Окончательно ослеп он за год до смерти. А человек, который не видит, перестает двигаться так, как привык, и это приводит к массе осложнений. Проснувшись, папа не понимал, день сейчас или ночь. Наша квартира на Петровке была узенькой, как пенал, и ходить без риска задеть ножку стула или что-то другое было сложно. Мама боялась оставлять отца одного, но он говорил: «Не беспокойся, я буду просто лежать и работать». Когда она возвращалась со спектакля, спрашивала его:
— Игорь Владимирович (мама часто обращалась к нему по имени-отчеству), как ты сегодня? Чем был занят?
— Читал наизусть «Старосветских помещиков», думал, как можно по-новому это подать, — отвечал отец. То есть он не собирался умирать. Думал о работе.
Вообще, Ильинский — это совсем не «Волга-Волга» или «Карнавальная ночь», и конечно не немое кино и даже не Малый театр. Ильинский — это чтец. Если вы не видели в исполнении отца «Старосветских помещиков» или «Историю Карла Ивановича», значит, вы не представляете масштаба Ильинского. В кадре одно его лицо крупным планом — и все, но без слез смотреть невозможно...
В конце концов папу уговорили лечь в больницу, где его собирались подлечить и укрепить. Навещать отца я, конечно, ездил. И стало ясно, к чему все идет: папа слабел, начались проблемы с памятью, организм будто засыпал. Но почему-то я верил, что он обязательно вернется домой. Была зима, и я вбил себе в голову, что самое позднее к весне папа сможет оставить больницу, и уж тогда-то мы с ним наговоримся, я буду ему читать.
Все произошло под старый Новый год. Мама в тот день играла в «Вишневом саде» в постановке отца. По телевизору показывали «Карнавальную ночь». Мне позвонили из больницы. «Владимир Игоревич? — Я почему-то даже не встревожился, не почувствовал... В общем довольно бодро поинтересовался, чем могу быть полезен. — Ваш отец умер тридцать минут назад», — сказали в трубку. Дальше все помню смутно, говорили, что надо привезти из документов и одежды. Минут десять просидел на кухне, потом пошел к жене и сыновьям сказать, что папа умер.
