Саша наконец-то стал очень востребован в профессии, мы переехали в собственную квартиру, трое наших детей ни в чем не нуждались. И вдруг я начала понимать: меня не радуют привычные вещи, которые казались такими важными. Как выяснилось, Пашкову тоже было непросто. Однажды он сказал: «А ведь я другой жизни, кроме с тобой и детьми, не знаю. Вдруг без вас будет лучше?»
Мне некого винить в том, что после пятнадцати по-настоящему счастливых лет наша пара распалась, ведь на разводе настояла именно я. Можно было, наверное, перетерпеть и приспособиться, но не захотела. «Одумайся! Что ты будешь делать одна с тремя детьми? Помирись с Сашей хотя бы ради них», — уговаривала мама. Какое-то время мы с мужем пытались сохранять видимость семьи именно из-за детей, но нас уже несло по течению. Обоих будто спустили с цепи, мы пребывали в состоянии такой лютой ненависти, что готовы были разорвать друг друга. И с каждым днем становилось только хуже.
Но даже в пик нашего противостояния Саша отказывался признавать, что мы все-таки разводимся. Кажется, Пашков до последнего верил в то, что я веду с ним какую-то хитрую игру, а в итоге все равно приползу на коленях, попрошу прощения и все станет как раньше. Мир снова будет крутиться только вокруг него, он вернется к роли добытчика, а я, перебесившись, продолжу заниматься домом и его делами. Нашим идеальным браком из сериалов для домохозяек по-прежнему будут восхищаться друзья. Так думал Саша. Но я уже точно знала, что все кончено...
У меня есть способность предчувствовать будущее. Возможно, этот дар передался по наследству. Хотелось бы спросить об этом у папы или его родных. Но так получилось, что я никогда не видела своего отца. Родители познакомились в Удмуртии, на родине моей мамы, куда отец прилетал в командировку, вскоре они вместе уехали в Азербайджан, в город Шамкир. Пожениться почему-то не успели, хотя мама уже была беременна мной. Видимо, русская невестка не очень-то пришлась ко двору. А когда она предложила поехать вместе в Удмуртию, папа отказался, побоялся, что азербайджанцу будет там трудно ужиться.
Мама вернулась на седьмом месяце беременности к своим родителям в маленькую деревню Вари, которой даже нет на карте. А за ней там еще с юности ухаживал один парень. И вот она приехала: одна, без мужа, через три месяца рожать. Представляете, сколько пересудов было в деревне?! Этот молодой человек вдруг приходит: «Галя, все равно, чей ребенок, выходи за меня!» Как потом рассказывала мама, ей было неудобно соглашаться: «Тогда замуж не пошла, а тут вдруг, беременная. С чего бы?» В результате он поехал в Москву, назло ей женился на женщине с ребенком. А мама все же вышла замуж, позже. В четыре года отчим меня официально удочерил, именно его я называла папой. А для того чтобы ребенок не задавал лишних вопросов, родители придумали историю, что папа Сережа долго учился на инженера в городе, в институте, поэтому и не помню его во время раннего детства.
