собак так обожаю, а они — меня. Вы не представляете, как они встречают! И не важно, уходишь ты из дома на целый день или вышел на 20 минут. Когда возвращаешься — радость невероятная.

— И это понятно, они успевают соскучиться, вас ведь дома часто нет, много работаете. Вот недавно у вас в Театре имени Моссовета была премьера — «Ричард III»…

А. Ю.: В театре лет пять обсуждали «Ричарда». Но при том, что это великая пьеса Шекспира, которая может украсить афишу любого театра мира, великая трагедия-хроника, таких пьес немного опасаются. В итоге режиссер Нина Чусова поставила спектакль, и в сентябре состоялась премьера. Нам кажется, что-то получилось. Мы показываем пье­су, которой больше четырехсот лет, а люди выходят после спектакля и говорят: «А вроде как-то ничего и не изменилось». Не буду вдаваться в тонкости драматургии, актерскую кухню и разбирать пьесу, но нам, не скрою, и мне лично была важна еще одна вещь. Хотелось, чтобы помимо всего того, что есть в пьесе, касаемо тирании, игр вокруг власти, крови, читалась мысль, что все у нас из детства. Нам был очень интересен момент взаимодействия Ричарда с матерью. Он такой стал почему, потому что нелюбимый? Нам хотелось показать, как он безумно любит мать и как он боится ее. Это единственный человек в пьесе, который может ему угрожать. И нам нравится, что зритель прочитал эту историю. Когда брался за «Ричарда III», прекрасно отдавал себе отчет в том, что для меня это будет очень тяжело — и профессионально, и физически. Не буду говорить банальности о мокрых рубашках… Но выходя на определенную сцену во втором акте, начинаю думать о том, что мне необходимо просто физически продержаться 25 минут и «собраться к рывку в финале». Меня начинает немного подшатывать, подкачивать. Иногда Чусова это видит, спрашивает: «Что, совсем нет сил?» Отвечаю: «Умираю…»

— У вас есть какие-то новые проекты в кино?

Александр Домогаров с сыном
«Сейчас Санек уже сам взрослый мужчина. Как-то резко повзрослел. Но в чем-то он прежний, маленький. Для меня странно понимать, что ему уже 32...»
Фото: Филипп Гончаров

А. Ю.: Из того, что можно озвучить, — продолжение «Союза спасения». Это будет сериал, прибавится еще шесть серий. Мы все надеемся, что найдутся деньги и в мае будут съемки продолжения «Гардемаринов», мы закончим картину. В этом тоже есть своя прелесть — через столько лет снова окунуться в эту историю… Но вообще, если говорить о кино, так, чтобы я сказал: «Ура, я снимаюсь в грандиозном проекте!» — такого нет. Нет материала, который хочу. И время, к сожалению, уходит.

— Как вы к этому бегу времени относитесь?

А. Ю.: Жалею, что я не нынешний тридцатилетка. У нас не было такого моря разливанного. Мы застали самый разгар 90-х, когда вообще ничего не снималось. Но и этот период лично для меня прошел как-то гладко, тогда была «Графиня де Монсоро». И мне, если честно, вообще грешно жаловаться, судьба подарила возможность поработать с такими великими режиссерами, артистами, людьми, с такими мастодонтами... Но просто в 57 понимаешь: эх, жалко, что молодость прошла. В кино сейчас больше возможностей и творческих, и технических. Недавно звоню знакомому артисту, а он в Лондоне снимается. Хорошо, молодец. Когда я в восьмидесятых поехал в свою первую в жизни «заграницу», в Лондон, сниматься в фильме Колосова про Ленина, — это был сон наяву. А сейчас все запросто. В этом плане я завидую Саньку.

— Саша, а что вы будете снимать после «Пальмы»? Какие у вас планы?

А.: Я всегда хотел фантастику делать. Думаю, пора найти какую-то такую историю. Еще люблю триллеры. И параллельно созреваю потихоньку до драмы человеческой. У меня много идей. Мне ничего не интересно, кроме кино. Вся моя жизнь с кино связана.

— И личная жизнь в том числе?

А.: О личной жизни я вообще не думаю. В кино все гораздо ярче и интересней, чем в реальности. Лучше такую жизнь прожить, как в сериале «Оттепель», чем ходить каждый день к десяти утра на работу.

* Организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена
События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Как коронавирус изменил мир и медицину
Пандемия коронавируса, начавшаяся в конце 2019 года, изменила мир, и не только медицинский: многие компании отправили своих сотрудников на удаленку, стремительно стали развиваться различные онлайн-сервисы, люди начали более трепетно относиться к своему личному пространству, повысился уровень личной и общей гигиены и т. д.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог