Мне стало так любопытно, что я дотронулся до кровяного нутра пальцами. Я был как Данко. Я знаю, как бьется мое сердце на ощупь. Ой, беспокойно… А еще я знаю, что чувствует человек, которого жгут огнем. Дело было в дикие времена, и мне приспичило свести татуировку. Армянин, который за это взялся, сказал: «Нэ бойся, все будет харашо». Руку мою накачали новокаином, она стала как у слона нога, и армянин начал сжигать картинку. Я сидел в плотном дыму, словно факир, и вдыхал противный запах горевшей плоти.
Наверное, это странные эксперименты. Но я думал: надо пить жизнь, как воду. И пил.
Йога меня увлекла еще до армии. А потом я и вовсе научился входить в определенные состояния на раз плюнуть, а не в результате многочасового чтения мантр.
Мне кажется, дар видеть — и есть то, что передавал мне отец, час державший меня за руки под гулкий пульс в моей кровеносной системе. Считается, что наш род очень старинный, но проклятый. В семье была мутная история, связанная с русско-турецкой войной и Венгрией. И вот после нее почему-то повелось, что все мужики Охлобыстины должны именоваться только Иванами. Иван Иванычи Охлобыстины — все как есть харизматики. Причем рождались мы все примерно в один и тот же срок. Я прекрасно помню тот момент, когда понял, что обладаю знанием.
База для переодевания и прочих нужд кинематографической группы фильма «Нога»» находилась в Херсонесе-Таврическом. И вот пригласили меня сниматься в кино. Я довольно чванливо согласился, потому что мечтал-то о режиссуре, но — юг, халява, женщины…
Херсонес-Таврический — место, пропитанное историей. Недалеко — Римские казармы. Где-то в море на барже Нерон заставил удавить собственную мать.
В тот день было какое-то тугое солнце, круглое, как луна, ультрафиолетовое небо… И вдруг я понял все — как мы устроены, что будет дальше и прочее, и прочее. Этому ощущению нет словесного эквивалента. Истина — это глагол. И любовь — глагол. В определенном состоянии я могу довольно точно предположить, как скоро человек умрет. Конечно, я никому о таких своих мыслях не сообщаю, но… От Лены Майоровой этим веяло, больше скажу — она смерти искала. С Женей Дворжецким сидели в кафе. И то ли какая-то песня там была, то ли еще что, но мы раз двадцать сказали друг другу: «Прощай». Это как вечная случайность, закономернее которой ничего не бывает.
И я ее почувствовал.
— Вы знали, что не умрете, поэтому без страха въезжали на мотоцикле в метро?..
— Ой, это пьяная история! Тогда пили все, но почему-то именно мое пьянство принято преувеличивать… За роль в фильме «Нога» я получил главный приз. Отмечали. Причем основательно — повод-то большой! Из Сочи летели чартером, и выглядело это так, будто из Мозамбика беженцев везут. Потом до Дома кино — автобусом, а я тогда жил на «Домодедовской» и решил ехать на метро. Сел в самый последний вагон, братья по способу передвижения тут же припечатали меня к стеклу двери, и я смотрел, как за поездом бодро бежит тоннель. И вот стою я, потный, с перекрытым кислородом человек, и думаю, как это несправедливо.
Как было бы здорово двигаться на байке по извивающимся змеей рельсам метро, по этим загадочным, освещенным желтыми отблесками тоннелям, обдуваемым спасительным ветром… Степень опьянения была вполне определенной, и идея эта, увы, в моем мозгу зафиксировалась. Я приехал домой, переоделся, принял душ, еще выпил и пошел за байком. Все, кто в тот час оказались на автостоянке, уговаривали меня этого не делать. Видимо, я производил впечатление озорного пацана, который способен многое наворотить. Как впоследствии выяснилось, я не только умудрился доехать до вожделенной станции, но и сбил по дороге участкового милиционера. К счастью, не сильно. Вход в метро «Домодедовская» без эскалатора, там обычные ступеньки. Мне удалось спуститься по ним на мотоцикле и даже просочиться мимо женщин в неприличных шапках красного цвета.
После того как я столь удачно преодолел турникет, способность к координации меня окончательно покинула. Байк полетел в одну сторону, а я — в другую, прямо навстречу счастливым старушкам! Тетеньки в красных шапках пришли в себя и засвистели, милиционер заметался по вестибюлю, лихорадочно соображая, то ли ему кидаться к мотоциклу, то ли ловить меня. Поймать меня было несложно, поскольку двигательные способности мне тоже изменили... Он попытался заставить тащить меня наверх мотоцикл, но это было выше моих сил. Подтянулись еще милиционеры, они тоже немного попинали меня для порядку, но особого эффекта сие действо на меня не произвело — поднимать байк пришлось все равно им. Привезли меня в отделение. И тут Господь так управил, что дежурил человек, который в свое время продал мне первый автомобиль.
Повезло...
…Байк — это философия. Надышаться можно только ветром. У меня столько историй связано с байкерским периодом! Однажды я даже чуть не угодил в партию ирландских сопротивленцев! В Ирландии кататься здорово — комфортные дороги, комфортный народ. Опять же, к слову, Ирландия.
Мы были бедными студентами, но при «Харлее», правда, порядочно потрепанном. Нам его сначала одолжил, а потом подарил один англичанин. Каким-то образом (кажется, что-то разгружали) мы с приятелем стали обладателями гостевой бутылки виски. Это огромная такая посуда, которая в силу своего недетского объема располагается на специальной металлической подставке, на качелях.
Мы эту подставочку выкинули, «Джим Бим» загрузили приятелю в рюкзачок и покатили по стране. В тот забытый богом поселок на границе меня потащил ирландский друг, пообещав познакомить с невестой. Оказалось, что невесты там у него никакой нет. Мы выяснили это вместе, встретив девушку, уже выскочившую замуж за другого и пребывавшую в благостном состоянии беременности… Друг, конечно, огорчился, но не сильно, потому что у нас был «Джим Бим». Кроме того, в поселке имелась автомастерская, где дядька-хозяин с ходу предложил поставить на наш байк классные дуги. Бутылка была при нас, и мы надеялись плотно с ней пообщаться за те три дня, пока будут приваривать дуги…
Дядька (видно, тоже положил глаз на «Джим Бим») сразу сообщил, что он супермегадруид, поэтому может сделать мне татуировку, которая защитит меня от пули.
