Михаил Турецкий: «Тема любви долго была закрыта»

Секрет счастливой жизни этой пары состоит в том, что муж большую часть времени находится на гастролях.
Татьяна Зайцева
|
05 Сентября 2008
Название «Хор Турецкого» выбрано по реальной фамилии его создателя.
Название «Хор Турецкого» выбрано по реальной фамилии его создателя.
Фото: Фото из семейного альбома

«Почему ты грустный, папа?» — спросила 8-летняя девочка своего отца Михаила Турецкого. «Потому что у меня нет ни магазина, ни нефтяной вышки. Есть только звуки, которые я никак не могу продать. Но ведь надо на что-то жить…» «Не расстраивайся, — сказала дочка, — ведь ты несешь людям радость, а это намного лучше, чем магазин или вышка». Такой вот диалог состоялся в 90-е годы между нынешним руководителем и создателем «Хора Турецкого» и его ребенком.

И именно после этого разговора начался триумф удивительного музыкального коллектива.

— Михаил, ваш «Хор Турецкого» — явление совершенно эксклюзивное, не имеющее в мире аналогов, то, что называется штучным товаром. Необычный репертуар, ни на что не похожий музыкальный стиль. Вы собрали 10 мужских голосов всех существующих в мире тембров и оттенков — от самого низкого баса-профундо до самого высокого тенора-альтино. Вы поете все — от духовных храмовых песнопений до лучших фрагментов мировой поп-культуры, причем на 10 языках. И, наконец, вы единственный в мире танцующий хор. А откуда вы вообще взялись?

— Всю жизнь я очень любил синтетическое искусство.

Мне не нравились ни опера, ни балет в чистом виде, я предпочитал мюзикл. Но в конце 80-х годов мюзиклов в нашей стране практически не было. Тем не менее один очень талантливый человек — Юрий Шерлинг, руководитель театра «Школа музыкального искусства», уже много лет пытался протащить идеи мюзикла на территорию Российской Федерации. Наши интересы совпали. Поэтому, окончив Институт имени Гнесиных, я пришел к нему и сказал: «Я дирижер-хормейстер, хочу у вас работать». «Хотите — работайте. С артистами», — ответил мне Юрий Борисович. И началась титаническая работа по программе Шерлинга, суть которой состояла в том, что балеруны учили оперных и драматических артистов двигаться, а «оперники» в свою очередь давали остальным уроки вокала. В результате мои «балетные» по-настоящему запели. Я был потрясен.

Их потрясение было еще больше, меня стали называть Маэстро… Возможно, все так же продолжалось бы и дальше, но тут в ректорат Гнесинки пришел запрос на хормейстера для мужской хоровой капеллы при Московской синагоге — дабы возродить хоральное пение. Мне предложили создать ее и возглавить, а всю финансовую сторону вопроса брал на себя американский благотворительный фонд. Меня как музыканта это предложение крайне заинтересовало, и я решился. На дворе был 1989 год, вовсю шла перестройка, возрождались традиции, в числе которых и традиция духовного пения разных конфессий. Шерлинг, когда я пришел к нему увольняться, сказал: «Миша, здесь ты — звезда, а еврейский хор — это тупик. Куда ты уходишь?» «Юрий Борисович, — ответил я, — дайте мне взять свой шанс». Мне было 27 лет, и я не мог отказать себе в удовольствии сделать собственный проект. Я собрал музыкантов, в основном из тех, с которыми дружил, и мы начали работать.

«Теща стала просить меня подписать документы на отказ от дочери. Но я категорично сказал: «Ничего подписывать не буду. Евреи от своих детей никогда не отказываются»
«Теща стала просить меня подписать документы на отказ от дочери. Но я категорично сказал: «Ничего подписывать не буду. Евреи от своих детей никогда не отказываются»
Фото: Марк Штейнбок

И уже в 90-м году мой хор впервые выступил публично — это я и считаю рождением коллектива. Очень скоро нас признали лучшими в мире исполнителями еврейской духовной музыки. Помню, первые гастроли в Европу оплачивал все тот же фонд. Мы — из страны тотального дефицита, как и все советские люди, совсем безденежные. А тут заводят нас в магазин одежды и говорят: то, что нужно, можете взять бесплатно. Через минуту с полок смелось все — не постеснявшись, мы взяли все, что смогли унести. Но перед выходом спели — в знак благодарности сотрудникам этого чудо-магазина. Эффект был сумасшедшим… Так уж случилось, что через некоторое время отношения с тем фондом пришлось разорвать. Мы хотели расширять нашу деятельность, выходить из синагог на концертные площадки, дарить это потрясающее искусство людям всех национальностей.

Но нам говорили: «Нет. Никакого концертного уровня нам не надо, у нас другие задачи». Стало очевидно, что их интересует не искусство, а только политика и личные интересы. И я сказал: «Что ж, ухожу, буду создавать другой коллектив». Без ложной скромности признаюсь: хор в полном составе пошел за мной. Мы начали сами искать инвесторов, с их помощью выступали, разъезжали по миру. Кое-что заработали. Но у нас не было никакой защиты — ни статуса, ни крыши. А классический хор без спонсора и без покровителя вообще не может существовать — это не коммерческий продукт, и он не в состоянии себя окупить. Наконец нам предложили годовой контракт в Америке, правда только половине коллектива. И мы разделились — часть группы стала работать за океаном, чтобы содержать других музыкантов здесь, в России, и не дать им погибнуть.

Вот тогда и зародился прототип сегодняшней модели хора — этакое арт-шоу, в основе которого музыка всех времен и народов на разных языках. На самом деле у нас получился такой вокальный спецназ: мы можем спеть все, что есть в природе, включая телефонный справочник, что и продемонстрировали в одной из телепрограмм… Но хотя пели мы много, денег на развитие коллектива, на его раскручивание катастрофически не хватало. И главное — не было статуса, а значит, ни кола ни двора. И тогда я сделал судьбоносный шаг — обратился к Иосифу Давыдовичу Кобзону и попросил его взять нас в свой тур по стране. Дозванивался и уговаривал долго, отчаянно, и все же он совсем не хотел тащить за собой лишних 10 человек. Но я уговорил-таки его, можно сказать, навязал себя: «Ну поверьте, ну давайте хоть попробуем.

Не понравится — выкинете нас через пару концертов!» Мы проехались по многим городам вместе с Кобзоном, дали сто концертов, нас увидели, признали. Итогом всего этого стала наша встреча с Юрием Михайловичем Лужковым. Посмотрев на нас внимательно, он сказал: «И правда, достойнейший коллектив, мы даем им государственный статус». С этого момента прошло ровно десять лет. Где мы только не выступали за это время! Вот приезжаем в какой-нибудь провинциальный городок, где 95 процентов публики никогда не были ни в консерватории, ни в оперном театре. И понятно, что никогда до консерватории не доедут. А мы им все это приносим в сжатом виде, исполняя мини-мюзиклы, мини-оперы, да еще в соединении с новейшими музыкальными тенденциями хип-хопа и R`n`B — и все это вживую, работая как в последний раз.

Фото: Марк Штейнбок

То есть люди имеют у себя в глубинке Лас-Вегас, Бродвей, Большой театр и даже канкан из «Мулен-Руж».

— А почему у хора такое своеобразное название — не по аналогии же с «Турецким маршем» Моцарта или тем более с сериалом «Марш Турецкого»?

— Нет, конечно. Название выбрано по фамилии создателя хора. И, по-моему, звучит козырно. Это не псевдоним, а реальная фамилия моей мамы — она у меня и в паспорте, и в свидетельстве о рождении записана. В свое время мама попросила отца записать нас с братом на ее фамилию. «Эпштейнов много, — объясняла она, — а Турецких нет. Пусть хоть через детей фамилия сохранится». У нее все родные погибли, никого не осталось. Папа не возражал.

Судьба моих родителей, проживших вместе 66 лет, уникальна. Папа приехал в Москву в 31-м году, чтобы учиться в педагогическом техникуме. После окончания поступил в Академию Внешторга, а потом ушел на фронт и четыре года, что называется, от звонка до звонка, провел на войне — в пехоте, рядовым. Мама в это время работала в эвакуации — в госпитале санитаркой. А перед войной мой 27-летний отец поехал к родственникам в Белоруссию, в Минскую область. Оказавшись по случаю в одном бедняцком доме в Пуховичах, увидел 17-летнюю девушку и с ходу сказал ее родным: «Мне нравится эта девочка. Женюсь!» Родня, быстро посовещавшись, возражать не стала: «Все-таки человек из Москвы приехал, не обманет». На следующий день уже все местечко знало о том, что «какой-то столичный чокнутый забирает с собой Бэлку Турецкую…» Через десять месяцев в Пуховичи вошли немцы и уничтожили всю семью моей мамы: мать, отца, бабушку, дедушку, дядю, тетю, брата, сестру — всех!

Они попали в самый эпицентр Холокоста. Маме потом рассказали, как все это произошло. Трое суток люди сами себе копали могилу под дулами немецких автоматов. Автоматчики говорили: «Копайте и сходите туда». Потом всех закапывали живыми. Мы впоследствии приезжали туда, видели эту общую могилу и надпись: «Здесь покоятся 1200 евреев, погибших от рук немецко-фашистских злодеев». Сумасшедший стресс, который мама пережила, остался в ней на всю жизнь, да и мне как-то передался…

— Родители жили дружно?

— Нормально. Была ли у них какая-то особенно пылкая любовь, страсть? Не знаю, я таких проявлений никогда не видел. Но при этом ни разу не слышал ни грубости, ни скандалов.

Как-то умели они жить, не мешая друг другу. Разумеется, мама, как и все еврейские женщины, периодически наезжала на отца, но он отмалчивался. Ее это раздражало, и она требовала: «Ну скажи же что-нибудь!» А он все равно молчал, думал, наверное: «А чего говорить, для какой надобности?» Папа как-то всегда был занят своей жизнью. Помню, в 28 лет я сел перед ним и сказал: «Пап, за 28 лет ты мне сказал 28 слов, давай все-таки поговорим с тобой. О жизни». Как ни удивительно, папа согласился. И, кстати, он оказался крайне интересным собеседником. Он ведь интеллектуал, человек очень начитанный, заядлый театрал, знает миллион стихов, никогда не скажет корявой фразы. Просто не считал, наверное, что с детьми ему интересно будет разговаривать — не о чем, да и некогда.

Что я узнал от отца? Ну, к примеру, то, что дед мой, то есть его отец, был известным на всю Могилевскую область кузнецом. Здоровый был мужик, высокий, статный, но умер рано — в 42 года в 1927 году от воспаления легких. Поздней осенью сделал кому-то срочную работу, потом выпил чай с малиной, вышел на улицу и простудился. За 10 дней сгорел из-за того, что не было антибиотиков. И вот иногда я думаю: мог ли этот человек хоть на секунду представить, что все его шестеро детей будут жить в Москве и один из них в начале XXI столетия торжественно отметит свое 95-летие, а внук станет заслуженным артистом России и будет выступать на сцене в Кремле четыре вечера подряд при полном аншлаге, как это было на весенних концертах в 2008 году?..

Папа мой работал мастером цеха на швейной фабрике, при том, что имел высшее экономическое образование, а мама была воспитательницей в детском саду, а позже — накатчицей ткани на той же фабрике.

«Я хотел наследника — как творческих идей, так и сберегательных книжек. Но на свет появилась Эммануэль. Совершенно балдежная девчонка. Мой характер: такая же беспокойная. И тоже все время поет. Природа — ничего не попишешь»
«Я хотел наследника — как творческих идей, так и сберегательных книжек. Но на свет появилась Эммануэль. Совершенно балдежная девчонка. Мой характер: такая же беспокойная. И тоже все время поет. Природа — ничего не попишешь»
Фото: Марк Штейнбок

Царствие ей небесное, она умерла полтора года назад — ей было 84 года. А отец, к счастью, жив. Он у меня уникальный. В свои 95 ему до сих пор интересно жить, не скучно и всегда есть чем заняться. Норовит еще на коньках покататься или поехать куда-нибудь самостоятельно. Но сейчас я уже не позволяю: «Слушай, — говорю, — я просто боюсь отпускать тебя одного». А его эта опека напрягает: «У меня есть две ноги, мне Господь сохранил их после войны, и я имею право использовать их по назначению!» Папа не цепляется за жизнь, прекрасно понимая, что она не вечна, но при этом он никогда не хандрит. Скажет только иной раз с улыбкой: «Жить осталось на глоток!» В общем, молодец, держится. Только когда стоял на кладбище во время похорон матери, сказал: «Какая все-таки короткая жизнь…»

Жили родители в Москве и меня с братом здесь же родили.

Александр старше на 15 лет. Он очень талантливый и предприимчивый человек. Окончил авиационный институт, но денег инженерам платили совсем мало, и Саша занялся коммерцией. К сожалению, хорошего, надежного плацдарма для развития своего бизнеса так и не нашел. Теперь работает в нашем хоре администратором. Много чего полезного делает… Жили мы в коммуналке — четыре семьи в одной квартире. Один сосед там был особенно прикольный: старый машинист, ходил в пижаме и носил на ней орден Ленина. Когда приходил мой старший брат со своими друзьями-сокурсниками, он говорил: «Ну что, израилев черт, привел свою артель?» А завидев нашу маму, кричал: «Сионистка!» Она в долгу не оставалась, кидала ему в ответ: «А ты фашист!»

Он с обидой парировал: «Мы в своей стране живем». И когда ему кто-то звонил по телефону, отвечал: «Фашист Алексеев слушает. Мы с сионистами живем». Меня, маленького, он иногда в отсутствие родителей побивал. Я вырывался, прятался в туалете, а он барабанил по двери и орал: «Открывай, чертова сионистская морда!» Весело было... А потом так получилось, что я спас этого человека от смерти. Прорвало краны, и ванную начало заливать водой. Он там упал и не мог подняться, так как был после инсульта. Начал захлебываться. И я, 14-летний пацан, вытащил его оттуда и перенес в комнату. Вся эта история завершилась символично. Несколько лет спустя, когда мы переехали уже в отдельную квартиру, жена этого человека пришла к моей маме и сказала: «Нам жить осталось мало, хотим исповедаться. Простите нас за все, мы были неправы.

Мы таких хороших людей, как вы, никогда больше не видели».

— Судя по занятиям ваших ближайших родственников, вам не была предначертана музыкальная стезя.

— Генетически, пожалуй, нет. Но те, кто знал меня с детства, утверждают, что петь я начал раньше, чем говорить, — в год и два месяца уже мурлыкал, а в два-три года реально пел песни, не понимая даже еще их смысла. В 6 лет легко подбирал мелодии и напевал под них, то есть природная музыкальность была очевидна. Помню, залезал к папе в воскресенье в постель, и мы с ним вместе пели, мне это очень нравилось. Разумеется, родители хотели, чтобы я занимался музыкой. Приведя меня в музыкальную школу, мама произнесла сакраментальную фразу: «Я хочу учить своего ребенка музыке.

Сколько это стоит?» Ей показали прейскурант, мама пробежала список глазами: фортепиано — 20 рублей, скрипка — 15, виолончель — 12, труба — 7, флейта — 3. И в самом конце списка увидела: флейта-пикколо — 1 рубль 50 копеек. «Вот это нам пойдет!» Таким образом, не во вред семейному бюджету мама ввела меня на музыкальную стезю.

А однажды к нам в гости пришел двоюродный брат отца Рудольф Баршай — знаменитый музыкант, альтист, создатель и в то время руководитель Московского камерного оркестра, вскоре уехавший из нашей страны на Запад. Впоследствии он руководил Штутгартским, Лондонским и Токийским оркестрами. Так вот, этот великий человек в разговоре за обедом поинтересовался: «А что делает Миша?» «На флейте играет», — рассказали ему.

«Я забрал дочку с собой в Майами и туда же привез маму — на помощь».С мамой Бэлой Семеновной и дочерью Наташей. 1995 г.
«Я забрал дочку с собой в Майами и туда же привез маму — на помощь».С мамой Бэлой Семеновной и дочерью Наташей. 1995 г.
Фото: Фото из семейного альбома

«Ты что, флейту любишь?» — спросил он меня. «Мама сказала играть, вот и играю», — ответил я. «А ты сам что любишь?» — «Петь». — «Ну-ка спой чего-нибудь!» Я спел, и он сказал: «Послушайте, а чего же Миша на флейте играет? Он петь должен. И учиться ему надо в хоровом училище имени Свешникова». Тут же позвонил директору и попросил того меня прослушать… Меня взяли сразу, так как, по их словам, обнаружили во мне исключительные музыкальные данные. По возрасту я попал в пятый класс, а все остальные дети учились с первого. Пришлось мне заняться игрой в догонялки. И это было очень тяжело — вставал в пять часов утра, ехал в школу и занимался там до начала уроков, поскольку в коммуналке играть на фортепиано было невозможно. Вот сейчас не могу себе даже представить, чтобы мои дети смогли жить такой жизнью. Безусловно, у них такой необходимости и не будет, но зато и, как говорится, сталь не закалится...

Сначала я числился в сильно отстающих учениках, потом потихонечку стал нагонять, а окончил училище уже без троек. Поскольку вопрос о выборе профессии не стоял в принципе, в мою жизнь естественным путем, несмотря на огромный вступительный конкурс, пришел Институт имени Гнесиных, который несколько лет спустя я окончил с отличием.

— Одержимость музыкой не мешала вам обращать внимание еще на что-то? Девушек, например, успевали замечать?

— Мой отец говорит: «Впервые я узнал женщину в 24 года и не опоздал». Я же первый раз поцеловал девушку в 19 лет и, кажется, тоже не опоздал. До сих пор мне все это еще не надоело, честно скажу. Кстати, с момента первого поцелуя до решения жениться у меня прошел очень короткий промежуток.

И тут, я считаю, свою роль сыграло хоровое училище. Дело в том, что в нем девочек не было вообще. Только дважды в год, во время каникул, к нам, мальчишкам, приглашали барышень из педучилища. И мы от раза до раза с упоением, словно заключенные, отсчитывая дни, ждали этих романтических вечеров. А потом месяцами вспоминали их, обсасывая все детали. Возможно, если бы я развивался гармонично, с девочками, жениться не торопился бы. Но так сложилось, что я связал себя брачными узами в 21 год. Избранницей стала моя однокурсница по Гнесинке Елена — красавица, музыкант, певица. Мы любили друг друга, но, откровенно говоря, жениться я не собирался. Однако Лена забеременела. Помню, папа мне тогда сказал серьезно, по-мужски: «Парень, вы же любите друг друга, ну так иди теперь и разбирайся.

Прими правильное решение...» Сейчас моей дочке Наташе уже 24 года, она живет самостоятельной жизнью, работает юристом в банковском деле и, думаю, добьется в нем серьезных результатов. Когда-то хотела быть музыкантом, но потом увлеклась юриспруденцией и окончила юрфак. Мой музыкальный путь был слишком сложен, и я не хотел таких же испытаний для своего ребенка… Когда Наташа появилась на свет, я даже не понял, что это моя дочка. Привезли такого китаёза, чертенка маленького, — вроде как сестренка младшая родилась. А сейчас испытываю огромный кайф оттого, что у меня есть взрослая 24-летняя дочь. Когда где-то с ней появляюсь, у окружающих не возникает сомнения в том, что это моя подружка. Приходится объяснять, что это дочь, но люди все равно до конца не верят, говорят: «Ну, как скажете — дочь так дочь, это же ваше дело».

«Первый раз я вступил в брак в 21 год. Когда нашей дочке было 5 лет, ее мама трагически погибла...»
«Первый раз я вступил в брак в 21 год. Когда нашей дочке было 5 лет, ее мама трагически погибла...»
Фото: Фото из семейного альбома

Мне очень нравится ездить с Наташей отдыхать вдвоем. Проблемы отцов и детей между нами не существует, мы с ней настроены абсолютно на одну волну. У нас бывают моменты такого потрясающего единения душ, какого у меня с родителями никогда не было. Наташа со мной совершенно откровенна, и, по-моему, это здорово. А она знает, что у нее есть папа, он же одновременно и мама, который за нее горой…

— А папой и мамой в одном лице вы почему оказались?

— Так случилось, что в 89-м году, когда Наташе было пять лет, ее мама погибла в автокатастрофе. Отец моей первой жены ехал на машине с ней и ее братом из Литвы, со дня рождения сестры. То, что произошло, не поддается осмыслению, потому что мой тесть — человек военный — был педантом, аккуратистом во всех отношениях.

Никогда не нарушал правила, не попадал в аварии, все умел делать своими руками и, безусловно, ни за что не выехал бы на дорогу даже при какой-либо минимальной неисправности автомобиля. Видимо, что-то с ним произошло... По рассказам очевидцев, на 71-м километре трассы Минск — Москва машина выехала на полосу встречного движения, ударилась об автобус, а потом столкнулась с фурой. Лоб в лоб. И мгновенная смерть. Всех троих… По невероятному стечению обстоятельств я в это время вместе со своим педагогом тоже находился в Литве — мы поехали в гости к его аспиранту. Ночью лежу, читаю «Унесенных ветром». Уже половина третьего, а я не могу заснуть. Ну не спится, и все тут, хоть караул кричи. Казалось бы, молодой 27-летний парень — и не может заснуть, с чего бы…

И вдруг звонок в дверь — телеграмма: «Срочно позвони Саше». Брату, значит. Внутри ухнуло. Вихрем пронеслось: «Что-то случилось с мамой или с папой». Попытался успокоить себя: «Может, машину угнали?» Как назло, связи нет. Бесконечно названиваю — не соединяют. Утром вместе с моим учителем на его машине мы рванули на переговорный пункт. Захожу в кабинку, звоню домой. Трубку берет мама. Я чуть успокоился, и тут она говорит: «Держи себя в руках. Они все погибли». И рассказывает мне все. Шок. Я прямо чувствую, как кости у меня в ногах превращаются в порошок. Еле выхожу и падаю в траву. Внутри все горит, ничего не понимаю. Учитель меня трясет: «Что?!!» Я тупо иду обратно: «Мама, ну-ка еще раз повтори…» Она опять рассказывает, но я опять не верю. Не могу поверить. Сажусь в машину и еду на это место — это в 500 километрах от нас.

Все как во сне, помню только, в голове стучит: «Это не реальность, этого не может быть». Подъезжая, спрашиваю у тракториста: «Где Смолевичи?» — «А-а-а, это вы насчет вчерашней аварии?» Вот тут понимаю, что все — правда. Но верить все равно не хочу. «Вдруг все-таки не они?» — думаю. «Давай провожу, — говорит мужик, — тут вчера та-а-кое было… Я 25 лет за рулем, а более страшной аварии не видел». Подъезжаем, и в сознание впечатывается один фрагмент: покореженная заглушка под домкрат зеленого цвета, которую я подарил тестю. Осознаю все. Быстро куда-то еду, покупаю водки, все цветы, которые продавались в тот момент по дороге, возвращаюсь, выкладываю их на это роковое место, сажусь и вливаю в себя водку. Потом думаю: «Надо брать себя в руки». Нахожу милиционеров, спрашиваю: «Что мне теперь делать?» Они буднично говорят: «Приезжайте за трупами и забирайте машину».

«Раньше мне наша разница в возрасте в 14 лет казалась большой, а сейчас вроде уже и нет. И когда Лиана в сердцах говорит мне что-то типа: «Я пожертвовала ради тебя всем!» — я парирую: «Ну что ж, я могу найти и помоложе»
«Раньше мне наша разница в возрасте в 14 лет казалась большой, а сейчас вроде уже и нет. И когда Лиана в сердцах говорит мне что-то типа: «Я пожертвовала ради тебя всем!» — я парирую: «Ну что ж, я могу найти и помоложе»
Фото: Марк Штейнбок

Вот такие простые слова. Я оформил отказ от машины и занялся отправкой гробов на место захоронения. Это были жизнерадостные, замечательные люди. Светлые, всегда с улыбками, все трое просто святые… Похоронили. Дня через два я взглянул на себя в зеркало и остолбенел — лица у меня не было. Вместо него — темно-серый асфальт...

— Дочка осталась с вами?

— Разумеется, хотел забрать ее к себе — жил я тогда в съемной квартире недалеко от родителей и понимал, что мама будет мне помогать. Но все родственники моей тещи взмолились: «Оставь девочку Зое, для нее это почва под ногами, иначе ей не выжить». Я и сам все время думал: «Ну, со мной все понятно. Но что же пережила эта женщина, которая в один миг потеряла двух детей и мужа.

Уму непостижимо!» Дальше Зоя стала просить меня подписать документы на отказ от ребенка — очень она боялась, что я все-таки заберу дочку насовсем. «Ты молодой парень, — говорила она, — зачем тебе это? Подпиши и будешь абсолютно свободным, с чистой биографией». Я сказал: «Ничего подписывать не буду. Евреи от своих детей никогда не отказываются». Так все и осталось — Наташа жила с бабушкой, я забирал ее к себе на выходные дни. Позже, когда дочке исполнилось уже 11 лет, я перевез ее к себе в Майами, где тогда работал. Выписал в Америку свою маму — на помощь. Теща моя отнеслась к идее временного переезда внучки без понимания, настраивала ее против поездки, на меня обижалась. Понимание наступило позже, когда ко мне пришла известность и стало неоспоримым то, что только я — залог нормальной жизни и ее, и Наташи.

Но я никогда не таил обиду на Зою, потому что понимал все, что происходит в душе этой русской женщины…

Михаил стремительно выходит, возвращается с сигаретой, закуривает и надолго замолкает… Решаюсь все-таки нарушить паузу.

— Не представляла, что вы курите. Певцы, как правило, берегут голос…

— А я не курю, просто сейчас очень разнервничался. Все-таки тема такая тяжелая... Все как будто пережил заново, внутри болит… Я раньше никому об этом не рассказывал.

— Что же помогло вам вырваться из стресса — новое чувство, привязанность к кому-то?

— Весь этот кошмар случился ровно за две недели до того, как я создал хор.

Словно кто-то бросил мне, как утопающему, соломинку, чтобы смог выкарабкаться из своего жуткого психологического состояния. Помогло, клянусь. Сложно это объяснить, но та музыка, которая пришла — старинная, духовная, полная неземных страстей, переживаний, ностальгии, — как бы вытесняла эти эмоции… Что же касается любви, то после трагической гибели Лены я надолго закрыл для себя эту тему. Даже гипотетически не мог представить, что приведу домой женщину и скажу дочке: «Вот, Наташа, это твоя новая мама». Встречи и отношения с дамами конечно же у меня были, но все как-то так, без допуска в сердце. И все-таки это случилось…

Во время одних из наших многочисленных гастролей в Америке меня познакомили с Лианой — дочерью устроителя концертов в штате Техас.

Юная, хрупкая, с огромными, какими-то бездонными глазами. Посидели мы с ней в кафе, поговорили. Выяснилось, что семья Лианы эмигрировала в Соединенные Штаты уже давно. Сама она человек серьезный, программист. Всего в жизни достигала самостоятельно — с 15 лет работала, параллельно училась, нашла престижную работу. Построила себе двухэтажный дом. А мне тогда похвастаться особенно было нечем — ни нынешнего успеха, ни достаточных средств... Однако, переехав вечером того же дня в другой город и едва войдя в гостиничный номер, я тут же позвонил Лиане. До полшестого утра не давал девушке спать, просто не мог оторваться от общения с ней. И дальше в течение нескольких месяцев с завидным постоянством продолжал испытывать ее терпение многочасовыми разговорами. Все свои гонорары тратил. Более того, как только появлялась возможность, летел к Лиане хотя бы на несколько часов, чтобы увидеть ее.

С женой Лианой и дочерьми Эммануэль, Сариной и Наташей
С женой Лианой и дочерьми Эммануэль, Сариной и Наташей
Фото: Марк Штейнбок

В результате завоевал, хотя, как потом выяснилось, был мужчиной не в ее вкусе, что называется, не тот типаж.

— Чем же вы ее убедили?

— Я же интересный мужчина? Наверное, ей со мной было интересно. Хотя мы совершенно не две половины. Во-первых, разница в возрасте 14 лет. Правда, это раньше она мне казалась большой, а сейчас вроде уже и нет, мы практически ровесники. Когда Лиана в сердцах говорит что-то, типа: «Я пожертвовала всем ради тебя!» — я парирую: «Ну что ж, я могу найти и моложе». (Смеется.) Мы очень разные люди — и по характерам, и по мировосприятию, с разными жизненными ценностями, имеющие противоположные точки зрения по многим вопросам.

Как соединились — непонятно. Видимо, все-таки вот та самая Любовь вмешалась и все решила за нас. Лиана убеждала меня переехать на ПМЖ в Америку и оформить там гражданство. Тем более что там у нас родился ребенок — Сарина, которой сейчас уже 11 лет. Похвастаюсь: только что девочка вернулась из США, где выиграла детский Чемпионат мира по сценическим искусствам, завоевав 5 золотых медалей, 1 серебряную и 1 бронзовую… Но возвращаюсь к прошлому. Я совсем не хотел уезжать из России. Да, мне всегда нравилось работать и в Европе, и в Штатах, но вот так, чтобы уехать с потрохами… для меня это было непонятно. Я наблюдал за своим отцом и видел, что он никогда не собирался эмигрировать, жил здесь в абсолютном согласии с самим собой и с окружающей действительностью, его ничто не раздирало на части. Ну и я думал: «Если уж папа не уехал, то чего мне, собственно говоря, дергаться?»

Хотя, как вы понимаете, такая возможность была у меня много раз… Итак, поскольку сам я уезжать за океан не собирался, самым сложным для меня было уговорить Лиану переехать из своей респектабельной Америки ко мне в Москву. Особенно после того, как в 2001 году она впервые приехала в Россию и все увидела своими глазами... В первое время ей было очень сложно, в начале нашей совместной жизни, когда мы ютились в моей двухкомнатной квартире на Тишинке с детьми. Правда, к тому времени я успел купить приличную квартирку в Кунцево, но она еще долго представляла собой только пустое пространство, замкнутое стенами.

— Не сетовали на то, что третий ребенок в вашей семье опять девочка?

— Честно говоря, я не очень хотел еще ребенка — как бы есть уже один, второй, вроде больше и не надо. Мы же, музыканты, эгоисты (с улыбкой). Ребенок ведь будет мешать нашему отдыху, творческим исканиям, пафосу, статусу, ну и вообще. Опять эти бесконечные проблемы, крики, шум, чем-то надо жертвовать, особое внимание проявлять… И вот однажды — это было на День святого Валентина — Лиана пригласила меня на ужин. И во время нашей нежной беседы сказала: «У меня есть для тебя подарок». Протягивает сумочку, открываю, а в ней тесты на беременность. Я посмотрел, восстановил прерванное дыхание и спросил: «Может, это ошибка?» «Нет, — радостно отвечает она, — вот второй!» И протягивает коробочку. (Смеется.) Теперь она всем рассказывает: «У него мгновенно пропал аппетит и испортилось настроение». Но это неправда, все-таки я воспринял известие стойко.

«Честно говоря, я не очень хотел третьего ребенка — как бы есть уже один, второй, вроде больше и не надо. Мы же, музыканты, — эгоисты. Но однажды во время нашей нежной беседы за ужином Лиана сказала: «У меня есть для тебя подарок». Протянула сумочку, а в ней — тест на беременность». Лиана: «У него мгновенно пропал аппетит и испортилось настроение»
«Честно говоря, я не очень хотел третьего ребенка — как бы есть уже один, второй, вроде больше и не надо. Мы же, музыканты, — эгоисты. Но однажды во время нашей нежной беседы за ужином Лиана сказала: «У меня есть для тебя подарок». Протянула сумочку, а в ней — тест на беременность». Лиана: «У него мгновенно пропал аппетит и испортилось настроение»
Фото: Марк Штейнбок

Только сказал: «Лиана, ты извини, конечно, но если это будет девочка, я возьму тебе два авиабилета первого класса, и ты уезжай обратно. (Смеется.) Мне нужен наследник — как творческих идей, так и сберегательных книжек». Через какое-то время Лиана позвонила и сказала: «Покупай билеты». Я расхохотался: «Уже покупаю…» Теперь Эммануэль уже 2 года и 10 месяцев. Совершенно балдежная девчонка. Мой характер — такая же беспокойная, подвижная, активная, посидеть на месте и минуты не может. И тоже, как и я в детстве, все время поет. Природа — ничего не попишешь… Очень прикольная была у нас история ее родов. Поскольку ребенок сидел в животе ножками вниз, надо было делать кесарево сечение. Когда срок родов стал приближаться, Лиана спросила: «Когда мне оперироваться?» Я говорю: «6 октября, у меня этот день единственный свободен».

(Смеется.) Я постоянно разъезжал с концертами. И именно на 6 октября назначают операцию. Приезжаю в клинику, сижу жду. Вдруг выходит профессор и сообщает: «Миша, мы сделали эпидуральную анестезию, и ребенок встал в правильное положение». И спрашивает: «Так чего делать? Либо сейчас короткая, блестящая операция, либо ждем положенного срока. Твое решение?» Подумав секунду, сказал: «Тормози и все разбирай. Мы не ищем легких путей. Будем рожать как положено». В итоге Лиана родила Эммочку через две недели естественным путем, а я в это время находился уже на гастролях где-то между Красноярском и Иркутском… Другая жена, может, и обиделась бы на отсутствие мужа в такой ответственный момент, но Лиана все понимает правильно. Более того, утверждает, что секрет нашей счастливой семейной жизни состоит в том, что муж большую часть времени находится на гастролях, и поэтому мы все время скучаем друг по другу.

Я с ней согласен. Ведь если близкого, любимого человека постоянно не хватает, если его всегда мало, это означает одно: он никогда не надоест.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Астрологический прогноз на апрель 2024 года
«Завершающийся март оказался месяцем, невероятно увлекательным с астрологической точки зрения. Но предстоящий апрель готов побить его рекорд. Судите сами!» — говорит практикующий ведический астролог Ирина Орлова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог