— Ну, это были люди другой эпохи, иного замеса...
— Да, наверное. Так или иначе, это люди, пережившие войну, пускай и детьми. Думаю, это не могло не повлиять. Если сравнить мои подростковые приключения с дедовскими ночными дежурствами — он сбрасывал с крыши «зажигалки», то, конечно, они — люди другой закалки. Но никогда эту свою силу, свой авторитет во главу угла не ставили. Атмосфера у нас всегда была очень демократичной.
Мне вообще нравилось, как меня воспитывали. Сейчас стараюсь применять этот метод к своим детям. Идея в том, чтобы не ругать, не давить, не поучать, а разговаривать с ребенком на равных, делиться своим опытом, воспоминаниями и так через беседы, через рассказы о себе направлять его. До сих пор помню многие разговоры с папой. Он всегда так живо и интересно рассказывал, видимо в силу актерского таланта, что история или пугала, или трогала, и таким естественным образом направляла и воспитывала меня.
Например прекрасно запомнилась одна. Папу в школе позвал на день рождения одноклассник — такой неприметный мальчишка, полноватый, в очках с толстенными линзами. И папа вроде сказал: «Спасибо, приду». Но потом подумал: а чего идти, я не особо дружу с ним, и вообще он такой... не пойду, неохота. Но Катюша сказала сыну: «Как же так, Саша, ты же собирался. Нехорошо, тебя будут ждать. Ты должен непременно пойти, это же день рождения!» Они даже вместе купили подарок.
Оказалось, пришел только один папа, больше никто. И этот полноватый мальчишка со своим таким же полноватым папой, тоже в очках, так сильно ему обрадовались! Жили они одни, почему-то без мамы. Вечер был прекрасный, они ели что-то вкусное, специально приготовленное, смотрели вместе футбол, болтали. И страшно было вообразить, что вот эти одинокие люди могли остаться совсем одни в важный для них день. И каким значительным оказался простой поступок — то, что папа пришел на день рождения.
Позже если в моей жизни случалось нечто подобное — обращался человек, которого никто не любил и не принимал, я волей-неволей вспоминала эту историю и папин опыт не давал совершить ошибку.
— У вас очень добрый отец, это чувствуется даже по его актерским работам.
— Да, папа — прекрасный человек, редкий. Его все любят. Бывает, прихожу на съемки, и вдруг гример говорит: «А я с вашим папой работала. Какой же он замечательный!» Все, с кем он сталкивается, проникаются уважением, симпатией. И потом мне достается частичка этой любви.
Но при всей своей исключительной порядочности, доброте, мягкости Александр Викторович очень сильный человек. Сейчас он фактически руководит театром «Сфера», ищет и приглашает молодых режиссеров, ставит сам, играет и в «Сфере», и в Малом, снимается и продолжает преподавать в училище. Так вот, у папы доброта и чуткость сочетаются с внутренней силой и жесткостью, если того требует ситуация. За всю свою жизнь я от отца дома не услышала ни одного грубого слова — не то что нецензурного, даже просто раздраженного повышенного тона, правда! Но если случалось что-то по-настоящему его возмутившее, в голосе появлялся такой металл, что хотелось провалиться сквозь землю.
— Так вы давали жару родителям?
— Как у большинства подростков, у меня был сложный период. О подробностях, пожалуй, умолчу — как в анекдоте: «Вспомнить-то есть что, да внукам рассказать нечего».
— С профессией определились не сразу? Как-то рассказывали, что сначала хотели стать адвокатом, дипломатом и психологом.
— Это был период протеста. Мое детство пришлось на девяностые, когда социальное расслоение стало катастрофическим. В стране, где все жили примерно одинаково, вдруг появились очень богатые люди, они покупали огромные квартиры и дорогущие машины, одевались только в «именные» шмотки. Другие же в лучшем случае остались на прежнем скромном, советском уровне. И конечно, в тот момент работники науки и искусства оказались в слабой позиции. Мы же не открывали палатки, не торговали недвижимостью. Кино тогда почти не снимали, а театр — не самая доходная работа.
