Владимир Шевельков: «Так не пил никогда!»

На «Ледниковом периоде» актер пережил тяжелейшие физические нагрузки и психологическое давление.
Татьяна Зайцева Санкт-Петербург — Москва
|
22 Марта 2010
Фото: Марк Штейнбок

«Раньше я никогда всерьез не выпивал, алкоголь меня совсем не интересовал. А вот во время «Ледникового периода» пришлось. Да так, как не пил никогда в жизни. Надеюсь, и дальше не придется…» — рассказывает Владимир Шевельков.

— Владимир, в «Ледниковый период» вы ворвались неожиданно, когда проект уже во всю мощь набирал обороты. Что подтолкнуло вас согласиться на участие — хотели «засветиться», снова заявить о себе?

— Как-то поздним вечером мне домой в Питер позвонил Сергей Жигунов и сказал: «Я участвовал в «Ледниковом периоде» — в паре с Ирой Лобачевой, но сломал ногу. Давай, покатайся вместо меня». Я не сильно обрадовался этому предложению. «Не уверен, — говорю, — что у меня получится, да и вообще не нужно мне это». Через пять минут звонит Илья Авербух: «Соглашайтесь, Владимир, приезжайте! Поможем, увидите — все будет хорошо». Только положил трубку, снова звонок — опять Серега: «Слушай, тебе самому это нужно. Пора всплывать, хватит уже сидеть в своем болоте. Короче, возвращайся! Из этого хорошая история получится. К тому же у тебя есть разные идеи по кино, вот в Москве как раз и сможешь встретиться с нужными людьми — пообщаетесь нормально, обсудите твои проекты». А я действительно уже пару лет подумывал о том, чтобы вернуться, что называется, в большой свет.

«Для моей психики участие в «Ледниковом периоде» было безумно сложным испытанием. Я там даже не уставал, а буквально заболевал»
«Для моей психики участие в «Ледниковом периоде» было безумно сложным испытанием. Я там даже не уставал, а буквально заболевал»
Фото: PERSONA STARS.COM

В последние годы я ведь серьезно занялся кинорежиссурой, но, поскольку живу в Петербурге, осуществлять все свои задумки довольно трудно — как известно, «касса» в нашей стране, к сожалению, одна и находится она в Москве. Вот я и подумал: «А что, вдруг Сергей прав? Может, переехав на какое-то время в столицу, и правда удастся приблизиться к «кассе»? Вдруг сумею получить деньги на какой-нибудь проект и начну снимать?» Забегая вперед, скажу: увы, этим надеждам не суждено было осуществиться… В общем, посоветовался я с женой, с сыном, они сначала похихикали, а потом сказали: «Ладно, поезжай, взбодришься!..» Утром следующего дня я уже был на катке. Единственное мое пожелание было таково: мне нужны спартанские условия — не хотел я жить ни в гостинице, ни в квартире. Спасибо, пошли навстречу и нашли для меня номер на спортбазе клуба ЦСКА.

Там не было ничего, даже холодильника. Я был доволен. А дальше началось…

Мне было понятно: для того чтобы хоть как-то приблизиться к общему уровню, я должен заниматься на катке больше всех. И стал ходить на лед каждый день. Тренировался по 5—6 часов. Это были очень серьезные перегрузки, причем не только физические, но и нервные. Скажем, по своей актерской природе я — антишоумен. Во мне есть желание пережить что-то, но нет желания показать. То есть переживание для меня — состояние естественное, а представление — противоестественное. А тут я понял, что должен стать шоуменом. Для моей психики это было безумно сложным испытанием. От этого я даже не уставал, а буквально заболевал. Плюс надо было бессчетное количество раз повторять одни и те же движения ногами, что для меня просто невыносимо.

Я умею танцевать обыкновенные клубные танцы и делаю это вполне прилично, но на льду — совсем другое дело, ведь там ни на йоту нельзя ошибиться. Я просто умирал от ужаса, боялся всего: забыть нужный поворот, оступиться, не попасть в музыку, подвести Иру… Постепенно начал осознавать, что у меня болит все: руки, которые от перенапряжения стали постоянно дрожать; ноги, из которых колени просто вываливались; спина со множественными межпозвоночными грыжами; печень, переболевшая некогда желтухой; голова, получившая в свое время тяжелейшую травму. Спать вообще невозможно, потому что в мыслях бесперебойно звучит одно и то же: раз, два, три — поворот, раз, два, три — разворот, раз, два, три — подъехал, раз, два, три — отъехал… Настоящая китайская пытка.

Понимаю, другим участникам тоже было тяжело, но у меня все-таки особый случай. Во-первых, попал я в проект, когда он уже был в разгаре, и мне приходилось наверстывать все с дикими перегрузками. Во-вторых, я оказался старше всех. Если не считать моего ровесника Гедиминаса Таранду. Но он — балетный артист, для него, в отличие от меня, танцы, позы, работа руками, ногами — естественное времяпрепровождение. И, наконец, я был оторван от всего, к чему привык, — жил вне семьи, вне дома, вне привычного быта. Но больше всего на проекте меня раздражало то, что всемирно известная Татьяна Анатольевна Тарасова, видимо не очень хорошо относясь к моей партнерше, до кучи перенесла свое отношение и на меня. А может, и наоборот — в принципе это не имеет значения. Но ощущалась эта неприязнь во всем. А когда человека прилюдно уничижают — даже если он ошибся и сделал что-то не так, — очень неприятно.

Но я ей не возражал. Хотя, на мой взгляд, надо быть не в адеквате, чтобы путать нас, непрофессионалов, со спортсменами профи. Мне под 50, я не фигурист, но изо всех сил старался не подвести Ирину, тренеров — Илью и Сашу — и хоть как-то соответствовать. И не брать все это в расчет, не замечать или делать вид, что этого нет, по-моему, мягко говоря, нечестно... А когда такое отношение проявляется изо дня в день, да еще на фоне тяжелой физической работы, это очень ломает человека, психологически разрушает. Впервые в жизни я ощутил, что такое психологическое давление. Честно скажу — это ужасно. Тем не менее мне удалось не вылететь из проекта. Я прошел все этапы от начала до конца.

Но преодоление самого себя шло очень тяжело. В какой-то момент я понял: чтобы выжить, чтобы хоть как-то снять сумасшедшее напряжение, чтобы в конце концов нормально заснуть, надо…

«Моя жизнь в родительском доме делилась на два этапа: первый — когда все было очень хорошо и второй — мама вдруг безумно начала ревновать отца...»
«Моя жизнь в родительском доме делилась на два этапа: первый — когда все было очень хорошо и второй — мама вдруг безумно начала ревновать отца...»
Фото: Фото из семейного альбома

выпивать. Иначе не отцепит. И стал выпивать. Первый раз, помню, пришел вечером в свою конуру, налил стакан виски — пластиковый, потому что стеклянная посуда отсутствовала, выпил залпом и… через четверть часа почувствовал: все нормально, вроде уже и не болит ничего. Еще немножко добавил, жвачкой закусил, мятной, с блестками, еды-то не было никакой, подумал: «Вот уже совсем хорошо» — и наконец отключился. Полностью… Потом каждый вечер после тренировок стал заходить в супермаркет, покупал там помимо спиртного одну рыбку, одну котлетку, одну картошину, приходил домой и… снимал стресс. Виски было моим лекарством. Жесткий, признаюсь, период. Пережив его, я понял, что нормально могу «держать» 400 граммов виски. Косым, конечно, становлюсь, но не покойником.

А раньше ни за что не смог бы. Вообще всерьез не выпивал, алкоголь меня совсем не интересовал. А уж так, как во время «Ледникового периода», не пил никогда в жизни. Надеюсь, и дальше не придется…

— А прежде доводилось себя ломать?

— Самая сильная ломка произошла 30 лет назад на съемках первой картины — «В моей смерти прошу винить Клаву К.» Я попал в кино случайно: один из педагогов электротехнического института, где я учился, посоветовал сходить на пробы на «Ленфильм». Я пошел, и вдруг мою кандидатуру одобрили — взяли сниматься. В свои 17 лет я даже не понял толком, куда попал, не осознал, что это не игры, не шутка, а настоящее дело. Ничего не соображал. Когда на съемочной площадке увидел Любовь Полищук — суперкрасивую, суперизвестную, просто мегасуперпупер, подошел к ней и спросил: «А вы что тут делаете?»

Она удивилась: «В каком смысле?» — «Вы же ох какая! А к нам-то чего пришли?» Типа, в самодеятельность нашу. Сказал это и вдруг ощутил за собой холодную, свинцовую тишину. Обернулся, вижу — стоят режиссер, все члены съемочной группы и смотрят на меня. И до меня, наконец, доходит, что произошло. Понял все: что я дурак, что всех очень обидел, что поступил по-свински… А вскоре пришло еще одно осознание: я — человек, с детства мечтавший стать артистом, но точно знавший, что это нереально, оказывается, играю главную роль в настоящем кино, где во вторых ролях выступают Полищук, Смехов, Панина… И сделал вывод: я — самый крутой. После чего голову снесло совсем. Вел себя высокомерно, по принципу: мне все позволено, считал всех ниже себя, дерзил, к окружающим был абсолютно безразличен.

Разумеется, такая наглость, борзота и заносчивость молодого разгильдяя всех раздражала и злила. А меня плющило по полной. Слава Богу, продолжалось это не больше двух-трех недель — благо нашелся один ассистент режиссера, который вправил мне мозги. Очень жестоко, надо сказать. В Ростове-на-Дону, в первой в моей жизни командировке, он кратко и абсолютно конкретно объяснил мне, что я никто, ничто и звать меня никак. «Снимешься в одной картине, после чего тебя выкинут на помойку. И знать никто не будет, и звать никуда не станут, потому что таких, как ты, до фига, — говорил он. — И это — только самое малое, с чем тебе предстоит столкнуться в мире кино. Дальше ты начнешь ломиться во все двери и очень скоро встретишься с «голубыми», которые тебя быстренько оприходуют». Я спросил: «А кто это такие? Я не знаю». И он сказал: «Ничего, узнаешь.

Они сами придут к тебе. Сзади вовремя подкрадутся…» После этого разговора мою звездную болезнь как рукой сняло. Впоследствии я часто вспоминал тот разговор. В чем-то мой «наставник» оказался не прав, поскольку за обочину меня все-таки не выкинули, а в чем-то прав — «голубые» и правда начали было окружать, но, слава Богу, недоокружали, все обошлось. Видно, сразу стало очевидно: не моя это тема, как говорится, не мой вид искусства.

— А если остановиться на «вашем виде искусства». Как на этом поприще у вас обстояли дела?

— С девчонками я всегда дружил. Но, честно скажу, до «Клавы К.» сексуального опыта у меня не было. Первый раз получил его как раз во время съемок — скажем так, за кулисами съемочной площадки. А когда пришла популярность — а это произошло где-то через полгода, — стал пользоваться ею по полной программе.

«До встречи с Ирой у меня была куча скоротечных романов, и вдруг моя жизнь в корне меняется. Тема свободной любви закрылась. Чик — и в один момент все кончилось»
«До встречи с Ирой у меня была куча скоротечных романов, и вдруг моя жизнь в корне меняется. Тема свободной любви закрылась. Чик — и в один момент все кончилось»
Фото: Марк Штейнбок

(Со смехом.) Особенно по части знакомства с девушками. Причем занимался этим практически безостановочно...

— Абсолютно безответственно?

— Как раз наоборот. Родители мне с детства внушали: мы в ответе за того, кого приручаем. То есть я получил прививку ответственности. Особенно перед женщинами. Которых я всю жизнь воспринимал как ангелов. А обмануть ангела невозможно. Значит, о длительных связях и речи быть не могло. Поэтому один раз — и все. Вроде как ничего не произошло.

— Так в чем же ответственность проявлялась?

— Вот в этом. Ведь если и на второй день все повторяется, и на третий, значит, надо уже идти дальше.

Я понимал: девушка поверит в то, что я увидел в ней свет и пошел на этот свет, а вовсе не только плоть и пошел на плоть, а значит, потом я должен буду отвечать за все. Вот так я рассуждал. А что думали в это же время и по этому же поводу мои подружки, не знаю. Не было времени спросить.

— То есть вы встречались только с барышнями легкого поведения?

— Я встречался со всеми, (смеясь) и в основном все они были тяжелого поведения. Но я не имею права судить созданий, которых, как уже говорил, я причисляю к ангелам. Про себя знаю главное: я никого не обманывал, потому что никому ничего не обещал. Может, со стороны это и выглядело гадостно, но, на мой взгляд, я не делал ничего непристойного.

— Но если девушка после вашей близкой встречи звонила вам и спрашивала: «Вова, куда ты пропал, давай встретимся?»

— Отвечал: «Ой, я сейчас очень занят, как освобожусь, дам знать». Но я был таким позитивным, что на меня никто не обижался, тем более что я никому не сделал ничего плохого. Просто каждая встреча была как… Новый год. Но он же не может быть каждый день. Новый год празднуют только одну ночь.

— Чем же смогла прихватить вас ваша жена, как сумела повернуть такого ловеласа в сторону семейной жизни?

— Ну прежде всего Ира была необыкновенно хороша — высокая блондинка с великолепной фигурой. Собственно, и сейчас такой осталась. Конечно, другие девушки тоже были не бросовые, но в Ирине была какая-то особенность.

«За Ирой пришлось долго ухаживать, уговаривать ее, требовать вернуться из Италии, где она работала моделью… Ревновал ее бешено. Безумно хотел, чтобы эта девушка была только со мной»
«За Ирой пришлось долго ухаживать, уговаривать ее, требовать вернуться из Италии, где она работала моделью… Ревновал ее бешено. Безумно хотел, чтобы эта девушка была только со мной»
Фото: Марк Штейнбок

Непохожесть ни на кого. Училась на филологическом факультете университета, работала манекенщицей в Ленинградском Доме моделей, ездила с показами за границу, где получала большие деньжищи. Познакомил нас мой брат — Ира оказалась в общей компании в числе других девчонок. Я в то время, в 87-м году, только вернулся со съемок из Венгрии и, помнится, находился в достаточно непривычном состоянии. Скажем, в Будапеште поймал себя на такой мысли: «Надоело уже возить подарки десяткам девчонок, пора бы остепениться и дарить кому-то одному». И получать в ответ не игриво-равнодушное «мерси», а искреннюю радость, душевную отдачу. И тут как раз происходит встреча с Ирой. И… моя жизнь в корне меняется. Тема свободной любви закрылась. Чик — и в один момент все кончилось. Видимо, созрел, пришло и мое время создавать семью.

А одновременно с этим понимание того, что… Вот тут я хотел бы дать совет мужикам — думаю, мой опыт общения с женщинами дает мне на это право. Не надо воспринимать женщину как механизм для получения физического удовлетворения, она создана не для этого. Женщина — это руководитель твоей семьи, то есть человек, который направит туда, куда тебе следует идти, хотя сам ты об этом, может, еще и не знаешь. Выбери ту, которая предназначена тебе. Я вот выбрал Ирину.

Прежде всего обратил внимание на то, что Ира говорит иначе, чем остальные, думает совершенно по-другому, у нее другие ценности, предпочтения, приоритеты. А ее отношение к своим родителям, к близким меня просто потрясло. «Оказывается, и так бывает! Как хотелось бы, чтобы и ко мне относились так же», — подумал я. То есть если я, мои приятели могли посмеиваться над членами своих семей, шутить на тему семейных традиций, подтрунивать над отношениями в доме, то Ира этого не терпела в принципе.

Она очень ценила своих родных, дорожила даже мыслями о них и, Боже упаси, не позволяла никаких подкалываний в их адрес. Такая внутренняя теплота мне понравилась, в ней был какой-то особый кайф, и… я решился завязать серьезные отношения. Притом что Ирина абсолютно домашняя, она была девушкой норовистой, очень эмоциональной, временами вреднючей. А уж какая сексуальная! В ней соединилось все, что мне было необходимо. И я принялся штурмовать «крепость». Но сдалась она не сразу. Пришлось долго ухаживать, уговаривать, что-то обещать, беспокоиться, требовать вернуться из Италии, где она работала моделью, потратить целиком гонорар одной картины на международные телефонные переговоры…

Ревновал бешено, уревновался просто. Безумно хотел, чтобы Ира была только со мной. При этом о создании семьи не задумывался, просто не видел в этом необходимости, равно как — скажу сейчас страшную вещь — и детей не хотел. «Нужны ли они вообще? — думал. — Вот рыбок еще можно завести…» Короче, я очень благодарен Ирине за то, что ей удалось ненавязчиво избавить меня от моих дурацких представлений о жизни… Сразу после первой встречи мы с Ирой стали часто общаться, встречаться, тусоваться, как теперь говорят. А где-то год спустя меня пригласили на несколько месяцев сниматься в Ялту, и я поехал туда уже вместе с Ирой. К тому времени мы жили гражданским браком. А вскоре Ирина закончила свою учебу, потом распрощалась и с модельным агентством, а там и Андрюшка появился на свет, и жена сосредоточилась на доме...

Не могу сказать, что, узнав о том, что Ира ждет ребенка, я сильно обрадовался.

У меня вообще никаких эмоций по этому поводу не возникло. Подумал только: «Ну да. А надо ли мне это?» И тут же, едва осознав, о чем подумал, понял, что я вообще какой-то урод и с психикой моей явно что-то не так... Зато рождение Андрюхи очень сильно на меня подействовало. Всю мою недолгую жизнь визуально мне представлялась такая конструкция: некая пирамида, уходящая в бесконечность, в основе которой мама и папа, а на вершине я — венец природы, пик совершенства, практически божество. (Смеясь.) Очень явно это божественное начало проявляется в детях в возрасте 15 лет (моему сыну сейчас как раз столько), когда они сами начинают считать себя божествами, убежденные в том, что мир вращается вокруг них, а родители — просто их подданные…

Ирина с Владимиром. 1988 г.
Ирина с Владимиром. 1988 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Вот, например, брат мой, когда ему было лет 16, козлил отчаянно, просто искры у нас дома летели: вопил, бузил чего-то, из дома хотел уходить. А мне в этом смысле повезло, не помню, чтобы со мной такое было. Как-то я всегда смотрел на такие чудачества со стороны, не понимая: ради чего все это? Зато Андрюшка по полной программе проходит пору закидонов. Я просто в шоке от этого вечного козлизма. К счастью, мне кажется, он уже подходит к концу… А вот дочка, Сашенька – существо совершенно иного порядка. Безусловно, она, как и все маленькие дети, из ангелов. И к ней испытываю какую-то особенную нежность, очень волнуюсь за нее. (С улыбкой.) Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь буду кому-то расчесывать волосы, заплетать косички и получать от этого огромное удовольствие...

Короче говоря, после появления на свет детей я просто физически почувствовал, как из пика совершенства превратился в основу пирамиды. И это было для меня очень важным открытием.

— Что же за люди были ваши родители, которые позволяли вам ощущать себя «пиком совершенства»?

— Папа мой 15 лет работал токарем, параллельно учился, получил три высших образования, стал инженером, специалистом в области тракторных двигателей. Часто ездил в зарубежные командировки. Очень сдержанный был человек. А мама всю жизнь занималась домом и детьми, а чтобы подзаработать, по утрам работала уборщицей. Моя жизнь в родительском доме была разделена на два этапа: первый — когда все было очень хорошо, просто замечательно, и второй...

У женщин с возрастом наступает период очень высокой нервности, вот и мамуля наша — по сути своей человек необыкновенно чуткий, добрый — в какой-то момент вдруг стала слишком нервничать. И прежде всего поводом для нервных вспышек становилась ее вдруг возникшая жуткая ревность к отцу, оснований для которой, кстати, не было никаких. Но маму это не останавливало, скандалы шли по нарастающей, и все ее эмоциональные всплески рикошетом переносились на меня и моего старшего брата. И вся эта история пришлась на наш переходный возраст. Очень трудно было. Поэтому обращаюсь ко всем женщинам: прошу вас, ради благополучия в своих семьях, следите за нервной системой, сдерживайте себя, прекращайте, наконец, любить своих дурацких мужей, переключайте любовь на детей, на себя, на домашних животных, в конце концов…

«Сашенька, как и все маленькие дети, из ангелов. Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь буду кому-то заплетать косички и получать от этого огромное удовольствие»
«Сашенька, как и все маленькие дети, из ангелов. Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь буду кому-то заплетать косички и получать от этого огромное удовольствие»
Фото: Марк Штейнбок

Я убежден: наша планета — для женщин, в этом мире все принадлежит женщинам, вы управляете всем и всеми. Все идет от вас. Женщина способна сделать мужчину генералом, президентом или бомжем неприкаянным. Может довести до любого состояния — и до экстаза, и до инсульта…

Вот у папы моего было три инсульта, причем возникновение первого как раз и связано с излишней маминой эмоциональностью. А дальше уж понеслось… Какое-то время мама не понимала, что произошло, и все продолжала воевать с отцом. А вот когда его стукнуло второй раз, все осмыслила, прочувствовала и… сразу сдала. Быстро-быстро стала догонять папу — и с ногами проблемы начались, и со зрением, и все тело отказывать стало.

А под конец и потеря памяти, и ампутация ноги… Совсем все жестко было. Прямо ух какой жестяк… А в другой клинике — отец лежит. Прихожу однажды, а он вдруг говорит: «Знаешь, а я в памперсе». А он уже год находился в таком состоянии. Сказал и опять ушел в свое небытие... Очень тяжело было видеть все это, всячески стараться помочь, но не иметь возможности что-либо радикально изменить… Умерли родители пять лет назад. Папа — первый, а мама — десять дней спустя, так и не узнав о его смерти… Я думаю, что самые глубинные, серьезные трансформации в сознании человека происходят в двух случаях — когда рождаются дети и когда уходят из жизни родители. Вот после смерти папы и мамы я отчетливо понял: все, больше никогда никто не будет ко мне относиться так, как они. Ни единый человек, включая жену, детей, брата, друзей. А эти единственные люди ушли навсегда.

Страшно было осознать это.

— А если говорить не о таких трагических ситуациях, вам приходилось испытывать чувство страха?

— В 85-м году я снимался в фильме «Поезд вне расписания». Закончив последнюю сцену, лег спать в купе. В это время снимали кадр, в котором один поезд догоняет другой. После завершения оператор в рацию сказал: «Все, останавливаемся!» Но, как потом оказалось, рация была только в первом поезде. Он и остановился, а тот, в котором ехал я и еще несколько человек из съемочной группы, в него врезался. Я ударился башкой об стенку, об оконное стекло, после чего вылетел в коридор и там еще вмазался в печку. Это все я потом вспомнил, а тогда вообще не соображал, где нахожусь.

Первое ощущение — меня, поддерживая со всех сторон, ведут по коридору поезда, я вижу себя в крови, вывороченный тамбур и чувствую жуткую боль во всем теле… Следующий кадр — сижу на горе в тенечке, смотрю на бегающих, кричащих людей и думаю: «Как это так, почему ничего не слышно?..» Потом вдруг перед глазами пошли какие-то странные штуки, а в какой-то момент — раз, и все стало однородно серым... Вот тогда я испытал настоящий ужас. Повезли меня в больницу, обследовать. Выяснилось, что поимел я контузию, множественные гематомы, сотрясение мозга и черепно-мозговую травму. В результате — потеря зрения и речи. Слава Богу, временная. Другие пассажиры тоже пострадали, но меньше, чем я. Мне досталось по полной программе, поскольку лежал на верхней полке. Едва стал приходить в себя, пришли люди из съемочной бригады и сказали: «Только не говори никому о том, что с тобой произошло, иначе всех посадят за несоблюдение правил техники безопасности».

«После столкновения поездов я ударился башкой об стенку, об оконное стекло, после чего вылетел в коридор и там еще вмазался в печку...»
«После столкновения поездов я ударился башкой об стенку, об оконное стекло, после чего вылетел в коридор и там еще вмазался в печку...»
Фото: RUSSIAN LOOK

Разумеется, когда приехали следователи разбираться в случившемся, я ничего не сказал. Они спрашивали: «Что с вами произошло?» Я отвечал: «Ничего. Все нормально, чувствую себя отлично». И действительно — все нормально, просто железнодорожники, которые два месяца с нами ездили, к концу съемок начали вовсю бухать и просто забыли перенести рацию в конкретный поезд… Со временем здоровье восстановилось, но одна проблема осталась — меня продолжали мучить постоянные головные боли. Невыносимые. Пришлось лечь в больницу, где мне назначили пневмопункцию — был такой способ лечения, когда через позвоночник в голову пускают азот, который раздвигает спайки в мозгу. Это, скажу я вам, настоящее гестапо — страшная, дико болезненная процедура, просто ужас как больно.

Все это время хотелось только одного: просверлить в голове дырку и выпустить воздух… Однако в результате стало полегче, наверное, все-таки правильная методика. И еще один положительный момент был во всем этом кошмаре — после пневмопункции мне поставили «прекрасный» диагноз: арахноидит головного мозга с явлениями гидроцефалии. После чего сказали: «Все, от службы в армии освобожден!»

— Однако в мундире гардемарина вы в полной мере могли ощутить себя на воинской службе. Но почему-то в продолжении фильма «Гардемарины, вперед!», который принес вам славу, вашего героя играет другой актер. Что-то произошло на съемочной площадке, не случайно же режиссер Светлана Дружинина не раз нелицеприятно отзывалась о работе с вами?

— Вот удивительно — почему-то считается, что именно «Гардемарины» сделали меня известным.

Да ничего подобного! Наоборот, этот фильм растоптал все, что было сделано прежде. А до него у меня было очень много успешных и с точки зрения профессии гораздо более значительных картин, в которых мне довелось сыграть прекрасные разноплановые роли, — и та же «Клава К.», и «Приключения принца Флоризеля», и «Признать виновным», и «Хозяйка детского дома», и «Европейская история»... Что же касается проблем на съемках… Видите ли, я — человек, живущий чувствами, таким уж меня Господь сотворил. И он же подарил мне способность очень хорошо чувствовать людей, их отношение к себе. Так вот, оказавшись в «Гардемаринах», я изначально понял, что попал в чужую историю.

На это были свои причины. Светлана Сергеевна хотела снимать в этой роли своего сына, но в последний момент что-то сорвалось — не смог он сниматься. Тогда Серега Жигунов и Дима Харатьян предложили взять меня. Мне позвонили, пригласили, я приехал, был утвержден, но… с первого же дня почувствовал что-то странное. Какое-то однозначно пренебрежительное отношение ко мне со стороны режиссера и других членов съемочной группы — от операторов до рабочих. Причем проявлялось оно постоянно — во всем, даже в мелочах. Единственный луч света — актерский ансамбль. Он у нас получился просто потрясающий. Режиссеру ужасно повезло: на съемочной площадке встретились пять человек, давно знающих друг друга и симпатизирующих друг другу — я имею в виду нас троих и Татьяну Лютаеву с Ольгой Машной, с которыми мы вместе учились во ВГИКЕ.

Да еще Миша Боярский с нами соединился, плюс Владимир Яковлевич Балон… И у нас вдруг создался такой замечательный позитивный микромир! Нам не приходилось напрягаться, чтобы играть дружбу, любовь — все это между нами было. И больше всего меня поражало непонимание Дружининой вот этой ее невероятной удачи — внутреннего единения, огромной эмоциональной связи людей, которых она собрала. Более того, я замечал, что и к другим актерам относятся плохо, ущемляют их в быту, не считаются с самолюбием. Например, Сережа в то время служил в армии, и на съемки его вынимали прямо со службы. И я видел, как к нему относились — скажем, селили не в нормальном гостиничном номере, а в какой-то помойке казарменного типа. Посыл такой — мол, мы тебя от армии освобождаем, значит, ты нам и так должен быть обязан. Да ничего он не должен!

Конечно, вы делаете ему приятное, но ведь не просто так — человек же играет у вас главную роль. И со мной то же самое — типа, я должен быть благодарен за то, что взяли. А я не хотел, психовал из-за этого. Может, и не надо было так сильно волноваться по этому поводу, но я не мог. Просто не умел пережить. Мне стало настолько тошно, что я начал исчезать со съемок — прогуливал, прятался, прикидывался больным, а когда появлялся — огрызался, говорил колкости… Притом что по сути своей я совершенно неконфликтный человек и всегда несу ответственность за то, что делаю. Но тут с каждым днем все больше понимал: с людьми, которые здесь собрались, мне общаться не хочется. Я считаю так: актеры по сути своей люди не очень нормальные, глюченные, у них не все в порядке с головой, поскольку по специфике работы постоянно приходится существовать в нескольких образах.

«На моем дне рождения у нас дома собралось очень много народу — в основном мои друзья. Так что вы думаете? Про меня никто толком не сказал ничего хорошего. Все говорили только про жену, про детей и про то, что мне в жизни невероятно повезло»
«На моем дне рождения у нас дома собралось очень много народу — в основном мои друзья. Так что вы думаете? Про меня никто толком не сказал ничего хорошего. Все говорили только про жену, про детей и про то, что мне в жизни невероятно повезло»
Фото: Марк Штейнбок

Но другими они быть никак не могут. И выхода тут только два: либо не брать их совсем и снимать документальное кино, либо работать с ними, а в этом случае, будьте любезны, уважайте их.

— Так почему все-таки вы надолго исчезли из кино — вам перекрыли кислород, не приглашали?

— Наоборот, приглашения были, но через несколько лет после перестройки мне стало ясно, что настоящее отечественное кино закончилось, причем надолго. Помозговал немного и сообразил: раз пришло новое время, значит, можно попробовать сделать что-то такое, чего еще никто не делал. И задумался о рекламе, которой в нашей стране тогда вообще не было. Взвесил все «за» и «против», решился. Предложил своему директору, с которым мы ездили на концерты, заняться этим делом вместе, он согласился, и мы с ним открыли первую контору по производству рекламы и телекиновидеорадиопродукции.

Дело закрутилось, и очень быстро стало понятно, что совмещать это с работой в кино невозможно. Тогда я обзвонил актерские отделы всех киностудий, с которыми работал, и сообщил: «Забудьте про меня! Я ухожу из кино — на 10 лет». Вскоре создал еще одно рекламное агентство. Поначалу сам все придумывал, потом объединился с другими людьми, с которыми мы открыли несколько аналогичных компаний. И все это я делал исключительно с одной целью — как можно больше снимать, учиться режиссуре. В итоге снял очень много роликов, клипов… В общей сложности получилось больше тысячи единиц продукции. Наконец, решил, что пришла уже пора попробовать себя в кинорежиссуре. И когда мне предложили роль Иконникова в сериале «Опера.

Хроники убойного отдела», я согласился при условии, что мне дадут снять серию. Спасибо, доверили. В результате снял для сериала пять фильмов. После чего сделал еще три двухсерийные мелодрамы и четырехсерийку под названием «Васильевский остров» с Алисой Фрейндлих и Екатериной Васильевой в главных ролях. А недавно закончил работу над 12-серийным проектом, который, думаю, к осени покажут по одному из центральных телеканалов. Со свойственным мне позитивным цинизмом называю жанр этой картины «триллерообразный детектив с мелодраматическим концом». Возможно, он будет называться «Следы на белом песке», но было бы здорово, если бы сохранилось название «Женские мечты о дальних странах».

— А как у вас теперь складываются отношения с представительницами женского пола — вы так же любвеобильны, как прежде, или интерес иссяк?

— Абсолютно точно знаю: самое прекрасное из всего, что существует в природе, — это девушки, женщины.

И получаю удовольствие от того, что могу ими любоваться. Если в музее меня восхищает красота, созданная человеческими руками, то в жизни я восхищаюсь этими божественными созданиями. Безусловно, раньше я имел больше прав на обладание женской красотой, чем теперь, да и сама жизнь так распоряжалась. Но то время ушло. Сейчас все иначе, я и сам воспринимаю все по-другому. Да, знаю, многие мужчины моего возраста вступают в связь с юными девушками. Я считаю так: в большинстве случаев их молодых подруг привлекают только деньги. А со стороны мужиков другая тенденция: есть у мужчин такое свойство — добрать.

То есть если в первый раз он женился, грубо говоря, на некоем сексуальном удовлетворителе, то раньше или позже, но в конце концов непременно начнет искать, где бы добрать. И находит — ту, которая посвежее его жены. Но если мужчина изначально понимает, что женщина, которую он выбрал себе в жены, есть высшая ценность, он не станет вести себя так паскудно. На мой взгляд, связь зрелого мужчины с молоденькой девочкой, да еще если он у нее первый, — это даже не разврат. Это растление, извращение какое-то. Очевидно, он просто ничего не знает о высших ценностях. Хотя бывают, наверное, и исключения.

— Надо понимать так, что ваша жена для вас как раз и является высшей ценностью?

— Я даже представить себе не мог, что есть на свете такая женщина, в которой удивительным образом соединилось все, что мне нужно. Без преувеличения — все. И что она окажется рядом со мной. Ира — лучшая... Знаете, как-то на моем дне рождения у нас дома собралось очень много народу — в основном мои друзья. Разумеется, все произносили тосты. Так что вы думаете? Про меня никто толком не сказал ничего хорошего. Все говорили только про жену, про детей и про то, что мне в жизни невероятно повезло. Я сидел, слушал и думал: «Наверное, так и есть. Все правильно». Действительно, я считаю себя очень везучим человеком, потому что давным-давно живу в счастье — то есть в полной гармонии и с собой, и со своими близкими. Тьфу-тьфу-тьфу…

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог