В рекламе магазина электроники Вадим Галыгин — этакий экспрессивный крикун. В «Комеди Клаб» за ним закрепились прозвища Злобный Суслик, Рэмбо, и шуточки у него сердитые, на грани фола. А вот в жизни этот теледебошир неожиданно оказывается человеком улыбчивым, приветливым и, что уж совсем поразительно, романтичным. Достаточно послушать, в каких превосходных степенях он рассказывает о своей жене Даше. Кстати, не сдавленным, писклявым голосом, а очень приятным баритоном.
— Вадим, вы уже достаточно популярны для того, чтобы по примеру большинства известных людей, что называется, быть на виду. А вас вне экрана и концертов как-то не видно и не слышно. Даже такое знаменательное событие, как свадьба, и то, можно сказать, сокрыли — женились где-то втихаря…
— Нет, специально я не прятался, просто нам с Дашей не хотелось устраивать какие-то помпезные торжества, мы решили отметить событие узким семейным кругом. Поехали в Минск и собрали только самых ближайших родственников — всех не потянули бы. Мы оба из Белоруссии, а у нас там семьи большие, на каждого родни набралось бы человек по триста. Представляете, что было бы?! А так все у нас прошло тихо, мирно, скромно — в общем, по-домашнему. И, что особенно приятно, в родных пенатах. Мы и познакомились с Дашей в Минске. Она была моделью, работала в одном из минских модельных агентств. Та-а-кая королевишна! Как-то сразу оба почувствовали, что неравнодушны друг к другу. Отношения развивались очень стремительно, я приложил к этому все усилия. А когда лет пять назад мне поступило предложение ехать в Москву, попросил Дашу поехать со мной, и она согласилась. Представляете?! В никуда поехала, ведь у меня в Москве вообще ничего не было. А у Даши в Минске, наоборот, все было в порядке: школу окончила с медалью, готовилась идти учиться дальше, и тут я со всего этого ее срываю… Потрясающий она человек! Удивительным образом сочетает в себе ум, красоту, благородство, такт. При этом в одних обстоятельствах может быть очень компанейской, веселой, открытой, но в каких-то других будет гордой и неприступной, как скала… Когда приехала ко мне на съемную квартиру, мы первым делом купили телевизор. И начали осваивать совместную жизнь в российской столице. Вместе это было проще. Наверное, мы с Дашей как-то очень здорово совпали. Глобально.
— Когда у вас созрело решение сделать девушке официальное предложение?
— Подразумевалось это давно, а произошло в прошлом году на фестивале «Комеди Клаб», в день рождения Даши. У нас с ней был двухэтажный номер. На первом этаже собрались гости, мы тусовались, веселились. В какой-то момент я попросил Дашу подняться наверх. Там достал заранее подготовленную коробочку с кольцом и с предложением руки и сердца вручил ей. Она сказала «да» и, разумеется, захотела сразу же это кольцо надеть. Но оказалось, что впопыхах я забыл срезать с него веревочку с металлической пломбой (без бумажки, конечно). Начал перекусывать и… сломал зуб. У меня шок, у Даши шок, спускаемся вниз — у всех шок. Незабываемый момент... Потом, когда зуб восстановили, обшучивали, конечно, ситуацию по полной программе.
— А откуда вообще у вас взялась эта тяга к шутке?
— Вот уж не знаю. Но спасибо, наверное, тому месту, откуда я. Ой, что сказал-то! Я имел в виду, из города Борисова, который находится в Белоруссии, в Минской области. Город маленький, но гордый, промышленный, самодостаточный. Чем славен? Там делали спички, известные на весь Советский Союз, выпускали пианино «Беларусь», гордились своей фармафабрикой, заводами гидроусилителей, хрустальным и автотракторного электрооборудования… Может, прочитав эту статью, люди скажут: «А-а, оказывается, и он оттуда». Именно так — в одном из районов Борисова, на окраине, находится древний городок Печи, а в нем во времена СССР располагалась учебка Белорусского военного округа. Папа мой был военным и служил там в танковых войсках, в другие годы он еще и в авиации нес службу. А мама работала. Трудилась столько, сколько, по-моему, вообще невозможно. Кем только не была! Начала с продавца в военторге, а потом, в процессе смены трудовых площадок, овладела более чем 20 профессиями, в числе которых были токарь, слесарь, фрезеровщик, и все — самых высших разрядов. Работала на разных заводах, фабриках, даже на КНТ — комбинате надомного труда, где они вышивали полотенца, скатерти… То есть трудовая книжка у нее очень интересная. Короче говоря, мама постоянно вкалывала, папа все время был то в командировках, то нес какие-то наряды, поэтому меня с младшей сестрой воспитывала бабушка. Отлично помню, как мы проводили вместе с ней целый день, а где-то в час ночи бабушка брала меня, и мы шли километр до главной проходной городка — встречать маму. Мне было 4 года, но почему-то со мной бабушке ночью было не так страшно. Весело жили. Свое хозяйство у нас было — огород, живность. Свиней держали — не много, а так, для себя, на праздник. Убить и съесть, такая тупая задача. (Смеется.) А что? Все в народных традициях, очень всем понятных... Вообще, я вырос в среде очень юморной и веселой, в нашей семье всегда шутили, балагурили, и я с малых лет слышал и анекдоты всякие неадаптированные, и частушки на разных языках... И понял, что на самом деле в этом-то и заключается богатство языка. Сам всегда шутил, на ходу сочинял частушки, песни, писал стишки, играл на гармошке…
— Воспитательная система в семье какая-то была?
— Ну а как же — ремнем! Что правильно. Я вообще считаю так: детей надо бить. Более того — уничтожать! Потому что они потом вырастают и садятся на голову. (Смеется.) Это, конечно, шутка, но если говорить серьезно, то, на мой взгляд, строгость в воспитании присутствовать должна. По крайней мере, меня воспитывали в строгости. Но я всегда очень четко понимал, за что получал. Был хулиганистым, постоянно с кем-то дрался, правда, до разбирательств с милицией дело никогда не доходило. По-моему, мальчики и должны вырастать в драках, а если это не так — плохо. Драться — нормально, это диктует природа. Мальчишкам положено быть в ссадинах, в царапинах, в синяках, они должны бороться, отстаивать свою честь, горой стоять за друзей, за девчонок, иначе из них не вырастут нормальные мужчины. А дипломатия приходит потом, с возрастом... В семье нашей по поводу этого отношение было такое: даже когда, будучи совсем маленьким, я, приходя домой, начинал ныть, рассказывая, что меня кто-то обидел, — сразу же получал по заднице. Никто не разбирался, кто меня бил, за что, где искать виноватых. Говорилось просто: «Все, виноват ты. Не умеешь играть — сиди дома!» Вот и приходилось учиться выстраивать отношения на улице так, чтобы потом не надо было ныть и жаловаться. Таким образом постепенно и привык все решать сам.
К счастью, родители знали не все, что я вытворял, иначе им, наверное, пришлось бы несколько раз меня убить и сделать нового Вадима. Такой дурак был… Вот пример. Почти пять лет мы жили в Монголии — там в степи, недалеко от Улан-Батора, стоял контингент советских войск, и папу перевели туда служить, в полк дальней авиации. И вот однажды (мне тогда было лет 9) мы с мальчишками обманным путем ушли из дома — сказали, что в клуб соседнего городка, в кино, на несколько сеансов. А на самом деле нам безумно хотелось подобраться к сломанному танку, который мы углядели в степи — в Монголии видно далеко, километров на 15, а то и больше. После фильма «Четыре танкиста и собака» это желание стало неудержимым, и мы решились. Была зима, по-монгольски сухая и холодная, градусов за 20. Подошли мы к этому танку (а он стоял довольно далеко от военного городка), поиграли, потом за ним увидели какие-то вагоны — решили ознакомиться с ними поближе. Дошли до них, а это еще километра три, затем еще куда-то двинулись... В итоге заблудились. Стали выбираться — лезли на какие-то сопки, переходили речку, намочили ноги, устали безумно. А уже начало темнеть. Мы запаниковали, у кого-то началась истерика: самый младший из нас семерых был второклассником, а самый старший учился в шестом классе. Снова полезли на сопку, на самую высокую, — долго карабкались, руки-ноги совсем замерзли, уже ледяной коркой покрылись, но наконец вдали мы увидели огни нашего городка. Из последних сил дошли до него, и оказалось, что городок этот вовсе не наш, а соседний. К счастью, между ними курсировали машины, и на последней из них, уже в полной темноте, мы приехали домой. Вваливаюсь, снимаю сапоги, а там — сплошной лед. На следующий день свалился с воспалением легких, на два месяца слег. Мама все расспрашивала меня, что произошло, я нес какую-то ахинею — в общем, правды она так и не узнала. Вот сейчас, может, узнает, если прочитает.
— А с учебой как у вас обстояли дела?
— Учиться мне нравилось. Уже в три года с небольшим умел читать. К шести годам перечитал, по-моему, всю литературу и, когда пришел в школу, ничего не понял — там какие-то «ма», «мы», «ра» проходят, палочки рисуют, кого-то чуть ли не на горшок сажают, а я-то — профессор. Стал выскочкой — все время тянул руку, тряс так, что она уже отваливалась, чтобы только ответить, и дико обижался, когда меня не спрашивали. Учился хорошо по всем предметам до тех пор, пока не понял, что есть науки, которые мне на фиг не нужны. Математика, например. Научили во втором классе делить, умножать, отнимать и складывать — и все, достаточно. Дальше она совсем не нужна, я и до сих пор так считаю. Все равно никто ничего из нее никогда не вспомнит, кроме узких специалистов. Вообще, изучать в школе прежде всего надо то, что понадобится в жизни. По-моему, очень важно знать родной язык (я, например, учил белорусский и русский) и уметь на нем изъясняться устно и письменно. Историю тоже очень полезно знать — хотя это не самая точная наука, но по крайней мере воспитывает некий патриотизм и гордость за страну…
Честно говоря, я с детства хотел стать врачом. Помню, когда учился в шестом классе, родители решили использовать один из воспитательных рычагов социалистических времен. Сказали: «Хочешь велосипед? Давай без троек окончи год — купим». Я с задачей справился, но когда они благосклонно спросили: «Чего тебе надобно?» — я попросил купить мне… «Большую медицинскую энциклопедию». Мечтал быть хирургом. (Задумчиво улыбаясь.) Может, еще и стану. Ближе к старости думаю пойти учиться — кого порезать, кого не трогать… Короче, я прочитал всю энциклопедию, утвердился в выборе профессии и после восьмого класса направился поступать в Борисовское медицинское училище — учиться на медбрата. Но до этого я, болван, записался на подготовительные курсы, где вел себя не совсем верно. Весело мне там очень было, я постоянно отпускал какие-то шутки, дурака валял, фразочки разные в адрес педагогов запускал, насмешничал. Короче, раскрылся во всей своей красе. И в итоге, хорошо сдав вступительные экзамены, не был принят — из-за поведения. Мама, узнав об этом, очень расстроилась, но я со словами «все, что ни делается, — к лучшему» поставил на моем медицинском начинании точку. Вернулся в школу, стал доучиваться, а потом друзья — у нас в классе был костяк в пять человек — предложили мне пойти с ними за компанию на подготовительные курсы в военное командное училище в Минске. Я задумался, плюсов оказалось много. Во-первых, высшее образование получаешь за четыре года. Во-вторых, убиваешь службу в армии. В-третьих, ничем нас там напугать не могли, мы же дети военных и собаку съели на всем этом — все детство прошло на огневых рубежах и полигонах. В-четвертых, школьный военрук сказал, что три раза в неделю нас будут отпускать с последних уроков. Ну и, наконец, быть офицером — это вообще круто, классно! И я решился. Так получилось, что вступительные экзамены в военное училище мы сдали раньше, чем школьные выпускные. И начались мои военные будни... Никогда в жизни не пожалею о том, что был в армии. Это самая лучшая школа жизни — в огромную игру на заданную тему играют все. И там совершенно нормально воспринимается то, что одни взрослые мужики из-за какой-то ерунды орут на других взрослых мужиков... Главное — ты постоянно в коллективе, а в нем столько разных взаимоотношений! Хочешь не хочешь, а учишься их выстраивать.
— Но как же вы, со своим дерзким характером балагура, вписались в армейскую дисциплину, со всеми сопутствующими «есть», «слушаюсь», исполнениями приказов?
— Да отлично. И траву зеленой краской окрашивали, и снег белили весной. С территории училища он не вывозился, и нам приходилось аккуратно укладывать его брустверами на высоту лопаты, ровно под 45 градусов. И когда под весенним солнцем он начинал чернеть, нас со словами: «А чего это у вас тут снег грязный лежит?» — направляли собирать по крупицам чистый белый снег под забором, чтобы засыпать им почерневший. Идиотизм, конечно, но весело же. Вообще мы в училище делали все, что хотели, и ни в чем себя не ограничивали. В этом и есть тамошний кайф — молодые, новые, дерзкие, старались во всем быть лучше офицеров, которые уже служат в армии. А они, пришедшие теперь воспитывать нас, совсем недавно тоже были молодыми и дерзкими курсантами. Преемственность! Все это очень интересно и здорово.
Но, по правде говоря, когда я поступил в военное училище, сразу понял, что лучше бы тут находиться поменьше, и старался свалить любым способом. Однажды был смотр художественной самодеятельности, на котором в приказном порядке нам, первокурсникам, сказали: «Значит, так. Делаем КВН. Кто у нас там веселый? Ты? Ну ладно. Кто еще? Так: ты, ты и ты, давай, тоже выходи! Значит, все слышали? Товарищи веселые делают нам КВН. Завтра показываете!» Что показывать? Какой КВН? Мы эту телепрограмму, конечно, смотрели с удовольствием, но чтобы вот так с ходу самим… Тем не менее приказ есть приказ. Придумали какие-то шутки про училище, про офицеров, переложили на популярную песню, на баяне подобрали мелодию, обыграли пару анекдотов — короче, выступили нормально. И так получилось, что на наше выступление пришли ребята училищной кавээновской команды с 4-го курса. Они сказали, что участвуют в городском чемпионате, скоро у них игра, и попросили выступить за них с нашим номером. Мы согласились. Через год я стал капитаном этой команды. Практически все сессии мы сдавали досрочно. Выходил приказ по училищу: принять досрочно сессию! И перечислялись наши фамилии. Мы получали свои отметки и уезжали на фестивали, на игры. Начались первые победы, подарки. Помню, подарили видеомагнитофон, мы его тут же продали, а деньги по-братски разделили. Потом, уже выпустившись и став офицерами, добились статуса сборной команды Вооруженных сил Белоруссии. Нас очень поддержали в воспитательном отделе министерства обороны: мол, ребята веселые, поднимают престиж училища, армии, короче — вперед... А в этом году нашему выпуску уже исполнилось10 лет. Хотели собраться, встретиться, но не получилось. Жаль, было бы что вспомнить.
По распределению я попал служить в Минск — в 310-й Гвардейский самоходный артиллерийский полк, где и началась моя лейтенантская служба. Опять было весело. Познал психологию управления и обучения в действии. Убедился в правдивости армейской поговорки: «Куда солдата ни целуй, везде задница» — то есть, как хорошо к ним ни относись, они обязательно тебя подставят. Вывел свой постулат: «В любом коллективе процент дерьма равен 20». И, отталкиваясь от всего этого, занимался главным — налаживал воспитательный процесс целиком. Учился быть беспощадным и добрым одновременно, доказывать все личным примером — всегда самому быть ясным, четким, конкретным, уверенным. То есть если уж заставляешь солдат в воспитательных целях, к примеру, красить траву, то делать это надо очень уверенно, чтобы они уяснили, что без этого просто погибнут… А если говорить серьезно, не такого «цирка» я ожидал, выбирая военное поприще, поэтому посмотрел на все это дело некоторое время, а потом взял да и уволился из армии. Примечательно, что произошло это 19 ноября, в профессиональный праздник — День ракетных войск и артиллерии. По случаю двух праздников налил ребятам, мы выпили, потрепались, с тем я и покинул ряды вооруженных сил.
К тому времени наша команда уже много раз выигрывала на кавээновских фестивалях, плюс к этому я начал вести несколько программ на радио, работать на телевидении, и происходило все это, когда я еще был офицером. А после увольнения знакомые ребята позвали делать новое радио — в Минске тогда открылась одна из первых радиостанций FM-вещания. Я сказал «о’кей» и стал руководителем отдела спецпроектов — делал всякие шоу-программы, проводил игры, викторины. Потом пошли передачи на ТВ… В общем, я наращивал объемы своей популярности, и в результате команда КВН Белорусского государственного университета, ставшая чемпионом международного КВН, пригласила меня в свои ряды. Я согласился и в ее составе тоже стал чемпионом Международного союза КВН. А ребята из этой команды, среди которых был нынешний исполнительный продюсер канала СТС Слава Муругов, уже начинали делать первые шаги в создании всяких телесериалов и программ. Параллельно мы с ними занялись коммерцией — стали активно писать тексты командам КВН, сами создавали команды, придумывали им имиджи. То есть, грубо говоря, работали за деньги. А авторам тогда платили неплохо. Так вот, за этими деньгами я довольно часто приезжал в Москву. И в один прекрасный день — мы были в Ханты-Мансийске на Суперкубке КВН — вдруг Слава говорит мне: «Как ты насчет того, чтобы переехать в Москву и начать жить и работать там?» Я подумал-подумал и согласился.
И покатилась моя московская история. Сначала совсем нелегкая. Жил на съемной квартире, в которой не было ничего — ни мебели, ни телевизора. Только радиоточка и диван. Первое время даже постельного белья не было. И по работе состояние абсолютно подвешенное. Шоу, на которое позвали, написал, а другой работы не предлагают. Лежал и думал: «Зачем я поехал, на хрен мне все это надо?» Но постепенно все закрутилось. Появилось много заказов на написание сценариев — помимо кавээнов пошли всякие шоу, сериалы, вечеринки… А потом все это посредством «Комеди Клаб» вылилось в то, что происходит сейчас. После того как пару лет назад ночной клубный капустник перерос в телепроект, началась новая жизнь. Как говорится, количество показов лица определяет привязанность людей к этому лицу.
— Девушки, очевидно, проявляют особенную привязанность?
— Бывают и такие моменты. Но тут важно правильно регулировать ситуацию и выработать верную манеру поведения. У меня на это было достаточно времени. Дело в том, что у кого-то популярность появляется внезапно, и человеку трудно сразу научиться с ней справляться. А в моем случае она, скажем так, развивалась вместе со мной много лет и стала очень четко контролируемой. Смысл в том, что, с одной стороны, как говорит Экзюпери, мы должны быть в ответе за тех, кого приручили. И к поклонницам это имеет самое прямое отношение — но, конечно, не в животном плане, а просто по-человечески. А с другой — общение с ними требует, невзирая на все соблазны, жесткого контроля над собой, потому что это та-а-кая крутая горка — запросто можно покатиться и голову сломать. Вообще-то я влюбчивый человек, и по молодости у меня, конечно, как и у любого мужчины, было много всякого по части отношений с женщинами. Другое дело, что меня всегда совсем нелегко было повести за собой, а с годами я и вовсе научился включать мозги. Ну а теперь мне вообще не до этого. То есть, как и прежде, замечаю, конечно, красивых женщин, они мне по-прежнему нравятся, могу даже подойти и сказать о своем впечатлении о ней, но не более того. Сейчас я чувствую себя в жизни абсолютно комфортно. Нам с Дашей очень хорошо вместе, и это ощущение у нас обоюдное. Ведь что такое счастье в семейной жизни? Это когда можно в любых ситуациях оставаться самим собой, ни во что не играя с человеком, который рядом, и не выдумывая, что ему сказать в том или другом случае.
— Вадим, шутки, которые вы зачастую отпускаете с экрана, довольно специфические, слишком уж откровенные. Интересно, а как воспринимают их ваши родные?
— Папы, увы, нет в живых, а мама и сестра вполне лояльны ко мне. Мама вообще мой главный поклонник. Она по характеру человек очень жизнерадостный, любит веселье, ценит юмор. Правда, бывало, что и она говорила: «Ну, ты там совсем уже перебарщиваешь. Мне со всех сторон люди тычут: «Что ж это такое твой сын-то творит?! Совсем совесть потерял!» Я говорю: «Мам, кто эти люди, что тебе до них? Ты сама-то как реагируешь?» «Не знаю, — хохочет, — мне смешно, но, кажется, это неправильно...» — «Правильно. В следующий раз скажи им, чтобы не смотрели». Так что маме нравится, она у меня абсолютно нормальный человек. А ненормально, по-моему, возмущаться, но все равно смотреть. Не надо этого делать, выключите телевизор! Часто «Комеди Клаб» упрекают: «Вашу программу смотрят маленькие дети! И чему вы их учите?!» Удивляюсь — зачем родители вешают проблему воспитания собственного чада на телевидение?! Так вы не позволяйте малышу включать телевизор в это время, и все! Знаете, когда я был маленьким, твердо знал: все, что находится в домашнем баре, мне трогать нельзя. И не дотрагивался. Меня так воспитали. Вот и вы воспитывайте свое потомство. Понятно, что сейчас дети — акселераты и развиваются они гораздо быстрее, чем раньше, но всему же есть своя мера. В одном из городов ко мне подходит женщина и просит автограф для своего сына. Спрашиваю: «А где он сам?» «Да вот», — говорит и указывает на мальчика лет восьми. Я не сдержался: «Видишь ли, — сказал, — твоя мама, разрешая тебе смотреть нашу передачу, поступает плохо. Но сам ты должен быть умнее — просто подумать и понять, что тебе это рано». Специально отчитал маму при сыне, чтобы ей стало стыдно. А она знаете, что мне ответила? «Вадим, уж лучше мой сын неприличное слово услышит от вас, чем где-нибудь на улице». Ну что тут скажешь?
— В «Комеди Клаб» им уже не получить этого удовольствия, поскольку вы оттуда ушли. Между вами, резидентами, что-то произошло?
— Нет, я ушел только из телеверсии программы, то есть перестал сниматься. А во всем остальном мы с ребятами вместе. Боже упаси, никакой ссоры не было, просто мне пришлось высвободить время для других, новых проектов. Прежде всего у меня появилась идея сделать шоу о сегодняшнем телевидении. С ней я пришел на СТС, к тому же Славе Муругову. И вообще, на этом канале работает целая бригада наших, белорусских, авторов. В общем, задумка моя такая: еженедельная программа «Очень русское ТВ» будет являть собой некий шутливый дайджест, освещающий все то, что происходит с ТВ. У меня, ведущего, — образ человека, занявшегося проведением исследований на эту тему. Уже совсем скоро зрители увидят пародии не только на разные телеканалы с их программами, сериалами, стилями и имиджами (конечно же включая и СТС), но и на самих себя. Проект, конечно, достаточно дерзкий, этакое анти-ТВ, невзирая на лица, но при этом он вовсе не предполагает издевательства над трудом коллег, который я очень уважаю. Нет, это просто взгляд на ситуацию — оптимистичный, со знаком плюс. А посмеяться над собой, полагаю, всегда уместно. Параллельно же с этим я решил всерьез заняться кино. Во-первых, ради осуществления своей давнишней мечты, а во-вторых, потому, что вполне согласен с ленинским постулатом, гласящим: из всех искусств для нас важнейшим является кино. И вот сейчас я в качестве продюсера и автора сценария вместе со своим другом Тимуром Хваном работаю одновременно над двумя фильмами — «Очень русская сказка» и «Очень русский детектив». Я в них и некоторое актерское участие буду принимать. По-моему, должны получиться «очень смешные комедии».
— В рекламе вы невероятно смачно произносите знаменитое: «А чо ты паришься?» А сами вы в жизни от чего «паритесь»?
— Больше всего только от одного — успеть бы. Постоянные переживания из-за этого. Жизнь-то одна, и хочется сделать в ней много, но бывают моменты, когда всего понахватаешь, во все впряжешься, а силы свои реально не оценишь, и начинается самоедство: «Блин, на хрена ты столько набрал? Вдруг не сможешь?» Очень трудно успеть все. А хочется — и в сиюминутных делах, и в каких-то глобальных вещах. Очень хотелось бы, например, успеть попытаться что-то объяснить внукам, правнукам, праправнукам. Увидеть их жизнь, понаблюдать за ней. А почему бы нет? Мы ведь живем в удивительное время — столько всего уже придумано, и сколько еще напридумывают эти мальчишки-ученые! Мне кажется, что уже близка к решению проблема продления жизни. И наша главная задача — дожить до старости, а там… мы все купим. Можно будет запросто купить молодость. Представляете, закроются магазины подарков, потому что какие-нибудь вазы, кружки, сабли перестанут иметь смысл. Будем дарить друг другу на дни рождения генетически выращенные почки, печень, легкие... Двести друзей скинулись, подарили тебе новый организм, и вот ты снова красавчик. Жаль, что до этого можно не дожить из-за какой-нибудь очередной революции. Слишком уж велика полярность между людьми. С одной стороны, прогресс развивается семимильными шагами, но пользуются новыми технологиями не все. Многие, грубо говоря, просто тупо бухают, не умеют даже на калькуляторе считать и живут по принципу: мне и так хорошо. Есть, правда, надежда, что те же мальчики-ученые и по этому поводу что-то сочинят. Искусственный разум, к примеру, внедрят — по 2 рубля 30 копеек за штуку. Появится приказ: «Все на прививку начальных знаний средней школы с вакциной лечения от алкогольной зависимости». Бонус такой: «У нас акция — приди, стань умным и трезвым!» Это все шутки, конечно.
— А если не заглядывать так далеко вперед, то в земных, бытовых делах вы успели что-нибудь сделать? Квартиру, например, приобрести или загородный дом?
— Пока нет. Квартиру продолжаем снимать, на дачу ездим к друзьям. Но уже наступил момент, когда мы с Дашей стали задумываться об этом. Это серьезный вопрос. Иногда посещает мысль: «А стоит ли покупать жилье именно здесь?» Правда. Ведь Москва — сложный город. Да, действительно, здесь все очень круто, и только здесь все возможно. Город неограниченных возможностей — можно уснуть никем, проснуться кем угодно. Главное, с кем спать. Шутка. Но если серьезно, создавая иллюзию полета, эта столица может и уничтожить человека. Честно скажу: я очень скучаю по всему тому, к чему привык у себя дома: к своему саду, огороду, к лесу, речке, озеру, рыбалке, к более спокойному ритму времени, к другому общению между людьми... И кляну себя за то, что в этой гонке вооружений между жизнью и собой все дальше отстраняюсь от того, настоящего. Жизнь явно выигрывает у меня. Хорошо хоть, что пока я это понимаю.
