И на эту медкомиссию со мной поехал отец. В общем, папа объяснил окулисту, что к чему, и тот воскликнул: «Чтобы сына Игоря Ильинского не приняли из-за такой ерунды? Сейчас все решим!» И разделил мои минус четыре на оба глаза — по минус два на каждый. Гениально!
Надо заметить, я терпеть не мог любого протежирования, и если бы не злосчастный глаз... Мне было сложно даже без очереди в кабинеты врачей проходить! Папе «работать лицом» тоже претило, но иногда приходилось — жизнь такая. А его имя и внешность, конечно, открывали многие двери.
Однажды умер друг отца художник Василий Комарденков. И рыдающая жена Василия пришла к папе за помощью: «Его не разрешают похоронить рядом с родителями на Новодевичьем, помогите». Папа собрался и поехал к кладбищенскому начальству. Вопрос был решен. Мама поинтересовалась, как же отцу это удалось. «Да все просто, пришел и спросил:
— Когда умру, имею ли я право быть похороненным на вашем кладбище?
— Безусловно, товарищ Ильинский!
— Тогда похороните вместо меня художника Комарденкова».
Когда умер Самуил Маршак, была та же история. Отцу позвонила вдова знаменитого поэта Мария Андреевна — снова с просьбой помочь с Новодевичьим.
Папа отправился по уже знакомому маршруту.
— Я все еще имею право быть похороненным на Новодевичьем кладбище?
— Конечно, конечно...
— Тогда, пожалуйста, похороните вместо меня Маршака.
Когда ушел из жизни отец, его похоронили на Новодевичьем, там же, где нашли покой те, кого он знал и любил.
...Папа всегда носил очки с очень толстыми линзами. В последние годы его жизни проблемы с сетчаткой усилились, он лег на операцию, которую провел сам Святослав Федоров, но улучшений не было. Стало даже хуже. Последние полтора года отец играл почти в кромешной темноте. За него переживали все, потому что, потеряв ориентиры на сцене, он мог выйти в зал, упасть... За кулисами зажигали лампу, чтобы папа мог видеть, куда должен уходить.
