Владислав Третьяк: «Я вернулся в семью и не пожалел»

«Вообще-то я в любовь с первого взгляда не верил. А оказалось… »
Валерия Шпакова
|
14 Сентября 2011
Фото: Марк Штейнбок

Когда в конце ХХ века подводились итоги столетия, лучшим хоккеистом века был признан именно он — Владислав Третьяк. Главные наши конкуренты, канадцы, говорили о нем: «Это человек с тысячью рук и тысячью глаз. Его реакция фантастична!» Легендарному вратарю было 32 года, когда руководители самого титулованного клуба НХЛ «Montreal Canadiens» предложили ему многомиллионный контракт. Но вместо того, чтобы поехать в Канаду, Третьяк покинул профессиональный спорт…

— Владислав Александрович, почему на самом пике карьеры вы ушли из спорта?

— Тогда я объяснял всем свое решение дикой усталостью.

Это если кратко… Я ведь начал играть в профессиональный хоккей рано. В 17 лет уже играл за сборную, в 18 впервые стал чемпионом мира и после этого практически 15 лет бессменно играл все игры. Все! К 32 годам уже был десятикратным чемпионом мира. После такой цифры перестаешь ценить победы, ведь все возможные эмоции по этому поводу израсходованы. Хотя я все равно, может быть, еще поиграл бы. Но… Решение об уходе принял в одночасье, после разговора с тренером сборной. Наша тренировочная база находилась недалеко от моего дома. Я попросил Виктора Тихонова отпускать меня на ночь домой — к тому моменту у меня было уже двое детей, которые росли фактически без отца.

За все время, пока профессионально занимался спортом, я ни разу Новый год с семьей не встретил! Жить в постоянной разлуке с женой и детьми было просто невыносимо. Долго готовился к разговору и искренне верил, что мне пойдут навстречу. Все же знали, что Третьяк — игрок дисциплинированный, не пьет, не курит… Но тренер сборной Виктор Тихонов сказал: «У нас дисциплина одна на всех». По-тренерски он, конечно, прав. Но я к этому времени был доведен до точки. Что ж, думаю, нет так нет. Уже невмоготу мне было жить на сборах. Тем более именно в тот момент менеджеры «Montreal Canadiens» в очередной раз предложили мне контракт. Они задрафтовали меня еще в 1978 году. Как любой хоккеист, я мечтал об игре в НХЛ.

Ведь Канада — совершенно особенный мир для хоккеистов. Я надеялся, еще лет пять-шесть поиграю в «Montreal Canadiens»… Но у правительства Советского Союза на этот счет были свои соображения. С подачи секретаря ЦК КПСС Михаила Андреевича Суслова канадцам, пытавшимся меня заполучить почти шесть лет, был приведен последний и самый нереальный аргумент (другого, видимо, просто не смогли придумать): «Отец Третьяка — начальник Дальневосточного военного округа, генерал армии. Владислав очень любит своего папу и не может расстроить его своим отъездом за границу». Наврали конечно же. Я того Третьяка и в глаза не видывал, просто однофамилец. В общем, генеральный менеджер «Montreal Canadiens» уехал ни с чем, то есть ни с кем. А я ушел из спорта. И ни разу об этом не пожалел — ведь фактически я вернулся в семью.

— Татьяна Евгеньевна, это вы настаивали на уходе мужа из профессионального хоккея?

— Конечно, я мечтала, чтобы он жил дома. Конечно же хотела, чтобы нагрузки у него были поменьше — чтоб здоровье сохранить. Ведь понятно: чем дольше он будет играть, тем сложнее потом. Но как на духу говорю: я Владика к этому решению не подталкивала. Хотя меня его выбор, разумеется, обрадовал. Ведь всю свою молодость я провела в одиночестве. Владик весь год на сборах. Он проводил в семье только один месяц в году — июнь, при хорошей игре на чемпионате могли отпустить домой еще на неделю. У всех суббота и воскресенье — выходные, у Владика — хоккей. Бывало, так горько на душе делалось… Думала: «Все, не могу больше…» Но сказать об этом вслух я могла разве что подушке. Владику я такие мысли никогда не озвучивала.

«Познакомились мы 5 июня, а через пять дней я сделал Тане предложение. Но она мне отказала...»
«Познакомились мы 5 июня, а через пять дней я сделал Тане предложение. Но она мне отказала...»
Фото: Марк Штейнбок

Правда, пап? (Татьяна Евгеньевна так любя называет мужа. — Прим. ред.) А зачем? Трудности нас только закалили.

В. Т.: Познакомились мы с Таней так, как, наверное, сейчас и не знакомятся. Благодаря подруге моей мамы Брониславе Ефимовне. Однажды, приехав к нам в Дмитров в гости, она обмолвилась: «Знаешь, Владичек, у нас в Монино есть чудная девочка. Статная, как березка. Давай мы тебя с ней познакомим». Мне было 19 лет, о семье я еще толком не задумывался. К тому же решил: ну, пожилой человек — у нас с ней наверняка разные представления о «березках». Словом, пропустил этот разговор мимо ушей и вскоре уехал на Олимпийские игры, с которых вернулся уже чемпионом. Снова у нас в гостях Бронислава Ефимовна, снова говорит: «Ну позвони хоть девушке, у нее сегодня день рождения». Ну хорошо, я позвонил, представился, поздравил и даже предложил встретиться.

Т.

Е.: Я-то и знакома толком не была с нашей свахой. Монино — небольшой военный городок, где все друг с другом здороваются. Вот и я здоровалась с Брониславой Ефимовной, не более того. Но однажды она подошла ко мне и говорит: «Хочешь, я тебя с хорошим парнем познакомлю, сыном моей подружки?» Показала фотографию! Фотография была явно неудачной — Владик на ней был каким-то ушастым и совсем мне не понравился. А через пару недель он позвонил. Предложил заехать ко мне в институт. Но по каким-то причинам не доехал, а я особенно по этому поводу не переживала.

В. Т.: Да я на сборы уехал! Потом на чемпионат, опять на сборы… Вернулся домой почти через полгода — на свадьбу своего брата. А у нас в гостях снова дорогая и любимая Бронислава Ефимовна!

Говорит так сочувственно: «Владислав, ну и дурачок же ты. Такую девушку упустил. Замуж она скоро выходит за молодого майора». Эта фраза меня задела! Подумал: «Как это так? Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому!» (Улыбается.) В общем, чисто спортивная реакция. Я позвонил Татьяне тут же, прямо со свадьбы, и договорился о встрече через день. Позже я ее спрашивал: «Зачем же ты тогда поехала в Москву, если собиралась замуж?» Говорит: «Из любопытства. Хотела потом детям рассказывать, как меня со знаменитым вратарем знакомили…»

Встречу я на всякий случай назначил на Ярославском вокзале — на «нейтралке». Мало ли, а вдруг мне девушка не понравится! Что ж ехать зря куда-то в Монино! У меня к тому времени уже были первые «Жигули». Приехал на площадь у вокзала — стою, жду, страдаю.

Владислав Александрович и Татьяна Евгеньевна в окружении домочадцев (слева направо): сын Дмитрий, его супруга Наталья и внук Максим, дочь Ирина, ее муж Сергей и внучки Мария и Анна
Владислав Александрович и Татьяна Евгеньевна в окружении домочадцев (слева направо): сын Дмитрий, его супруга Наталья и внук Максим, дочь Ирина, ее муж Сергей и внучки Мария и Анна
Фото: Марк Штейнбок

Не от любви — от жары. Летом 72-го в Москве было пекло! Девушка опаздывает (как выяснилось впоследствии — обычное для Тани дело). Двадцать минут нет, полчаса… Вышел из машины (кондиционеров-то тогда еще не придумали), ко мне народ потянулся — автографы берут. Как раз вышла большая статья обо мне в журнале «Юность» — я сделался очень популярен после нашей победы на Олимпиаде. Кто-то спросил, что я здесь стою, я объяснил… Люди удивлялись: «Ты что, с ума сошел? Ты же Третьяк! А торчишь тут из-за девчонки, которую даже не видел ни разу». Проходит час. Тут и я уже задумываться стал: кого жду, зачем? Решил уезжать. Но на всякий случай позвонил из автомата Тане домой. Трубку подняла Танина мама и сказала, что дочка опоздала на электричку. Мол, дождитесь, пожалуйста. Делать нечего, стою дальше.

Вдруг кто-то аккуратненько так трогает меня за плечо: «Здравствуйте. Вы не меня ждете?» Оглянулся: «Ого! Какая девушка симпатичная!..» Второй раз посмотрел на Таню, когда она села ко мне в машину, — и все… Влюбился! Насмерть! Дай, думаю, удивлю девушку. Тем более есть хотелось страшно. Повез ее в самое фешенебельное место Москвы — ресторан гостиницы «Советская». И вот мы туда приходим, а швейцар не пускает из-за того, что я в рубашке с коротким рукавом! Был бы я один, представился бы, и тут же, уверен, двери бы распахнулись. А при Тане как-то неловко было права качать. Повез я тогда Таню в пельменную на Соколе, где мы после тренировок обычно ели. Там к нам подошла одна женщина, которая знала всех хоккеистов, и спрашивает: «Что за девушку привел?» Говорю: «Да вот, первый раз встретились». — «Классная девушка, женись!»

Это меня просто убило: «Как? Так сразу?!» — «Женись, говорю. У меня глаз — ватерпас, кого я только не видела. Бери не раздумывая — классная девчонка!» Вообще-то я в любовь с первого взгляда никогда не верил. Думал, это только в книжках. А оказалось… И ведь это настоящее чудо: еще совсем не зная человека, ты готов ради него на все. Кто не испытал этого — тому не повезло. Вечером того же незабываемого дня — 5 июня — я уже твердо решил: женюсь! Но предложение сделал Тане только через… пять дней, за которые успел накататься в Монино с букетами. Ведь приближались очередные соревнования, время поджимало! Первым делом признался отцу: мол, так и так, девушка одна мне очень нравится, влюбился я… А папа мне недолго думая говорит: «Тогда что сидим?! Поехали свататься!» Мамы, надо сказать, в тот момент не было дома, а то бы она наш пыл быстренько остудила.

По дороге заехали в ювелирный, купили два кольца. Приезжаем в Монино, Таня еще не вернулась из института. Отцы наши тут же нашли общий язык. Еще бы, оба — летчики! Стали собирать на стол, а я пошел со своими кольцами Таню встречать. Думаю: откажется — выброшу их в кусты и уеду!.. Вижу — идет моя «березка». С ходу, без всяких там прелюдий, говорю: «Таня, ты мне очень нравишься, выходи за меня замуж…» А она мне… отказала! Таня же у нас, видите ли, собиралась замуж за какого-то майора из военгородка! (С явным укором.) На самом деле она сказала мне: «Владик, ты очень хороший мальчик, но мы же только пять дней знакомы. А за пять дней никто не влюбляется!» Я уже было размахнулся кольца выкидывать, но подумал: «А ведь она права! Если мне самому хватило минуты, это еще не значит, что Тане должно хватить пяти дней…»

«Знакомая говорит: «Ну и дурачок же ты! Такую девушку упустил! Замуж она выходит за майора». Думаю: «Как так! Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому?!»
«Знакомая говорит: «Ну и дурачок же ты! Такую девушку упустил! Замуж она выходит за майора». Думаю: «Как так! Еще меня не видела, а уже уходит неизвестно к кому?!»
Фото: Марк Штейнбок

Приходим домой. Родители уже сидят за накрытым столом. Я же пребываю в унынии… Отец видит — что-то неладно — и берет дело в свои руки: «Ну говори, Владик, что ты хотел». А-а-а, думаю, терять-то уже нечего: «Я хочу на Татьяне жениться». Ее отец кивает: «А что, я Владика знаю, хоккей люблю». Мама тоже согласилась. Одна лишь Таня ни в какую, заладила: подождем да подождем! Но мой папа не сдается: «Со свадьбой можно и подождать, но давайте хотя бы обручимся». Таня опять свое: зачем, мол, торопиться? Тогда мой отец встает и говорит: «Ну, коль так — мы пошли». Прямо как на рынке! (Смеется.) Тут уж родители Татьяны включились: отец открыл шампанское, а мать взяла кольцо и аккуратненько так надела мне на палец. А другое мой отец точно так же надел Тане. Все, дело сделано!

На следующий день я улетел в Германию на соревнования, вернулся через неделю и сразу в загс — подавать заявление. Свадьбу мы играли 23 августа — хотел я раньше, но из-за игр дату два раза переносили. Гуляли, как и полагается, широко и громко: на первом этаже в гостинице «Украина». 120 человек веселились до утра. Но моя команда ни капли в рот не брала. Тренер строго-настрого запретил: ведь через неделю у нас очередная ответственная игра…

Т. Е.: Да я и сообразить ничего не успела, а меня взяли и выдали замуж, как в стародавние времена… Владик меня — как в хоккее шайбу — захватил и повел к воротам. Я же тогда, что уж тут скрывать, особых чувств к нему не испытывала. Понимала лишь, что парень он хороший. Полюбила я Владика намного позже. Уже когда первенец наш родился.

В. Т.: Уф-ф! Вот ты даешь! Чего только не узнаешь на сороковом-то году совместной жизни! Ну ладно, хорошо, что хоть этого долго ждать не пришлось! Димка родился почти через год. В мае. На День пионерии. Я как раз только вернулся с чемпионата мира. Принес домой торт-безе, а беременная Таня взяла и в один присест его уговорила почти целиком. Ну и заболел у нее живот. Мы думали, переела, пешком пошли в больницу, благо она недалеко. Там у меня Таню и забрали. Я ужасно расстроился: мне, студенту института физкультуры, Таня в тот момент контрольную готовила — сессия ж была на носу. (Смеется.) Мало того что не закончила, так еще на титульном листе написала: «Контрольная работа студентки Третьяк В.». (Я этого не заметил, за что потом и влепили двойку.) А ночью звонок: «У вас сын родился!» С Димкой я все «тяготы» отцовства хлебнул по полной!

Это сейчас есть памперсы, и у мужиков не жизнь, а халява! А раньше… Я вручную стирал пеленки, потом аккуратненько их гладил. Орущего младенца на руках носил — укачивал. Надо сказать, что Димка, что Иришка у меня на руках засыпали мгновенно — видно, бедные, от ужаса: так сильно я их тряс… Иришка родилась через три года и восемь месяцев после Димки, 29 декабря. Я был в Хьюстоне. Прибежал на каток, говорю: «У меня дочь родилась!» С нами вместе тогда канадцы раскатывались, так они обрадовались, словно чемпионат выиграли! Наши же — ноль эмоций. Наши на выезде вообще всего боялись и ничему не радовались. Поскольку тренеры радости не поощряли. Аргумент: обрадуются — напьются — играть плохо будут. Хотя в команде никто и не пил по большому счету. Вечером после игры я всем сказал: «Ребята, это дело надо отметить!»

«Жить в постоянной разлуке с родными было невыносимо. Я попросил тренера сборной Вячеслава Тихонова отпускать меня домой хотя бы на ночь. Он не разрешил. Что ж, думаю, нет так нет. И я ушел из спорта»
«Жить в постоянной разлуке с родными было невыносимо. Я попросил тренера сборной Вячеслава Тихонова отпускать меня домой хотя бы на ночь. Он не разрешил. Что ж, думаю, нет так нет. И я ушел из спорта»
Фото: Марк Штейнбок

Наши молчат… Канадцы: «Еще бы, конечно!» Говорю: «Вот у меня есть 200 долларов — гуляем!» Для меня тогда это были огромные деньги. Так канадцы, молодцы, сами сгоняли, купили всем мороженого, пирожных… Ну, ночью ко мне в номер, понятное дело, подтягивалась то «тройка» «Спартака», то «тройка» ЦСКА, мы по чуть-чуть пили шампанское и заедали оставшимися пирожными… Саму Иришку я увидел первый раз уже ближе к Рождеству. Пару дней побыл дома, потом опять пришлось уезжать…

Все время, пока я играл, нам с Таней было психологически очень сложно. Это сегодня мы с ней сто раз на дню созваниваемся, а тогда мобильников не было… Как общаться? Вечером после тренировки на сборах выстраивалась очередь к телефону. Простоять в ней можно было и час, и два.

Да и о чем толком поговоришь, когда за тобой — целый хвост хоккеистов?! Вот и писали друг другу многостраничные письма. Таня своими письмами меня подбадривала, фактически была моим штатным психологом. Когда уезжал надолго, Таня давала мне с собой стопку писем с датами — когда какое открывать.

Т. Е.: Я сейчас иногда перечитываю эти письма и удивляюсь: надо же, какими мы были патриотичными. Такое впечатление, что у нас совсем не было в жизни трудностей. А ведь готовили «из топора», стирали руками, сами шили платья — и ничего! О том, что все это сложно, мы даже не думали. И расставания нас с Владиком тоже только сблизили. Мне каждым своим письмом хотелось облегчить ему хоть немножко жизнь, подбодрить, настроить на победу. Писала, какая у них хорошая команда, как они прекрасно играют, мечтала, как выиграют ближайшую игру.

Запрещала ему шайбы пропускать. Так и писала: «Представь, что мы с Димой стоим за воротами. Ты же не допустишь, чтобы в нас попала шайба!» И он не допускал!

Мне Владик только однажды написал опус на двадцать страниц. Но я имела неосторожность указать ему на две ошибки. И ошибки-то были незначительными, но мне тогда показалось, что Третьяк не имеет и на них права. А Владик, видите ли, обиделся и больше мне писем не писал…

В. Т.: Да что уж тут писать, если вместо того, чтобы в смысл вдумываться, ошибки выискивают! (Смеется.) Страниц, кстати, в том письме было 22. Писал я из Токио. Это был канун Нового года (1976-го), моего любимого праздника...

Весь мир, а Япония в особенности, веселится, гуляет, а мы в 11 вечера — уже в кроватях, на следующий день — игра. Своих я уже два месяца не видел. Такая тоска навалилась! А тут Таня — со своими ошибками. Кстати, жена по профессии преподаватель русского языка и литературы. Но когда мы поженились и стали ждать первенца, сразу решили: она посвятит себя семье и детям. Я все время в командировках, помощи от меня никакой. Это был самый разумный выход из положения. В итоге весь Танин педагогический опыт был использован в семье. Пока Дима в школу не пошел, Таня жила с детьми в Монино, ближе к своим родителям. Я пытался как-то дистанционно заниматься воспитанием сына, приобщить его к спорту. Отдали было Димку в хоккей, но рвения у него никакого не обнаружилось. Решили парня не насиловать. Не спортивный у него характер, спокойный он, домашний.

Фото: Марк Штейнбок

К тому же Таня сказала: «Хватит мне в семье одного профессионала!»

Т. Е.: Мне Димку все время было жалко — и с хоккеем, и с теннисом. Да и сама не выдерживала. Я ведь машину тогда не водила, вот и приходилось его на тренировки возить с несколькими пересадками, да еще за руку с маленькой Иришкой. В снег, в холод, в дождь… Года два мы так поездили, а потом я сдалась… По правде сказать, я еще лет десять после свадьбы не осознавала, что я замужем! Владика все время нет дома. Я все время одна с детьми. Даже когда игры проходили в Москве — ничего не менялось. Когда ребята играли в «Лужниках», я приезжала из Монино на электричке, смотрела матч. После матча целовала мужа и обратно: он — на сборы, я — на электричку в Монино. Бывало, мы ходили в театр.

Но опять же после спектакля расставались: он — на сборы, я — домой. Тяжело… Но я понимала: возможности изменить ситуацию сейчас нет. Не любила бы мужа — так и не сидела бы, не ждала его годами… Зато когда Владик ушел из профессионального спорта, пять лет у меня длилось абсолютное счастье! Подумать только: целых пять лет засыпать и просыпаться не одной, а с ним! Владик утром уходил на работу, а вечером приходил. Каждый вечер!

В. Т.: Я тогда и хозяйством наконец занялся. Ну что Таня в те времена могла купить?! За бананами месяцами могла «охотиться». Помню, один раз пошла в магазин, вернулась, говорит: «Там ничего нет. Совсем». Как так?! Пошел. Все принес. Хоккей тогда любили и нас узнавали. Пришлось воспользоваться. У меня в четырех разных точках Москвы было по знакомому директору магазина, где мне всегда отрезали нужный кусок мяса, колбасы, сыра.

А Тане ну что дали бы? Только хлеба! Через пять лет мне предложили неплохой контракт в Чикаго — тренировать местную команду. Я согласился: жизнь же не стоит на месте. Надо было деньги в семью зарабатывать. Две недели я жил в Москве, на две недели улетал тренировать. В таком режиме пролетело еще двенадцать лет.

Т. Е.: Могу откровенно сказать: в те годы моя жизнь казалась мне еще ужасней, чем в ранней молодости. К тому моменту я полюбила мужа уже безмерно и существовать без него физически не могла. До этого ведь как было: ну нет его и нет, все как обычно… А тут каждый раз провожала его в Чикаго со слезами.

В. Т.: И вдруг мне совершенно неожиданно предлагают стать депутатом Государственной думы от Саратовской области.

Я, мягко говоря, удивился. Месяца два думал. Почему? Для чего? У меня к тому моменту уже был свой спортивный фонд. Я проводил детские и юношеские турниры по хоккею и в какой-то момент серьезно задался вопросом: а какую еще пользу я могу принести у себя на Родине? Решил, что именно в качестве депутата это будет проще. Выдвинулся я одномандатником (сейчас Владислав Александрович избирается в составе партии «Единая Россия». — Прим. ред.). И мы с Таней поехали вести нашу первую предвыборную кампанию. По избирателям мы с ней ходили вместе. Сейчас, правда, Таня так часто со мной уже не ездит. Уговариваю, а она в ответ: «Неудобно как-то, ни с кем жены не ездят». Но сейчас вроде бы и работа отлажена. А поначалу я бы без Тани не справился. Тем более ей, как женщине, были понятнее проблемы, связанные с медициной или детским образованием.

Как сейчас помню, избираясь в первый раз, мы с ней подготовили и провели 280 выступлений. Заметьте, Саратовская область находилась в пресловутом красном поясе. На один мандат претендовало семнадцать кандидатов. Больше всего шансов было конечно же у коммунистов. Но выиграл я! Думаю, дело было не только в моих многочисленных спортивных победах и всемирной популярности. Но и в искреннем желании помочь. Когда меня спрашивали, какова ваша политика, честно отвечал: «Моя политика — делать людям добро!» Звучит высокопарно, но я говорю это искренне. Все, как обычно, упирается в деньги. Приходится их искать. Фамилия Третьяк в этой ситуации лучшая палочка-выручалочка. Мы только в Саратовской области построили 17 хоккейных коробок. Хоккейный каток сделали — загляденье, а ведь там 43 года не было хоккейного катка!

Огромный спортивный комплекс и бассейн наконец-то достроили. Мои связи позволили найти партнеров в Швеции, которые каждое лето принимают одаренных спортивных деток. Есть у меня и программа, которой я горжусь особенно. Раз в год в Саратов приезжают ведущие врачи из Канады и Америки, которые совершенно бесплатно проводят уникальные операции детям. Вы представляете, что значит в Саратовской области сложную операцию сделать?! У меня вот внуку Максиму под Москвой ногу после травмы толком зашить не сумели — придется все переделывать, а тут речь о сложнейших медицинских вмешательствах! Примерно раз в год мы с Татьяной под эгидой нашего благотворительного спортивного фонда проводим аукционы. На вырученные деньги покупаем оборудование для детских домов и больниц, компьютерные классы для школ.

«Как-то десятилетнему Максиму забили десять шайб подряд. Радовались, мол, самому Третьяку «накостыляли». Внук потом плакал в раздевалке. Я сказал ему тогда: «Дальше будет только сложнее. Старайся!» В Макса я верю всей душой — он предан хоккею»
«Как-то десятилетнему Максиму забили десять шайб подряд. Радовались, мол, самому Третьяку «накостыляли». Внук потом плакал в раздевалке. Я сказал ему тогда: «Дальше будет только сложнее. Старайся!» В Макса я верю всей душой — он предан хоккею»
Фото: Марк Штейнбок

Например, не так давно на аукционе во Франции продали за 50 тысяч евро мое памятное хоккейное кольцо, а на эти деньги купили в ожоговый центр уникальный дыхательный аппарат для детей. Другой аукцион помог нам приобрести десять кювезов, в которых уже выходили полтысячи саратовских новорожденных. Мы отремонтировали ясли, купили в дет­дом игрушки, кровати — самое элементарное. Этот детдом — моя отрада. Там у нас — курсы кройки и шитья, кулинарные, автомехаников, парикмахеров. В итоге наши дети выходят во взрослую жизнь уже с какими-никакими профессиональными навыками. Сейчас эту программу взяли на вооружение соседние округа, но мы в Саратове первыми ее внедрили. Заявляю об этом с гордостью! Я не царь и не Бог! Так и говорю своим избирателям.

Не надо ждать, что с приходом Третьяка у вас за несколько дней все проблемы решатся. Но я делаю все, что возможно. Как-то раз один знакомый, узнав, что все вырученные на собственных аукционах деньги я отправляю на всевозможные закупки, да еще и свои добавляю, искренне удивился: «Вот ты дурак! Зачем тебе все это?! Ситуацию же не изменишь». Скажем так, если не менять — то она и не изменится. Но и не проявлять ни в чем инициативу — последнее дело. А так стоит мне кинуть клич — и друзья-приятели подтягиваются, помогают. Одни — мясо для домов престарелых поставляют, другие — бакалею. Все совершенно безвозмездно. Мне с приятелями-бизнесменами в складчину удалось купить две кареты «Скорой помощи» на местную станцию. Когда привезли им эти машины, я не выдержал — заплакал!

— Получается, ваша карьера пошла по совершенно неожиданному пути. А каким вы видите будущее детей и внуков?

— Когда пришла пора детям определяться с будущим, я им не перечил. Дима решил стать стоматологом — что ж, хорошая профессия. Как сказал один мой знакомый, зубы у всех болят, вне зависимости от политического строя и вероисповедания. Иринка у нас юрист. Когда у меня за границей спрашивают о детях, так и говорю: «Сын — стоматолог, дочь — юрист!» Сразу по интонации собеседника слышу, думает: «А-а-а!» Мол, все понятно — вон какой Третьяк оказался прагматичный… Для них ведь что стоматолог, что адвокат — весьма высокооплачиваемые профессии, не то что у нас. Кем будут внуки, рано говорить. Девчонки Иркины совсем еще маленькие. А вот на Макса я возлагаю большие надежды.

Как только он родился, я стал мечтать: вот, думал, если бы внук в майке с надписью «Третьяк» и номером «20» встал в ворота нашей сборной! Конечно, мечта эта казалась совершеннейшей утопией, но… Прошло время, и она, кажется, стала сбываться. Идея привести Макса в пять лет в хоккей принадлежала мне, но Димка меня в этом поддержал. Макс в своем спортивном становлении прошел пока только первый этап. Ему сейчас четырнадцать. Он играет под моим 20-м номером в ЦСКА, в моем родном клубе. Родители его поддерживают — свою жизнь фактически под тренировки и сборы Максима подстроили. Сегодня достичь успехов в спорте неимоверно сложно. Решился на это — будь добр всю свою жизнь полностью подчинить, и не только свою, но и родных тоже. Надо отказаться от всех радостей, всех соблазнов, на которые так падки подростки, и жить только хоккеем.

Максим уже сейчас — кандидат в сборную России. В 2012 году грядет важное событие — юношеские Олимпийские игры в Инсбруке. Я очень надеюсь, что эта Олимпиада станет первой в карьере внука.

— Не обвиняют Максима в том, что все его успехи — заслуги знаменитого деда?

— Завистники есть у любого спортсмена. Когда внук начал делать свои первые успехи, сразу его предупредил: «Имей в виду, мне никто не помогал и я тебе помогать не буду. В том смысле, что к твоим тренерам с просьбами даже не подойду». Зато могу поиграть с ним, потренировать. Недавно две недели с ним работал. Потом смотрели игру на видео и разбирали ошибки. Максим с детства знает: ему будет сложнее, чем его собратьям по команде.

Самое уязвимое место у него на спине — «Третьяк»! Первый серьезный разговор у нас произошел, когда внуку было лет десять. Он приехал на игру в один из небольших городов, и его поставили в ворота. Играли против команды, где все были года на два старше (огромная для этого возраста разница). Ну ему и «накостыляли» — забили десять шайб кряду. Максим потом плакал в раздевалке, а народ радовался — мол, самому Третьяку десять шайб забили! «Дальше будет только сложнее. Старайся!» — сказал я ему тогда. Но я в Макса верю всей душой. Вижу, что он предан хоккею и профессионально относится к своему делу. В этом смысле я себя в Максе вижу. В конце концов, я верю в династии. Существуют династии актеров, режиссеров, неужели не может быть династии хоккеистов?!

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Драник «Решти» с горбушей горячего копчения: рецепт от Александра Бельковича
«Для приготовления классического швейцарского драника «Рёшти» вам понадобится сковорода диаметром 24 см», — говорит шеф-повар и телеведущий Александр Белькович.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог