Нина Гребешкова: «Моя лучшая роль – жена Гайдая»

«Когда я сказала маме, что выхожу замуж за Гайдая, она только руками всплеснула: «Неужто никого лучше не нашла?»
Евгения Елецкая
|
30 Января 2013
Нина Гребешкова
Нина Гребешкова
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

…Когда я сказала маме, что выхожу замуж за Гайдая, она только руками всплеснула: «Ой, Нина, Нина! Неужто никого лучше не нашла? Он же совсем больной! Ты ведь ребеночка захочешь, а от осинки не родятся апельсинки!»

...Незадолго до своего ухода Леня сказал: «Знаешь, Нинок, я очень перед тобой виноват». Я напряглась: ну, думаю, сейчас начнет поверять мне какие-то свои мужские истории, а мне они совсем не интересны. Но он заговорил о другом: «Я ведь не сделал для тебя ни одной картины». — «Господи, у тебя сколько фильмов?»

— «18». — «А у меня 60...» Он помолчал и говорит: «А обратила внимание, что ты у меня везде разная?» «Слава богу, — рассмеялась я, — что ни одной картины тебе не испортила. Во всяком случае, я своими ролями довольна...»

…Я брожу по нашей давно опустевшей квартире в «актерском» доме около метро «Аэропорт». Все здесь напоминает о Лене. Не только фотографии в стеллажах… Его любимые книги на полках: Чапек, Джером К. Джером, Олеша, Ильф и Петров, Зощенко... Смешные статуэтки осликов, которые он собирал долгие годы. Мои любимые французские духи Ма Griffe, подаренные мне Леней. В шкафу — потертая дубленка и «шапка Мономаха», которую ему преподнесли коллеги на 50-летие. На кухне — белоснежный Rosenlew… Когда-то холодильники этой марки были страшным дефицитом, и Леня купил: «Вот, Нинок, чтобы у тебя не было ни в чем недостатка...»

Мои британские кошки Масяня и Груша, которые приняли эстафету у «персиянки» Глории-Глаши, так же, как и прежняя, любят нежиться на желтом шелке стульев из знаменитого «гамбсовского» мебельного гарнитура.

Нина Гребешкова и Олег Голубицкий в к/ф «Испытание верности», 1954 г.
Нина Гребешкова и Олег Голубицкий в к/ф «Испытание верности», 1954 г.
Фото: РИА-Новости

После съемок «Двенадцати стульев» Леня выкупил оставшиеся четыре запасных стула. Они до сих пор стоят в кабинете…

Помните? «Ваши бриллианты почти что у меня в карманах. И вы меня интересуете лишь постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!» Или: «Вас, конечно, удивил ранний визит неизвестного мужчины». Или: «Железный парниша!» А «Конкурирующая фирма»? «Контора пишет»? «Хо-хо, парниша!»? «У вас вся спина белая!»?

Все эти и многие другие фразы из картины стали крылатыми.

Леня был серьезным, очень скупым на эмоции человеком. Ведь он, как и многие мои сокурсники, был фронтовиком. Причем... разведчиком
Леня был серьезным, очень скупым на эмоции человеком. Ведь он, как и многие мои сокурсники, был фронтовиком. Причем... разведчиком
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

И не только из этого фильма. Гайдаевские ленты разлетелись на цитаты. А все потому, что народ хотел смеяться — даже в такое суровое тоталитарное время. Но смешить людей, кстати, очень непросто. Леня не раз мне говорил:

— Все, не буду больше снимать комедии. Это так тяжко. Возьму мелодраму.

И тут же:

— Господи, люди так тяжело живут! Пусть посмеются.

Многие зрители, незнакомые с ним лично, искренне думали, что Гайдай, снимающий такие веселые и добрые комедии, сам записной остряк. Ничуть.

Леня был серьезным, требовательным, очень скупым на эмоции человеком. Ведь он, как и многие мои сокурсники, был фронтовиком. Причем… разведчиком.

В начале войны Гайдая мобилизовали в армию и отправили в Монголию объезжать лошадей. Монгольские лошадки очень низкие, и Ленины ноги задевали землю. Все над ним смеялись. Потом в картине «Кавказская пленница» он посадил Шурика на осла, и ноги героя волочились по земле. Гайдай считал, что это будет очень смешно.

Периодически к ним приезжал военком. Выстроит, бывало, всех и спрашивает: «Кто хочет на фронт? Шаг вперед». Ну, все ребята шагнули (похожий эпизод потом вошел в «Операцию «Ы» и другие приключения Шурика»). Потом спрашивает: «Кто немецкий знает?» Шагнул только Леня, а немецкий у него был на уровне иркутской средней школы!

Но его все-таки взяли в разведку. Он ходил за «языками». Как-то наступил на проволоку с миной. Взрывом его ранило, врачи хотели отнять ногу, резали раз пять. Леня вспоминал, что перед последней операцией хирург спросил его: «Ты кем хочешь быть?» — «Артистом». — «Без ноги?» — удивился хирург. И ногу ему сохранил… Но рана на ней мучила Леню до конца жизни.

…История нашей встречи очень проста. Мы учились во ВГИКе на одном курсе. Мне было 17 лет, он значительно старше… Такой серьезный, высокий, худой, в очках. К тому же староста курса, сталинский стипендиат. Доброжелательный и при этом… без столичного лоска. Не могу сказать, что сразу в него влюбилась. Вот репетируем. Сижу спиной к двери. Ребята заходят — один, второй… Вроде ничего не происходит.

Чем дольше мы с Леней общались, тем больше я его жалела — как-то чисто по-женски. Я не знала, что, оказывается, после наших ночных прогулок он опаздывал на последнюю электричку и не попадал в общежитие. Поэтому оставался ночевать на вокзале
Чем дольше мы с Леней общались, тем больше я его жалела — как-то чисто по-женски. Я не знала, что, оказывается, после наших ночных прогулок он опаздывал на последнюю электричку и не попадал в общежитие. Поэтому оставался ночевать на вокзале
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

А входит Гайдай — я чувствую его просто кожей. Вообще я его стеснялась. Боялась сказать глупость. Он ведь был старше на восемь лет, прошел войну…

Если честно — замуж выходить не хотелось. Мне казалось — это так глупо. А ухажеров было много. Предложения сыпались. За мной ухаживал Володя Иванов с 4-го курса, лауреат Сталинской премии — он сыграл Олега Кошевого. Еще меня встречал после института взрослый летчик. Передавал Лене: «Скажите, что Гребешкову ждут». Он знал, что Леня с моего курса. Леня входил и говорил: «Гребешкова, к тебе хахаль пришел».

Мы, актеры, тогда «варились» вместе с режиссерами. Мальчики и девочки. А ведь школу я, как и другие девочки, заканчивала «девчачью». И ребята над нами постоянно подшучивали. Мы частенько забывали, что они находятся рядом.

По привычке могли бесстыдно задрать юбку, чтобы поправить резинки на чулках. Парни просто сгибались пополам от хохота. А для режиссеров мы, будущие актеры, были как бы подопытными кроликами. И вот Леня пригласил меня в свою студенческую постановку «Отца Горио» Бальзака, предложив сыграть госпожу де Нусинген, дочку Горио. На француженку я походила очень мало, но Леня видел меня не такой, какой я была в реальности. Кстати, в этом отрывке мне надо было целоваться с Феликсом Яворским. Я заявила, что это будет только на генеральной репетиции. Леня удивился: «Ты что, никогда не целовалась?»

А я действительно уцелела! Казалось бы — студентка ВГИКа. Легкомысленная хохотушка вроде, а такие моральные устои. Я была воспитана так: «Умри, но не давай поцелуя без любви!»

Потом мы начали репетировать «Егора Булычева».

Я играла Антонину. Расписание репетиций составлял Леня. И почему-то наш отрывок всегда был последним. Я возмутилась: «Вы все поедете в общежитие в Лосинку, а я одна ночью должна добираться до дома через всю Москву!»

Леня спросил: «А что, тебя никто не провожает?» — «Нет». — «Ну, я тебя провожу».

И мы шли пешком — от ВДНХ до «Кропоткинской» — моего Гагаринского переулка. Зима, снег, я на каблуках… Мерзли, но было интересно: Леня рассказывал и о фронте, и о Монголии, и про свой Иркутск… Ему там казалось, что в Москве живут только красивые люди. И приехав в столицу, он удивился, что это не так.

Так мы целый семестр и пробродили по Москве. Все как бы в шутку. Как Шурик с Лидой в новелле «Наваждение» из «Операции «Ы».

И чем дольше мы с ним общались, тем больше я его жалела — как-то чисто по-женски. Вид у него был по утрам непрезентабельный: рубашка несвежая, синяки под глазами… Я тогда не знала, что, оказывается, после наших ночных прогулок он опаздывал на последнюю электричку в Лосинку, в общежитие. И оставался ночевать на вокзале. А утром сразу бежал в институт.

Когда мы прощались, просто чмокались в щеку. Никаких взрослых поцелуев. И вот в один прекрасный день мой кавалер вдруг заявляет:

— Что же это мы все ходим, ходим — давай поженимся.

Леня мне не раз говорил «Все, не буду больше снимать комедии. Это так тяжело. Возьму мелодраму».  На фото: съемки фильма «Иван Васильевич меняет профессию», 1973 г.
Леня мне не раз говорил «Все, не буду больше снимать комедии. Это так тяжело. Возьму мелодраму». На фото: съемки фильма «Иван Васильевич меняет профессию», 1973 г.
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Я восприняла это как шутку:

— Давай.

И забыла. На следующий день в институте интересуется:

— Ну что, паспорт принесла?

— Это еще зачем?

— Так мы же жениться собирались!

— Ладно, потом принесу.

Если честно — я себя не видела рядом с ним. Мы ведь смотрелись как Пат и Паташонок. На это Леня сказал: «Знаешь, Нинок, большую женщину я не подниму, а маленькую буду на руках носить!»

Такое галантное отношение к женщинам он перенял, видимо, от родителей, которых очень почитал.

Его отец, Иов Исидорович, работал экономистом, мама Мария Ивановна вела хозяйство. А родился Леня в маленьком городке на границе с Китаем — Алексеевске (ныне Свободный, где, кстати, несколько лет назад был открыт ему памятник). Потом семья переехала в Читу, затем в Иркутск, где Леня окончил школу и театральную студию.

Своих родителей он очень уважал. И хотя на фронте стал членом партии, но всегда в поездках заходил в церковь и ставил свечку Николаю Угоднику. Он считался их домашним святым покровителем. Такая же икона была и дома у его родителей…

Моя мама сначала встретила Леню без особого восторга. Она ведь хорошо знала моих однокурсников — все они были не москвичами, мама их подкармливала: готовила какой-нибудь вкусный супчик и приглашала на обед.

Кстати, только Леня у нас никогда не обедал — стеснялся. А ведь у него был больной желудок, и ему горячее было гораздо нужнее, чем другим.

Когда я сказала маме, что выхожу замуж за Гайдая, она только руками всплеснула:

— Почему за него?

— Ну, он мне нравится.

— Ты что, считаешь, что у него нет недостатков?

— Как ты не понимаешь? У каждого человека есть недостатки!

— Вот что я тебе скажу, дочка. Если ты сможешь всю жизнь мириться с его недостатками — выходи. Но если собираешься его перевоспитывать — напрасно потеряешь время.

Понять ее было можно.

Леонид Гайдай (в центре) и Нина Гребешкова на актерской вечеринке с друзьями: Ю. Никулиным, В Этушем, М. Меньшиковой
Леонид Гайдай (в центре) и Нина Гребешкова на актерской вечеринке с друзьями: Ю. Никулиным, В Этушем, М. Меньшиковой
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Правда, со временем они искренне полюбили друг друга. Мама варила ему, язвеннику, овсяный кисель. И как-то Леня мне даже заявил: «Зря я тебя в жены выбрал, ты меня все время ругаешь. Надо было на Екатерине Ивановне жениться».

А ведь долгое время многие не подозревали, что мы поженились. Свадьба была скромная, у нас дома в коммунальной квартире. Пришли родственники, соседи, студенты…

Леня получал 800 рублей как сталинский стипендиат. А я уже снималась, у меня были свои деньги. Кстати, Леня тогда обиделся, что я не взяла его фамилию. Но народ уже знал меня как Гребешкову. И он смирился.

А еще мне казалось, что Гайдай — фамилия красивая, но непонятно: то ли мужчина, то ли женщина… Мама-то у Лени была из Рязани — Любимова. Отец — украинец, сосланный еще в царские времена в Сибирь.

Самое смешное, что актрисой становиться я вовсе не собиралась. Мечтала быть учительницей начальных классов, но не получилось. Я дружила с дочерью поэта Владимира Луговского, Машей, — мы вместе заканчивали «девчачью» школу. И вот на ее дне рождения я заявила, что мечтаю стать педагогом. «Почему?» — спросил Луговской. — «Хочу сеять разумное, доброе, вечное». — «Вы знаете, есть другая профессия, которая сеет разумное, доброе, вечное. Не хотите стать артисткой?» — «Нет, что вы, это исключено».

Тем не менее Луговской посоветовал дочери после школы отнести мой аттестат во ВГИК — я даже не знала, что есть такой институт.

И мы с ней рискнули. Правда, документы не хотели брать — было уже 1200 человек в конкурсе. Но Маша упросила председателя приемной комиссии. На меня жалостливо так посмотрели: «Ладно, давайте». И в институт я прошла сразу. И даже еще не поступив, получила приглашение на пробы в картину «Смелые люди» — там я сыграла девочку с куклой. И весь мой Гагаринский переулок сразу начал считать меня звездой. Потом пошли другие роли. Фильмов тогда было мало, и каждую картину смотрели все и по несколько раз. А на третьем курсе я уехала в Ленинград — сниматься в картине «Честь товарища», в роли Гали Богачевой. Потом было «Испытание верности» у самого Ивана Пырьева. И понеслось… Тогда я считала себя хорошенькой.

Жить с Гайдаем было нелегко. Трудный человек. Не такой, как все. И эту «особенность» нужно было любить и уважать. А иногда — и страдать от этого
Жить с Гайдаем было нелегко. Трудный человек. Не такой, как все. И эту «особенность» нужно было любить и уважать. А иногда — и страдать от этого
Фото: PersonaStars.com

И вот мы собираемся встречать Новый год в Доме кино. Я сшила новое платье — красное, с золотыми бантиками. Глубокое декольте, туфли на шпильке. Чувствую, что очень даже ничего. Захожу при всем параде к Лене, который сидит и грызет, как червь, свои книжки.

— Ну как?

— Хорошо (это звучит без особого восторга).

— Нравится тебе?

— Нинок, ты должна понять, что ты некрасивая.

— Я? Зачем же ты на мне женился? Я должна быть для тебя самой красивой — тем более в новом платье!

— Знаешь, Нинок, у тебя столько других достоинств... Не надо казаться, надо быть самой собой.

Мне это все было странно. Сначала я его спрашивала еще:

— Лень, ты меня любишь?

Он делал глаза больше очков:

— А что, об этом надо говорить?

— А как ты думаешь? Молодой женщине приятно слышать, что ее любят.

— Нина, ты еще многого не понимаешь.

Кстати, Леня оказался очень ревнивым. Я это чувствовала. Я говорливая, а он молчун. Всегда слушал. У него все откладывалось, я же все выплескивала наружу. И если он видел, что у кого-то ко мне явный интерес, то молча переживал.

Сам же… был очень обязательным человеком. Очень порядочным. Изменял ли он мне? Мне это было неинтересно. И ему, думаю, тоже. Хотя он был очень увлекающимся. Любил всех своих героинь — наслаждался эксцентричностью Селезневой, прелестью Варлей... И я не ревновала, а как бы влезала в его шкуру. Я ему все разрешала. Пользовался ли он этим — не знаю.

Он очень любил красивых женщин. Но издалека — из-за своей застенчивости. Например, едем с ним в метро. Он говорит мне:

— Посмотри, какая красивая женщина!

— Сейчас выйдут, я посмотрю (в вагоне было много народу).

Он нагибается ко мне и ахает: — Нинок!

Да ты же ничего не видишь! Как же ты живешь?

Как-то в Таджикистане на приеме он увидел балерину:

— Нинок, посмотри какая!

И мне так захотелось, чтобы ему стало хорошо, — почти по-матерински! Подхожу к девушке и говорю:

— Вон там напротив стоит длинный в очках — он хочет пригласить вас потанцевать, но стесняется. Пригласите его сами, пожалуйста.

Смотрю — она идет и приглашает его. Леня весь расцветает от счастья..

Режиссер Миша Богин (он стоял рядом) мне говорит:

— Я все видел! Таких хитрых женщин, как ты, еще не встречал!

Меня часто спрашивали, почему я не играю в Лениных фильмах.

Дочерью занималась в основном я. Когда Оксана была маленькой, я задыхалась от нежности и восторга. Насмотреться на нее не могла. А Леня только плечами пожимал: «Ребенок как ребенок»
Дочерью занималась в основном я. Когда Оксана была маленькой, я задыхалась от нежности и восторга. Насмотреться на нее не могла. А Леня только плечами пожимал: «Ребенок как ребенок»
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Я отшучивалась: «И кто я там буду, может, пес Барбос?»

Но вот с «Кавказской пленницы» началось. Я даже отказалась сниматься на киностудии им. А. Довженко в главной роли, не задумываясь, поехала с Леней на юг. А все дело в том, что надо было следить за его здоровьем, быть рядом. Ведь помимо язвы он в 30 лет переболел туберкулезом. Ему был показан юг, он очень любил Крым и Пицунду. А снимали мы «Пленницу» в Алуште. Я и дочку (у нас уже родилась Оксанка) туда прихватила. Леня предложил мне сыграть врача-психиатра, я согласилась. Помните: «Делириум тременс — горячка белая»?

С тех пор я играла почти во всех его фильмах.

Но — эпизоды.

Работа была для него главным. Когда он не работал — болел. Начинал работать — выздоравливал.

А какой Леня был в быту! Приходит и говорит: «Нинок, у тебя лампочка перегорела». — «Где?» — «Да у меня на столе!» — «Так у кого лампочка перегорела?»

Наступало воскресенье — Леня с утра появлялся с цветами. Обычно это были красные розы. Я ругала его, что он тратит деньги. Зимой цветы были дорогие.

Однажды я взмолилась: «Лень, все. Устала. Больше не могу. Все на мне. Ты занимаешься творчеством, тем, что тебе интересно. А я как вол везу весь дом. Я уезжаю к маме». Он молчал, молчал... А потом тихо так говорит: «Ну как же ты не понимаешь: если ты уйдешь — я погибну...»

И я не ушла…

Но жить с ним было нелегко. Трудный человек. Не такой, как все. И эту «особенность» нужно было любить и уважать. А иногда — и страдать от этого. Он же никогда не скандалил, а просто замыкался в себе. Молчал. А я гадала, что же случилось. Если я кого-то критически обсуждала — он вставал и молча выходил. Я однажды спросила: «Почему?» Он ответил: «Я не хочу видеть тебя такой». Ему были неприятны любые сплетни. Когда я говорила про кого-то, что этот человек подлец, он убегал от разговора. Я неслась вслед:

— Ты послушай!

— Ну хорошо. Не приглашай его в гости. Не пей с ним чай. Ну не убивать же его!

Леонид Гайдай с Юрием Никулиным, Андреем Мироновым и Романом Филипповым на съемках картины «Бриллиантовая рука»
Леонид Гайдай с Юрием Никулиным, Андреем Мироновым и Романом Филипповым на съемках картины «Бриллиантовая рука»
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Мое счастье, что я поняла, что переделать его не только невозможно, но и не нужно. Он такой родился — со своим эксцентричным мышлением, восприятием мира, отношением к людям.

Дочерью занималась в основном я. Когда Оксанка была маленькой, я просто задыхалась от нежности и восторга. Насмотреться на нее не могла. А Леня только плечами пожимал: «Ребенок как ребенок. Нормально спит». Правда, когда Оксана подросла, с удовольствием брал ее на всякие концерты-фестивали. Оксана очень хорошо знала английский, и с ее помощью Леня мог общаться с иностранцами.

У Оксаны обнаружились и актерские способности, Леня спрашивал: «В артистки пойдешь?». — «Не хочу сидеть у телефона и ждать, когда меня позовут».

Она считает актерскую профессию слишком зависимой.

А вот с внучкой обожал возиться, кормил ее. Оля родилась в Малайзии, где работал зять. Леня увидел ее, когда ей был год, и просто обалдел от счастья. Они часто играли «в больницу». Леня был как бы больной, а она ему выписывала «Ретцепт. Аспиринт».

С собакой была эпопея. Выбирали ее пять лет! Леня хотел большую. Я — маленькую. Оксанка — породистую. Был полный раздрай во мнениях. И вот одноклассник Оксанки подарил щенка, фокстерьера Ричи. Первые три ночи щенок спал на Лениной ноге. Потом я пошла на рынок, купила коробку, вырезала в ней дырку, настелила тряпок — сделала домик для Ричи.

Леня любил с собакой гулять. И всегда смотрел афишу в кинотеатре «Баку», это рядом с нашим домом.

Радовался: «Ты знаешь, три мои картины идут. А ведь прошло 20 лет после съемок!» Покупал билет, шел и смотрел свое кино. А потом делился: «До сих пор зрители смеются в одних и тех же местах».

Сам же шутил очень оригинально. Однажды я застала его играющим с еще маленькой Ричи в кабинете. Но как? Перед ним — тарелка с косточкой из борща. Леня стоял на четвереньках напротив Ричи и рычал на собаку. Я ужаснулась:

— Леня, что ты делаешь?

— Мы играем.

— Посмотри, что с ковром сделал.

— Ничего, мы его в чистку отдадим.

Меня часто спрашивали, почему я не снимаюсь у Лени. Я отшучивалась: «И кто я там буду, может, пес Барбос?» Но вот с «Кавказской пленницы» началось. С тех пор я играла почти во всех его картинах. Нина Гребешкова и Нонна Мордюкова в фильме «Бриллиантовая рука»
Меня часто спрашивали, почему я не снимаюсь у Лени. Я отшучивалась: «И кто я там буду, может, пес Барбос?» Но вот с «Кавказской пленницы» началось. С тех пор я играла почти во всех его картинах. Нина Гребешкова и Нонна Мордюкова в фильме «Бриллиантовая рука»
Фото: РИА-Новости

В конце концов Ричи сдалась и ушла, гордо подняв голову. Я не выдержала:

— Леня, знаешь, что она тебе сказала? Жри!

— Ну зачем так грубо?

Кстати, с Ричи он зачастую разыгрывал гостей. Как-то к нам приехал режиссер из Киева. Леня спрашивает: «А ты читал потрясающую статью в «Правде»? Нет? Ричи, принеси «Правду». И собака тащит в зубах нужную газету. Гайдай открывает ее: «Ой, этой статьи здесь нет. Ричи, а ну-ка дай «Известия». Собака приносит «Известия»! И так восемь разных газет принесла. Наш гость ошалел: «Она у вас читать умеет?» Леня потешался — ведь он просто клал газеты в строгом порядке.

С животными у него были связаны свои приметы. С кошками, например. Вы заметили, что в каждой его картине обязательно были эпизоды с кошками?

Особенно он уважал черных. Кстати, Леня сам мяукал и лаял в картинах за котов и собак. Помните в «Наваждении» эпизод, когда Шурик с Лидой пытаются обмануть злого пса? Так это сам Леня рычал.

Раз в три года у нас наступала эпопея.

— Леня, все закоптилось, мне хочется ремонта.

— Ты что? У нас так все хорошо, так чисто.

— Нет, надо делать ремонт.

— Ну, сейчас нельзя — я еще не определился, что буду делать. Вот определюсь — тогда начнем.

Наступал подготовительный период очередного фильма.

— Будем делать ремонт, Леня?

— Ты что?

Нина, сейчас самый ответственный момент. От того, кого возьму сниматься, все зависит. Вот начну снимать, и начнешь свой ремонт.

Приближаются съемки.

— Леня, я начну ремонт.

— Ты что? Сейчас самое главное. От того, что получится, зависит картина.

Потом наступал монтаж — а у меня уже были куплены краски, кисти… Потом премьера.

— Ну все? Приступаю к ремонту?

— Нет, я должен определиться, что буду делать дальше.

С внучкой Гайдай обожал возиться, кормил ее. Оля родилась в Малайзии, где работал зять. Леня увидел ее, когда внучке был год, и просто обалдел от счастья. Они часто играли «в больницу». Леня был как бы больной, а она ему выписывала «Ретцепт. Аспиринт»
С внучкой Гайдай обожал возиться, кормил ее. Оля родилась в Малайзии, где работал зять. Леня увидел ее, когда внучке был год, и просто обалдел от счастья. Они часто играли «в больницу». Леня был как бы больной, а она ему выписывала «Ретцепт. Аспиринт»
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Такая сказка про белого бычка. Лишь когда он уезжал в экспедицию, я ухитрялась провернуть операцию «ремонт» дней за пять—десять и приезжала к нему, просто высунув язык от усталости.

Мало кто знает, что при всенародной известности мужа мы жили очень скромно. Леню нельзя было назвать кормильцем семьи. Это в Америке он стал бы миллионером. Правда, по советским меркам мы казались состоятельной семьей. В 1958 году купили за 120 тысяч кооперативную квартиру. Чтобы собрать эти огромные деньги, я снималась на студии в Алма-Ате — там больше платили, тем более за главные роли. Внесли 30 процентов, а потом все деньги уходили на кооператив. Въехали с одной раскладушкой и книжным шкафом. Потом годами обзаводились хозяйством.

А во времена перестройки мы стали скромными пенсионерами. Помню, при начислении мне пенсии получилась очень маленькая сумма. Села я на кухне писать в Свердловск, Одессу, чтобы мне прислали расчетные листы. Подходит Леня: «А что это ты делаешь?» — «Да вот, документы для пенсии собираю». — «Тебе что, на хлеб не хватает?» — «Хочу хлеб с маслом». — «Я куплю тебе хлеб с маслом».

Честно говоря, верилось в это с трудом.

В 1993 году в последнем своем интервью Леня сказал, что из преуспевающего режиссера за год он «превратился в нищего пенсионера».

Скромности он был феноменальной. Это меня, честно, бесило. Но именно таким и нравился. Еще он был невероятно самоироничен, никогда не понимал, как можно сказать о себе: я мэтр или мастер...

Не гнался и за званиями, спокойно относился к номенклатурным радостям.

Вообще наград у него было мало. Леня любил повторять цитату из Грибоедова: «Чины людьми даются, а люди могут обмануться». Ордена он называл «цацками». Как-то вошла — он заполняет какие-то бумаги. «Зачем, Леня?» — «Цацку какую-нибудь дадут». И звание народного СССР ему дали тоже очень поздно… Но мужу было все равно. Он не понимал, зачем артисту вообще звания. Как их можно просить? Он и меня так в какой-то мере воспитал. Если заслужила — то дадут. А сама хлопотать не буду.

Он даже обижался, когда, представляя его, люди вспоминали какие-то его звания и регалии: «Скажите просто — режиссер-постановщик Леонид Гайдай». Он и тогда считал, что это — бренд, выражаясь современным языком.

Мы прожили вместе ровно 40 лет. Не могу сказать, что я его любила, но ценила безмерно. Я понимала, что он уникален. Единственный в своем роде
Мы прожили вместе ровно 40 лет. Не могу сказать, что я его любила, но ценила безмерно. Я понимала, что он уникален. Единственный в своем роде
Фото: Из архива Н. Гребешковой/фото:Алексей Абельцев

Это — уже реклама. Сегодня трудно представить, что его фильмы — лидеры проката — собирали по 80 миллионов зрителей!

После «Двенадцати стульев» мы все-таки купили машину — «Жигули». Леня обожал водить, хотя особых способностей к этому не имел. Для режиссера он слабо разбирался в технике. Регулярно сжигал стартер, прогревая машину. Я же оказалась способной. Даже сама сконструировала электрозажигалку из вязальной спицы — обычную было трудно достать, а портились они у нас непрерывно. Доверчивый неумеха Шурик в «Кавказской пленнице» — это отчасти и Леня...

Ну а машину уж перебирала по винтику, она всегда была в полном порядке. И все-таки мы ее разбили. И тут как раз на «Мосфильм» новую партию прислали, я уговорила Леню сходить к директору студии Сизову попросить машину.

Скромный Гайдай снова попросил «Жигули». Мол, жена только в ней до педалей достает. А Сизов удивился: как-то несолидно. И выделил «Волгу». И тут вдруг Театру киноактера, где я работала, тоже выделили машины. И я купила себе «Жигули», на которых возила Леню на студию. А на фазенду ездили на его «Волге».

Фазенда, дача…. Это была его заветная мечта. Мы лет десять иcкали подходящую. Наконец вступили в мосфильмовское товарищество под Звенигородом. Купили участок, оказалось, что домик гнилой. Пол весь в грибке. Пришлось дачу ломать по частям. Но Леня очень полюбил землю и всякое садоводство. Привез из Крыма семечко лаврового листа. Этот лавр своими корнями разворотил нам не один горшок.

— Ну что, Леня, теперь бочку будем для него ставить?

— Ну хорошо.

Посадим его на даче.

— Он замерзнет!

— Не замерзнет. Я шатер поставлю.

И поставил. Приезжали весной — первым делом бросался к нему. Радовался свежему побегу. Этот лавр теперь растет у нас дома. А сама дача сгорела в 97-м году. Ее подожгли. Но друзья помогли восстановить…

…Мы прожили вместе ровно 40 лет. Не могу сказать, что я его любила. Но ценила безмерно. Я понимала, что он уникален. Единственный в своем роде. А «любить»… Мне не нравится это слово.

Оно всего не вмещает. Можно любить борщ. Или кофе. Или падающий снег. У меня было другое. Такое щемящее нежное чувство. Если ему было плохо — мне было просто не по себе. Например, когда люди без юмора обижали его какими-то идиотскими рецензиями. Кстати, он и меня иногда осаживал, когда я заводилась:

— Нинок! У тебя, оказывается, нет чувства юмора.

Это было самое большое оскорбление. И тогда я замыкалась. Хотя и понимала, что он говорит несерьезно.

Анекдоты он любил слушать, но не рассказывать. Например, я знала один анекдот, не очень приличный, но по нынешним временам совсем невинный. И когда, сидя в компании, заявляла, что хочу его рассказать, он реагировал так: — Нинок!

Когда умер Гайдай, у меня было 60 картин, а сегодня уже 86! И все это благодаря Лене: люди, которые любят и уважают моего мужа, приглашают меня сниматься
Когда умер Гайдай, у меня было 60 картин, а сегодня уже 86! И все это благодаря Лене: люди, которые любят и уважают моего мужа, приглашают меня сниматься
Фото: PersonaStars.com

Твой анекдот еще рано рассказывать!

Шло время, люди выпивали, закусывали, в ход уже шли крупно-соленые анекдоты. Я опять:

— А вот я знаю такой анекдот…

Он брал за руку и тихо говорил:

Твой анекдот уже поздно рассказывать.

…Последние годы ему пришлось нелегко. Он страдал — на ноге открылась старая рана плюс эмфизема легких. Причем Леня много курил. И бороться с этим было бесполезно. Но он был счастливый человек — всегда жил только тем, что ему интересно. Например, любил играть в карты или на «одноруких бандитах». И хотя проигрывал много денег, остановить его было нельзя.

— Леня!

Так никто не живет!

— Как никто? Я так живу.

И спорить было бесполезно.

Я всегда понимала, что мне в жизни повезло: у меня самый лучший на свете муж, от которого прекрасная дочь, да и работой я не обижена. Но все когда-нибудь кончается…

Это случилось в ноябре 1993 года. Он умер, как говорится, у меня на руках от воспаления легких — тромб заклинил легочную артерию. Плюс сердечная аритмия. Вот только что мы с ним разговаривали — о земле на нашей даче, о посаженном чесноке, и — все, через минуту его не стало. Я даже не сразу поняла, что осталась одна.

Хорошо, что Леня не мучился, что я была рядом. Иначе бы терзалась: «Он звал на помощь, а ему не помогли». А еще хорошо, что я смогла его похоронить. Если бы я ушла первая, что бы он делал? Хорошо, что в ту трудную минуту рядом оказались друзья: Леонид Куравлев, Юрий Волович, Наталья Варлей, Дмитрий Харатьян, Аркадий Инин... Без них я пропала бы. Они помогли и когда на сороковины нашу квартиру залило кипятком сверху. Я сразу сказала:

— Это Леня-Водолей. Только понять не могу — почему кипятком?

Вообще я счастливый человек. Когда умер Гайдай, у меня было 60 картин, а сегодня уже 86! И это опять-таки благодаря Лене: люди, которые любят и уважают моего мужа, приглашают меня сниматься. Я чувствую, что он следит за мной ОТТУДА. Иногда даже слышу его шаги по квартире — вот пошел на кухню, ставит чайник, вот-вот спросит: «Нинок, чай пить будешь?»

Он до сих пор помогает. Может, считает, что недодал мне что-то... Думает, пусть, Нинок, тебе будет хорошо.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог