«В роддоме, когда пришла пора рожать, я наслушалась: как это я, такая-растакая, нагуляла без мужа… В те времена врачи считали своим долгом высказывать незамужним роженицам такие вещи. А Басов так и не показался под окнами родильного отделения», — вспоминает актриса Валентина Титова...
Наша с Владимиром Басовым свадьба была ни на что не похожа — наверное, это была самая странная свадьба из всех, о каких я слышала. Хотя постойте, какая свадьба?! Это не про меня... К тому моменту после рождения нашего первенца Саши прошло уже несколько месяцев, и я успела свыкнуться со странным статусом матери-одиночки без прописки в паспорте, живущей при этом в одной квартире с отцом ребенка.
Я гладила белье на кухне, когда Басов вдруг объявил: «Собирайся, поедем в загс. Надо свидетельство о рождении сына забрать». Сашины документы оформлялись на мою фамилию, отчество — и то по моему имени, а не по отцовскому, так что присутствие Басова при выдаче свидетельства о рождении вроде совсем не нужно. Но если хочет — почему бы и нет. Хорошо, поехали. Сразу же на ступеньках мне подали какую-то книгу, я расписалась, еще раз расписалась. Почему-то рядом оказались директор Басова и второй режиссер. Забавно, но я и тогда ничего не заподозрила, хотя можно было: ведь свидетели для получения документов на ребенка не нужны… Потом нас всех повели в какую-то комнатку, выдали свидетельство, поздравили, смотрят во все глаза…
Ну, Владимир Павлович к тому времени уже довольно известной личностью был, поэтому такое внимание меня не удивило. Мы поблагодарили, вышли. Всей компанией заехали в кулинарию, купили пол-индейки и бутылку коньяка, вернулись домой, я накрыла стол. И вот тогда-то мне и объяснили, что я вышла замуж. Оказалось, Басов заранее съездил в загс и обо всем там договорился — чтобы слово «брак» вообще не звучало, никто не спрашивал, согласны ли мы, не поздравлял, не произносил речей... И чтобы в торжественный зал, где всех расписывают, нас не заводили. Получается, он меня женил на себе обманом...
А недавно для дочери мне понадобились документы о регистрации брака, и я поехала в тот самый Ленинский загс.
Сделала запрос, прождала полтора часа, а мне и говорят: «Нет, что-то мы вас не находим». Я в шоке: «Да как же, я же отлично помню, я тут и сама регистрировалась, и свидетельство на ребенка получала». Нет, и все. «Наверное, запамятовала, — говорю. — Будьте любезны, посмотрите по компьютеру, куда мне теперь обращаться». Соврала, конечно. Я ни на секунду не сомневалась, что нахожусь в нужном месте — мне эти ступеньки, на которых я вышла замуж, никогда не забыть. Но оказалось, действительно все документы, в том числе на сына, хранятся в совершенно другом загсе. То есть Владимир Павлович привез регистратора из другого места. Вот что это была за афера? Что за запутывание следов? Одно слово — режиссер.
Басов был непреклонен: «Женюсь, и точка!»
Басов очень любил импровизировать, в этом деле ему не было равных! Это было очевидно с самого начала нашего знакомства. А познакомились мы, надо сказать, чисто случайно, когда я, студентка при ленинградском Большом драматическом театре, приехала на «Мосфильм» на пробы к режиссеру Абраму Роому. Хотя на самом деле мне важны были не съемки в фильме, а то, что благодаря этим пробам я смогу увидеться с любимым мужчиной, который работал в Москве. Когда я собиралась уходить, ко мне подбежала ассистентка по актерам и попросила заглянуть еще в одну комнату для встречи с другим режиссером. Я говорю, что не могу сниматься — учусь, нам нельзя, но меня, понятно, никто и слышать не хочет. Она попросила подождать пять минут. Жду. Никого. И
вдруг вошел Басов, сел напротив меня и начал рассказывать, как будет меня снимать: «Здесь сделаем крупный план, тут покажем взмах ресниц...»
Он как раз собирался запускаться с «Метелью» по Пушкину. Я снова объясняю, что своим ученикам Товстоногов запрещает сниматься. Басов продолжает настаивать, но я встаю, прощаюсь и ухожу. Потом мне рассказали, что после моего ухода Басов заявил при всей съемочной группе: «Женюсь!» Его стали отговаривать: «Что вы! У нее роман, она вот-вот переведется в Щукинское училище!» Но Владимир Павлович был непреклонен: «Женюсь, и точка!»
В результате я все-таки начала сниматься у Басова. Он стал наведываться ко мне в Питер — пусть ненадолго, но часто. Техника ухаживания у него была удивительная. Он не гладил мою руку, не хватал под локоток.
Нет, он приезжал к театру на автомобиле и терпеливо ждал. Я выходила и сразу предупреждала: «У меня перерыв 15 минут». Без проблем! Меня сажали в машину и везли в ресторан при гостинице «Европейская». К столу, уже сервированному для нас, тут же подлетал официант с тарелочкой супа, я обедала, и на этой же машине меня доставляли обратно в театр. Ровно 15 минут! Найдете сейчас такого мужчину? Нет таких. При этом я почему-то думала, что таким образом Басов просто заботится об актрисе, которая снимается в его фильме.
В марте начались съемки на натуре в Суздале, а в начале мая Басов вместе с другом-сценаристом Алексеем Леонтьевым приехал в Ленинград, позвонил в театр и попросил зайти к нему в гостиницу. Я согласилась приехать без всяких задних мыслей — мало ли что нам надо обсудить. Так и вижу, как они продумывали свой план, как тщательно его репетировали…
В общем, в 11 часов в номере гостиницы от имени Басова мне сделал предложение руки и сердца Алексей Леонтьев. От неожиданности у меня пропал дар речи, но потом я произнесла тихим голосом: «Не могу его принять, люблю другого!» «Я вам предлагаю новую жизнь! — выпалил Басов, услышав мое признание. — Перед вами откроется целый мир! А любовь... Достаточно того, что я вас люблю». Внезапно зазвонил телефон — это меня нашел мой любимый мужчина. Я ответила, что спускаюсь. Надо отдать должное Леше: он был настоящий сват и даже в этой ситуации не растерялся — у самой двери дал мне успокоительную таблетку, взял за руку и произнес проникновенную речь. Сказал, что я умная, что, вне всяких сомнений, поступлю правильно, что великий человек предлагает мне жить в искусстве вместе…
В общем, очень продуманные, мощные слова. Леша сдал меня с рук на руки моему суженому со словами: «Я уверен, ты сделаешь верный выбор». Словом, молодцы: и Басов, и Леонтьев! Настоящие сценаристы!
Мой суженый, про которого я говорю, — это Слава Шалевич, артист Театра имени Вахтангова, он был моим самым-самым дорогим человеком... Я призналась, что мне сделал предложение Басов. «У тебя к нему чувства? Ты его любишь?» — взволнованно пытал меня Шалевич. «Нет. Я просто выхожу замуж». — «Я тоже могу на тебе жениться!» — неожиданно выпалил Слава. Но я знала, что это были только слова...
Что ж... Вечные вещи действуют на женщину, вечные. Вот один тебя не берет замуж, а другой берет. Не прикасаясь, не укладывая в кровать — сразу и безоговорочно.
В чью пользу будет выбор? Но есть и еще один важный момент. Недавно услышала в одном фильме замечательную фразу: «Талантливые мужчины — не автобус, они не приходят по расписанию каждые 10 минут». А меня, что скрывать, всегда тянуло к гениям. Басов был старше меня на 18 лет. Но я уже тогда понимала, что взрослый мужчина — это хорошо! Потому что он сформировавшийся человек, отвечающий — что самое главное — за свои поступки. К тому же это было единственным предложением руки и сердца. И я его приняла, потому что хотела иметь семью и мужа. Как же я ошибалась... Как только Басов получил меня, он тут же забыл о женитьбе! Во всяком случае, предложение, сделанное мне тем майским утром, было сплошным обманом — официально оформлять отношения Басов, как выяснилось, не планировал.
Он рассуждал так: к чему спешить с формальностями? Проживем пятнадцать лет, и, если вспомним, что еще не расписались, вот тогда, тогда…
В роддоме стыдили: «Что, нагуляла?»
То, что Владимир Павлович старше, довольно быстро сказалось на моем окружении: все знакомые моего возраста как-то сразу отсеялись. Новые обязанности хранительницы очага приходилось осваивать самостоятельно, слова «ты должна» звучали в нашем доме постоянно. Если что-то не получалось, вина была только моей. Но больше всего меня выматывала чудовищная, агрессивная энергетика Басова, из-за которой к вечеру мне, бывало, хотелось его убить. Вот представьте: человек говорит, говорит, говорит, и не просто говорит, а требует твоего участия, в том же градусе.
И ты должна быть его круглосуточным собеседником, продолжая при этом исправно выполнять обязанности секретарши, медсестры и кухарки. Басов очень любил поесть. До смешного доходило. Сварю, например, утром борща пятилитровую кастрюлю. Вечером ищу — нет. Кухня пять метров, куда кастрюля могла деться? Оказывается, он съел. Однажды спустились в гости к соседям, хозяйка выставила банку варенья и начала накрывать стол к чаю. Пока кипятила воду, варенье исчезло. Словом, как работал, так и ел.
Сейчас я понимаю, что люди вроде Басова должны иметь тихую, спокойную, похожую на рыбу жену. Он весь на эмоциях, а она помалкивает в сторонке. Между прочим, таких пар немало. Кто-то удивится: и что он такую «никакую» выбрал? А он выбрал ту, которая их пару сбалансирует, уравновесит.
В нашей семье вышло иначе — столкнулись два сильных характера. Я ведь тоже была непростая. Не хочешь расписываться? Ну и не надо. Ничего не требовала, ни малейшей помощи не ждала...
Помню, я была беременна Сашей, через месяц рожать. И тут приятельница спрашивает: «А куда ты ходишь в консультацию?» Я вытаращила глаза: «Разве надо куда-то ходить?» Сейчас это кажется диким, но если подумать — кто мне в той ситуации мог подсказать, как правильно себя вести? Близких в Москве нет, родители в своем Свердловске даже не догадываются, что живу с мужчиной без брака. Помощи ждать было не от кого. Когда пришло время рожать, Басов дал мне пять копеек на троллейбус, и я поехала в роддом. Там начали меня крыть отборной руганью, что я, такая- растакая, нагуляла без мужа...
В те времена врачи считали своим долгом высказывать незамужним роженицам такие вещи. Когда после родов мне выдали ребенка, нянечки по роддому шептались: «Белая девочка родила ангела!» Басов на выписку не пришел, вместо него меня с ребенком встречал его друг-режиссер с женой. Ну а Володя так и не показался под окнами родильного отделения — только откуда-то «из-под кустов» прислал букетик. Когда приехали домой, я решила показать свекрови внука. Александра Николаевна посмотрела на ребенка и произнесла: «Страшненький-то какой!» Это было чудовищной ложью! Передо мной ангельское личико сына с белыми до плеч волосиками. И потом меня еще долго спрашивали: «А ваша девочка не простудится?» Сынок из-за этого очень переживал и уже в два года требовал купить ему пиджак, галстук и сделать стрижку покороче.
«Ты — аферистка!» — кричала свекровь
Почему уже после рождения Саши Владимир Павлович вдруг решил узаконить наши отношения? Думаю, что-то в нем «щелкнуло», когда я дала сыну свою фамилию. В один прекрасный день раздался звонок, это пришла женщина из загса. Говорит: «Что же вы, мамочка, ребенка не регистрируете? Не положено!» У меня, как и в случае с консультацией, круглые глаза: «А его надо регистрировать? Мне никто не сказал!» Она успокоила: «Ничего-ничего, мы сейчас прямо здесь все и запишем и отдадим бумаги на оформление в загс». В тот судьбоносный момент все были дома: свекровь отдыхала в одной комнате, Владимир Павлович — в другой. И вот меня спрашивают: «Имя?» Мы с Басовым уже назвали ребенка Александром, хотя до родов
перебирали разные имена.Помню спорили: «Володя, как ты думаешь, может, назовем сына Владиком или Андреем?» — «Нет! Пусть будет Володей», — решительно сказал Басов. «Как? — изумилась я. — Ты — Володя, твой сын от первого брака тоже носит это имя, и ты хочешь еще одного Вову? Нет уж! Я взяла святцы и сама выбрала имя для ребенка. А дама из загса продолжает: «Какое отчество у мальчика?» Прислушиваюсь — в квартире гробовая тишина. «Валентинович». — «Фамилия?» Опять тишина. «Титов». Женщина все это записала, очень по-доброму пожелала мне счастья, объяснила, где забрать свидетельство о рождении сына, и ушла. И только за ней закрылась дверь и началось: «Она с Хитрова рынка, аферистка!» — кричала свекровь. Но мне все это было уже неинтересно. Я стала сама принимать решения.
Разумеется, воспитание Саши — а потом и Лизы — стало одной из моих личных (а не наших общих с Басовым) обязанностей. Мужчины ведь не любят маленьких детей. Им интересны те, которые уже стоят на ногах, с которыми можно поговорить. Когда ребенок взрослый, его можно показывать, им можно гордиться. Можно говорить: это папина заслуга. Это папина дочь. Это папин сын. Но когда ребенок маленький, он принадлежит женщине. Помню, мне приходилось просить Басова: «Возьми на руки, я сделаю фотографии». У меня очень мало снимков с малышами, потому что я выполняла обязанности фотографа. Еще и фотографа... В принципе все было правильно. Мужчина — особенно творческий, талантливый — просто не может контролировать все эти мелкие дела, не соответствующие его масштабу.
Басов болезненно ревновал к красавцам
Про него говорили, что у него «нестандартная» внешность. Но ведь это не совсем так! Внешность-то как раз стандартная, это «начинка» нестандартная, и именно она привела человека с такой невыигрышной фактурой в кино. Она же, «начинка», заставляла Басова болезненно ревновать к красавцам. И мне, как жене, нужно было все это учитывать. Лишь однажды я допустила непростительную ошибку. Произошло это на выборе натуры для фильма «Щит и меч» где-то в Прибалтике. В ресторанчик, где мы спасались днем от летнего зноя, вдруг вошел удивительной красоты молодой человек — белокурый, высокий, с прелестным лицом и каким-то врожденным достоинством во всем облике. Тут надо сказать про то, что немцев в своей
ленте Владимир Павлович хотел показать нетипично — не карикатурными дураками, а талантливыми и умными соперниками, победить которых непросто, но оттого зато еще более почетно.Идея картины обсуждалась у нас дома постояннно, в круглосуточном режиме. И я, недолго думая, взяла и брякнула: «Смотри — вот твой Генрих». Басов обернулся, смерил вошедшего взглядом и пренебрежительно бросил: «Какой-то физик». Только потом я поняла, какую чудовищную ошибку допустила: при Басове я обратила внимание на прекрасного мужчину! К счастью, это не помешало Олегу Янковскому — а белокурым незнакомцем оказался именно он — получить свою роль. Но этот урок я усвоила накрепко: при Басове в сторону мужчин даже не смотреть!
При этом Владимир Павлович отлично умел нравиться.
Бывало, женщины от него просто млели. Помню, как ловко он обработал мою маму. Собравшись с духом, я отправила родителям телеграмму о рождении Саши и пригласила в гости. Выяснив, кто отец ребенка, они спешно помчались в Москву. Владимир Павлович прямо на вокзале кинулся им навстречу. Схватил за руку мою мать, говорит: «Мария Ивановна, если бы я встретил вас раньше, чем Валю, женился бы на вас!» И все. Завоевал ее одной фразой. Вот каким был Басов!
Наша совместная жизнь была сплошной взаимной дрессировкой. Ведь я тоже любила продемонстрировать характер. Однажды меня возмутило, что Владимир Павлович явился домой с тремя гвоздиками, одна из которых была сломана. Между нами состоялся такой диалог: «Ты кто?» — «Я — Басов». — «Ты — Басов? Тот самый всем известный Басов?
Тогда зачем ты приволок эти три жалкие гвоздики?» — «Ты что, сдурела? Ты же моя жена!» — «Я не разрешаю тебе покупать меньше 25 роз. Слышишь? Не разрешаю! Ты — знаменитость. На тебя смотрят. Дело даже не в том, как я буду выглядеть с этими розами, дело в том, как с этими розами будешь выглядеть ты. Ты должен идти с охапкой цветов по улице, а все остальные пусть дохнут от зависти, что Титовой так повезло», — растолковывала я. И потом он нес охапку, и все дохли от зависти!
Ушла, чтобы выжить
Почему я решила уйти… Действительно, почему? Ведь такие женщины, как я, мужчин не бросают, тем более — после 14 лет совместной жизни. К тому же со стороны мы производили впечатление идеальной семьи. Наверное, Басов просто меня замучил своей беспочвенной ревностью...
Атмосфера накалилась до такой степени, что я поняла: придется поставить точку. Свести сейчас все к какой-то определенной причине очень непросто. Только те женщины, которые служат семье, знают, почему они вдруг открывают дверь и уходят. Чтобы остаться в живых. Поняв, что погибаю, сгораю в этих отношениях, я ушла в никуда. Не к другому мужчине — в никуда. Я и сейчас считаю, что разрешила сложившуюся ситуацию единственно верным способом.
Лиза тогда училась в Ленинграде в Вагановском училище, ей было восемь. Тринадцатилетний Саша — в Москве. И началась война — Басов стал биться за детей. Конечно, силы были неравны: у него новая пятикомнатная квартира на улице Горького, у него слава. Мне же поначалу даже некуда было взять детей. Небольшую квартирку удалось снять не сразу.
Работы у меня — никакой. Когда новость о нашем с Басовым расставании облетела тесный актерско-режиссерский мирок, с ролями стало туго. Лихорадочный поиск работы вскоре превратился в вопрос выживания, ведь ушла я с одним чемоданом и старой лампой. И когда потом стали говорить, что я вынесла у Басова бриллианты… Что ж, действительно вынесла! Потому что единственным его бриллиантом была я. И с тех пор преклоняюсь перед всеми женами кинорежиссеров — знаю, какую нагрузку они выдерживают.
Я могла бы сказать, что после нашего разрыва Басов повел себя благородно и удержался от мести, но это было бы ложью. Помню, как меня вызвал Онощенко, директор Театра киноактера. «Как же вы посмели выгнать Владимира Павловича из квартиры? Вам не стыдно?» Я оторопела: «А где он, по-вашему, живет?»
— «В Доме творчества, в Матвеевском». — «А вы наберите наш домашний номер». Онощенко при мне набирает номер, слышит барское «Алло» Басова и в замешательстве кладет трубку. Помню, руку мне поцеловал, извинился. Выглядела из-за всех этих передряг — врагу не пожелаешь. Тощая, бледная, ходила — шаталась, и даже иногда сознание теряла. Впрочем, актрисы в жизни часто выглядят не ахти. Видишь, идет какая-то мелочь, кожа да кости, ни грамма косметики — это кинозвезда. А если яркая, ухоженная, с подведенными глазами и с прической — это ассистентка, помреж или что-то в этом роде. Но даже на фоне актеров я выделялась своей замученностью.
Саша и Лиза в итоге остались с Басовым. Дети сами решили остаться с отцом. Владимир Павлович со свойственной ему убедительностью провел с ними «воспитательную работу».
«Мама скоро одумается и вернется к нам, — объяснял он сыну и дочери, — надо просто подождать». Так они и говорили мне в телефонных разговорах: «Мамочка, возвращайся к нам! Мы ждем». И лишь одна я понимала, что пути назад уже нет. Детей я возвращала долгие годы — любовью, заботой. Звонила им по телефону, только когда знала, что Басова дома нет. Долгие годы билась за то, чтобы они перестали видеть во мне врага. Сейчас я вижусь и с Сашей, и с Лизой, которая переехала в Грецию и родила дочку Ариадну. Когда мои девочки приезжают, мы можем сесть втроем и обсудить все на свете, вплоть до влюбленностей моей уже взрослой внучки. Но тогда о близости с детьми я могла только мечтать. Как они могли понять, почему мама оставила папу? Как я могла объяснить, что не променяла их на другого мужчину — просто так сложилась жизнь?
«Завещаю все движимое и недвижимое»
Часто пишут, что я ушла от Басова к Рербергу.
Это неправда. Да, с Георгием Ивановичем, гениальным оператором, работавшим с Тарковским, мы познакомились еще до моего развода с Басовым, на съемках фильма «Отец Сергий». Но дальше бесед по душам не пошло. Это уже потом, внезапно обнаружив меня одинокой и разбитой после трудного развода, Гога приступил к решительным действиям. Ну и дурак! Попался! Тогда он жил с мамой, и, помню, зайдя к ним как-то в гости на чай, я так расслабилась, что нечаянно заснула. А просто в новинку все это было для меня: тишина, покой, никто не летает над тобой смерчем… Я снимала квартиру, и мало мне было невзгод, так тут еще и Рерберг!
В течение десяти лет этот гениальный художник и блистательный оператор сидел без работы, перебиваясь случайными заработками. И все это время я его кормила, лелеяла, воспитывала, не переставая при этом бесконечно уважать. Никаких признаний в любви он не делал. Напротив, предупредил, что в отношениях с женщинами его, как правило, хватает на пару месяцев. Я в ответ осмелилась предположить, что наш случай — исключение из правил, так Рерберг взвился в гневе: «Это почему же?!» В итоге мы прожили вместе более двадцати лет. В последние годы он часто вспоминал тот наш короткий разговор и все удивлялся: «Ну откуда ты знала? Откуда?»
Самое удивительное, что по характеру мы, казалось бы, мало подходили друг другу.
Георгий Иванович, он ведь так и остался в том благословенном возрасте семнадцати лет, когда ни перед кем нет никаких обязательств. И все женщины, что прежде встречались на его пути, старательно поддерживали в нем эту юность души. В результате он оказался абсолютно не готов к совместной жизни со мной, целеустремленной и опытной, набившей столько шишек. Бедный Гога! Он-то думал, я эдакая цыпочка. И попался, бедняга. По-настоящему влип. Началась жуткая дрессировка, бессердечная! Я ведь, с одной стороны, терпеливая и ко многому снисходительная, но уж если меня довести… Как-то я услышала, что Гога ссорится с матерью и в запале ее оскорбляет. «Что ты сказал? — ворвалась я. — Ты кому это сказал? Маме? Маме?!» Галина Семеновна онемела, а потом благодарила.
Конечно, нам было непросто в ту пору: жили мы бедно, я продолжала поддерживать родителей и постоянно моталась в Питер к Лизе. Но при всей этой сложности Рерберг сумел сделать главное: он одарил меня любовью. Вот как ни странно! Гуляка, забулдыга — все что угодно можно было о нем сказать, но его заботу, его нежность я чувствовала постоянно. Один раз поругались до смерти, я даже предупредила: «Не приближайся, убью!» Гога уже знал, что со мной шутки плохи, отстал, сел на кухне. Просидел за столом всю ночь. Утром захожу, чтобы сварить кофе, а он все там же: «Вот, прочти, что я тебе написал». «Да что ты мог написать-то, — думаю. — Тоже мне, писатель». Беру бумажку, а там — завещание: «Моей дорогой и любимой жене, Рерберг Валентине Антиповне, завещаю все движимое и недвижимое имущество…» Он столько всего вложил в эти слова...
Наверное, это было самое сильное признание в любви из всех, на какие он только был способен! Смотрю, в бумаге указано: «Валентине Рерберг, с которой мы прожили вместе 16 лет». Думаю: ага, вот он что всю ночь не спал — подсчитывал. И, видимо, сам поражался. Весь мой гнев, конечно, как рукой сняло. «Дурила, — отвечаю ласково, — какие 16 лет. Ты уже все 20 со мной прожил…» Тут он заплакал.
Теперь Рерберга уже нет на свете. Впрочем, как и Басова. Узнавая меня на улицах, люди обычно заговаривают со мной о Владимире Павловиче: «Какой же он был талант! Какой актер! Какой режиссер!» Я соглашаюсь: да, да. А вот что он при этом был за человек — этого, кажется, до конца не знаю даже я. И мотивы многих его поступков для меня по-прежнему — загадка. Собственно, мне точно известно о Басове только одно: он был гений. Как и Рерберг...
