«Было ощущение, что опаздываем. Хотя так было на самом деле. Торопились в большой мебельный магазин: надо было до девяти успеть. А время шесть, да еще ехать. Сквозь сито пробок потекут автореки. Зуд в солнечном сплетении, потому что торопишься, а зуд побуждает спешить. И было еще неясное чувство. Неразборчивое. Так во сне: видишь раскрытую книгу, а что написано — не разобрать. Но кто об этом думает в ту минуту? Это потом возвращаешься назад в воспоминания, понимаешь — вот оно в чем дело. Перед выездом были затруднения. «Где мой пиджак?» — спрашивает муж. «Висит в шкафу, в прихожей». — «Там нет». — «Нет? Ты хорошо смотрел?» — «Хорошо». — «Должен быть!» Иду, смотрю сама: «Да, смотри-ка, нет! Удивительно, куда же он делся? А зачем тебе пиджак?» — «Там права, в грудном кармане». — «Тогда надо искать». Ищу, а время не стоит, тикают часики. Нахожу в ванной. Оригинально! Муж надевает. «Да, но там нет прав. Где мои права?» — «Куда ты их мог положить? Вспоминай!» — «Положил в пиджак». — «Это мы слышали. Может, еще где-нибудь поискать?» Я знаю, что раздражаться нехорошо, но раздражаюсь: «Надо класть вещи на место». — «Я кладу на место». — «Вижу.
Ладно. Посмотри на этажерке в холле». — «Там нет, уже смотрел». — «Проверь подоконники, ты любишь на них оставлять». На некоторое время теряю мужа из поля зрения. Но вот он появляется. Судя по лицу, поход был неудачным. «Черт возьми! Где мои права?» Звонит мой телефон, беру: «Это налоговая?» — «Нет». — «Извините». Сестра выходит из детской. Она была у нас в гостях. Мы договорились, что завезем ее домой по пути в магазин. «Ну чего, вы собрались?» — «Почти». — «Вот что я думаю: я с вами в магазин поеду, за детьми присмотрю, чтобы вы спокойно выбрали, что вам надо. Меня на обратном пути забросите». — «Спасибо тебе». Появляется муж: «Права нашел». — «Где?» — «В куртке лежали». — «Поехали». — «Поехали. Только где ключи от машины?» «Сейчас взорвусь», — думаю я. «Шучу», — отвечает муж. Я легонько хлопаю его по затылку: «Противный!» Мы спустились к машине. Муж — за руль, я — рядом. Сестра с детьми на заднем сиденье. Я посмотрела на часы: в общем, пока собирались, времени прошло немного. Каких-то десять минут, казалось бы, чего тут такого? Но вот внутри дискомфорт. Как будто что-то забыли или что-то неправильно. Несколько улиц проезжаем быстро, но вот вливаемся в вязкое движение Ленинградки. Троганье с места, торможение, остановка.
Нехорошая волна поднимается изнутри. Как бы вся эта затея не стала бесполезной. Не успеем до закрытия не то что выбрать, доехать. Вот и внешняя причина дискомфорта. Но я смутно ощущаю, что это не так, дело не в пробках. Но в чем оно состоит — не постигается, не дается, не открывается. Ползем как улитки. Впереди видим полицейских из ДПС, мигающие огни. «Авария, — говорит муж. — Сейчас объедем, пойдет легче». Муж объезжает. Вдруг краем глаза замечаю справа в окне движение. Поворачиваю голову: машина, выворачивая из ряда, носом наезжает на нас, я отшатываюсь рефлекторно. Ничего не происходит, машина останавливается, позволяя нам проехать. Несмотря на это, изморозь страха успевает пробежать по спине. «Ты чего?» — спрашивает муж. «Да вот этот сбоку напугал». — «Ерунда, он же нас видит, и скорость маленькая». Движение оживилось. На душе легче. Ненадолго. Опять затор. Плотно стоим. «Черт, — говорит муж, — опоздаем». — «Черепаха бы и та доползла». — «Точно». По метру, по два движемся, не улица, а жидкий металл. Вновь впереди на дороге темные силуэты людей. Рядом сотрудники в синей форме. «Смотри-ка, опять стукнулись». — «Это уже вторая». Объезжаем. Дорога свободна, разогнались. «Ну, успеем», — говорю я. Через две минуты нагоняем красные огни стоящих машин. «Черт!» — резко тормозим. Почудилось что-то тревожное сзади.
Оборачиваюсь. Приближается оскаленная морда джипа. Он летит со страшной скоростью. Я сжимаюсь. Но он мгновенно замедляется, останавливается в миллиметре, не причинив вреда. Я выдыхаю, все еще в страхе, думаю — что ж такое сегодня. Через несколько машин впереди опять люди на дороге. Размахивают руками. Только полицейских еще нет. «Опять кто-то врезался, — откликнулся муж, — ну дела». Минуем ДТП. Дальше все потекло спокойно. Доехали до магазина. Выбрали что надо. Сели в машину, поехали обратно. Движение сносное. Завезли сестру. Едем дальше. Все хорошо. Хотя все равно что-то не то. Ненавязчиво проплывают мысли: до дома доедем? Доехали. Вошли в квартиру. Отлегло полностью, когда уложила детей спать. Застаю мужа у дверей: «Ты куда?» — «Да вот, позвонили, надо отвезти человека». Муж подрабатывал извозом. «Ну давай». На душе спокойно. Кроме одной отдаленной складочки. Это была не тревога, а будто остался какой-то вопрос, на который не было ответа. Закрываю за ним дверь. Через час звонок. Муж: «Слушай, приехал по адресу, а человек отказался ехать». — «Да, неудачно. Давай домой». — «Еду». Муж позвонил через полчаса: «Я задержусь». — «Что такое?» В эту секунду, по голосу его или иначе, я знала, что случилось. «Я перестраивался, сзади догнали». — «Ты в порядке?» — «В порядке. Все нормально». — «Слава Богу.
Это главное». Машина пошла на списание. Чтобы меня не волновать, муж скрыл, что при ударе сломалось водительское кресло. Его отбросило назад. Был удар по голове. Он получил легкое сотрясение».
На линии мужа есть прямоугольная конструкция, выражающая снижение безопасности и травматизм (рис. 4, линия мужа — желтый, прямоугольник — красный, линия жизни — зеленый). Разного рода задержки перед выездом, поиски ключей, документов, вещей не обязательно являются знаками будущих событий, они обычно есть следствие неорганизованности, которая периодически посещает каждого человека. Но они могут стать знаковыми, когда на них ляжет тело будущего. Это тело сделано из интеллектуального материала, потому оно слабо воздействует на ход вещей, так как вещественные тела обладают большой массой. Деструктивное будущее событие «подсаживается» к вещественным процессам, а не организует их. Здесь важнее душевный, интуитивный отклик на будущий деструктивный случай. Чувство тревоги, страха или дискомфорта. Задача — рассогласоваться с будущим деструктивом. Первое средство при дурных предчувствиях — молитва. Читать молитву следует до тех пор, пока не исчезнет тревога.
