В 1978 году я поступил в Щукинское театральное училище. Это было достаточно тяжелое время для страны — застой, период всеобщего дефицита, когда достать и купить что-либо было невозможно. Мы трудно жили в 80-е годы, а еще труднее в 90-е. Было абсолютное равноправие бедности, большинство людей были в одинаково равном положении, и к этому большинству отношу, безусловно, и себя. Но мы были счастливыми: безоблачное детство, такая же безоблачная юность — с прекрасными порывами, с жаждой любви, с жаждой настоящей студенческой жизни. Студенческие отряды, дружные поездки, походы, песни у костра — все это было, мы не чувствовали опасности, не было никаких неловкостей или страха, что может что-то плохое случиться, тебя обманут, накажут... Жили мы безобидно и безоблачно.
Студенческие годы в Театральном институте имени Бориса Щукина мне запомнились как яркие, наполненные жизнью, осознанием того, что ты занимаешься любимым делом. Хотя должен признаться честно, на первом курсе мне казалось: что же это за профессия такая, где ничего тебе объяснить не могут и все зависит только от тебя: ты сам должен почувствовать, сам должен поверить в какие-то предлагаемые обстоятельства, ты должен проникнуться правильной атмосферой, должен найти верное физическое самочувствие, — я сейчас говорю про элементы школы актерского мастерства. А тогда для меня эти понятия были как высшая математика, но только высшую математику я худо-бедно понимал, придя из технического вуза, а вот эти простые вещи не понимал вообще. Если логическая жизнь на начертательной геометрии была понятна: нужно знать формулу и ряд законов, и тогда следующий этап построения будет довольно просто рассчитать, то в театральном искусстве конкретики не было, и поэтому первый год я очень мучился.
Репетируем отрывок, я захожу в пустую аудиторию с обшарпанными стенами, а педагоги мне говорят: «Представь себе, что ты зашел к королю Людовику XIII». Я стою и делаю глупое лицо, как будто я вижу комнаты Людовика XIII, и наигрываю, как свинья, и осознаю это. И когда урок заканчивался, я думал: «Боже, какой дурью мы занимаемся, чему же нас здесь учат? Когда я учился на инженера, то хотя бы знал технологию металлов, там были законы, все было точно и понятно, а здесь же ничего непонятно».
Педагоги говорили, что только в тебе сидят все эти вещи: как ты сумеешь правильно ощутить, понять, как ты сумеешь это все транслировать для зрителя, поверит ли он тебе, что у тебя в данном случае болит голова или случилось какое-то несчастье. Ты умеешь это передать, чтобы вызвать сочувствие зрительного зала? Нас учили наблюдать за людьми и фантазировать, что с этим человеком происходит в ту или иную минуту. И ты едешь в метро или троллейбусе, смотришь: вот сидит грустная женщина, глядит в окно, перебирает руки. И ты думаешь: она проснулась сегодня, и у нее, наверное, был какой-то неприятный разговор с детьми, и она едет с тяжелым сердцем на работу. И ты начинаешь фантазировать про ее биографию, и в голове сразу выстраивается целый образ мыслей этой женщины. И я подумал: «Да, это может быть интересным».
А потом мы дошли до того момента, когда педагоги сказали: «Попробуй покажи того или иного человека. Не только общий облик, а о чем человек думает в момент, когда идет, о чем думает, когда садится». И ты начинаешь фантазировать за персонажа, и появляется объем. Если персонаж, которого ты показываешь, наполнен и у него есть интерес в жизни, то этот интерес передается и публике. Но к этому я приходил постепенно и в первую очередь благодаря своему педагогу — Людмиле Владимировне Ставской.
И на одном из разделов, который называется «Этюды к образам», я со своей партнершей Ирой Малышевой сделал удачный этюд по повести Василия Белова «Привычное дело», и у нас произошел момент включения, после которого Ставская подошла и сказала: «Вот теперь я понимаю, что ты будешь артистом». И вскоре я стал больше понимать смысл существования на сцене, стал осознавать, что все зависит только от меня самого: только я могу создать атмосферу, только я могу взять правильное физическое самочувствие, поверить в определенные предлагаемые обстоятельства, и тогда зритель поверит и будет за тобой следить.
