Да, сейчас трудное время: у нас нет художественного руководителя, но у нас есть мудрый директор, который умеет сдерживать, направлять, требуя, чтобы в театре были качественные спектакли. И судя по приему публики, нам это удается.
А чем отличается щукинская школа? Наверное, своей стабильностью и своей неизменностью в программе обучения. У нас любой преподаватель может войти в любой класс, спросить, на чем там остановились, и продолжить вести урок. У нас одна методология на всю школу. Мы никого не обманываем, не ловчим и не хитрим. Мы говорим, что актерское мастерство состоит из элементов, которые нужно освоить. Те знания, которые ты должен получить в качестве понимания актерской профессии, они одинаковы для всех.
— Как вы относитесь к тому, что студенты театральных вузов, не овладев до конца своей профессией, идут сниматься в кино?
— Эта проблема у всех институтов существует. Заметьте, я не сказал, что каждый выпускник училища становится личностью, которой мы в дальнейшем будем гордиться. Мы даже это прямо говорим и студентам-первокурсникам, что понимайте только, дорогие друзья, вы сейчас поступили и находитесь в равных условиях, но все вы одинаковыми не будете, все равно на вашем курсе из 25 человек, может быть, пять, семь или десять встанут на ноги и крепко будут стоять в профессии, будут в служить в театрах, а остальные, наверное, будут околотеатральной публикой. Мы это все прекрасно понимаем. Но это относится не только к нашему институту, а ко всем специальностям и ко всем вузам. Не могут выпускаться полноценные курсы талантливых инженеров, юристов, журналистов, биологов. На каждом курсе есть два-три человека, которые рвутся вперед, еще несколько — прихватывают, а остальные плетутся в хвосте. Равных людей нет, все неодинаковы. Для того чтобы у тебя состоялась жизнь, нужно очень много привходящих. Солнце светит одинаково для всех, а вот все остальное зависит от каких-то составляющих или от судьбы, которая тебе предначертана и которой ты следуешь.
— От удачи тоже, наверное, зависит.
— Удача... не факт, что придет. Удачу нужно ловить. Если ты работаешь, и вот в этот момент пришла удача — хорошо. А если ты отдыхаешь, а к тебе удача пришла, ты и не поймешь, что это она...
— Евгений Владимирович, а чем вас, мастера сцены, можно удивить как зрителя, когда вы находитесь в зале?
— Талантом. Это единственная новость, которая всегда нова. Актеры все разные, и нет другого Смоктуновского, или Астангова, или Ульянова, или Ланового, и каждый последующий будет другой. Находясь среди молодых ребят в театре или училище, люблю за ними наблюдать, когда им дают задание, а сам про себя думаю: «Какой же молодец, как он в пустяке находит какую-то необычность. Ах, мальчишечка, талантливый ты, у тебя обязательно получится, ты можешь». А смотрю на другого рядом, он тоже старается, пыжится, показывает... И сам думаю: «Нет, а ты, наверное, будешь играть третьи, четвертые роли». Вот так. И это несмотря на то, что оба работают в одном театре, но в одном актере есть потенциальная необычность и яркость, а в другом ее нет, хоть и работает он неплохо.
— У вас есть спектакль из репертуара Вахтанговского театра, который вы любите смотреть как зритель, в котором вы не заняты?
— Я люблю сцены из разных спектаклей смотреть. Люблю в первую очередь из-за актерских работ. Например, равнодушно отношусь к спектаклю «Минетти», но тем не менее могу зайти, и если я попадаю на сцену, которая мне нравится, то с удовольствием буду смотреть. Так же равнодушно отношусь к спектаклю «Мадемуазель Нитуш» — я могу сказать про него, что там есть много пошлости, дури, но некоторые актерские работы меня подкупают, и я смотрю и думаю: «Восторг! Только ради этого стоит прийти в театр —чтобы полюбоваться».
Из старых спектаклей Вахтанговского театра любил смотреть «Дамы и гусары», где потрясающе работал Юрий Яковлев, любил Михаила Ульянова в постановке «И дольше века длится день». Мне нравятся очень многие сцены в «Дяде Ване». Если я захожу и попадаю на какие-то из них, я с удовольствием останусь, посмотрю. А так вот, чтобы позволить себе просидеть еще раз весь вечер, такое могу позволить себе только на спектаклях свой дочери Аси. Она самовольно выучилась на режиссера, что для меня стало откровением, и я очень иронично к этой идее относился до того момента, пока она не поставила спектакль по Чехову со студентами, который поручил ей худрук Вахтанговского театра сделать. И когда я шел на первый ее прогон, он меня спросил:
