Леонардо ди Каприо: «Мне снится, что я кого-то убиваю!»

Актер не боится называть себя «маменькиным сынком», но всегда прислушивается к мнению отца.
Мария Обельченко Берлин
|
26 Февраля 2010
Фото: Fotobank.com

Один из самых выдающихся актеров своего поколения умен, спокоен и вежлив. Он действительно высокий, в отличие от большинства своих коллег, кто в жизни значительно ниже ростом, чем кажется на экране. Стройный и подтянутый, в отлично сшитом костюме и голубой рубашке, точь-в-точь в цвет его глаз — слегка прищуренных и усталых. И несмотря на доброжелательность и полное отсутствие звездного гонора, невозможно не почувствовать четкую и идеально выверенную актером дистанцию, которую он выстраивает при общении.

Прежде чем сесть в довольно неудобное кресло в номере берлинского отеля, Лео спрашивает у корреспондента «7Д», можно ли ему закурить сигару, и, получив разрешение, добавляет:

— Никак не могу бросить курить! Стараюсь хотя бы не курить сигареты, а только сигары. Бросить чертовски сложно. Дело в том, что на меня очень странно действуют антиникотиновые наклейки — я заметил, что когда их использую, то по ночам мне снится один и тот же кошмар: кровавое убийство, будто я кого-то убиваю. И просыпаюсь каждый раз в холодном поту.

— Может быть, все дело в другом: уж больно сложного персонажа вам пришлось сыграть в психологическом триллере с элементами готических фильмов ужасов — «Острове проклятых» Мартина Скорсезе, вашем четвертом по счету совместном проекте с легендарным режиссером…

— Да, эта роль была, пожалуй, самой сложной за всю мою более чем 20-летнюю актерскую карьеру.

С Марти я давно понял, что не стоит уповать на сценарий, как бы он ни был хорош. Только на площадке я осознал, через какие невероятные страдания и испытания должен пройти мой герой, на какое глубокое эмоциональное дно погрузиться. Роль Тедди, ветерана Второй мировой войны, а теперь полицейского с посттравматическим синдромом, сложно было играть прежде всего потому, что жанр здесь не главное. У моего героя слой за слоем открываются все новые и новые кошмары из прошлого, не всегда реальные, но очень страшные.

Сумеет ли человек преодолеть такое прошлое, выдержит ли его человеческая природа и травмированная психика? Но не стоит ждать ответа на этот вопрос. Марти не снимал фильм с заведомым и ожидаемым «открытием» в конце. «Остров проклятых» — виртуозная психологическая головоломка. Он вынул из меня всю душу, шесть месяцев я жил полностью этой работой. Поскольку действие происходит в специальном медицинском учреждении, где содержатся особо опасные и вместе с тем психически больные люди, я много времени потратил на исследования, посмотрел кучу документальных фильмов на эту тему. Мартин пригласил в качестве консультанта очень известного психиатра, одного из основателей таких заведений, где к преступникам относятся прежде всего как к пациентам.

Не так уж давно это стало возможным. В Америке, во всяком случае. Этот доктор принадлежит к той школе, последователи которой лечат психически больных людей (в том числе преступников) с помощью психоанализа, разговаривают с ними, а не делают лоботомию или электрошок, как это было принято. Он сам лично мог 24 часа подряд не отходить от пациента, если тот в этом нуждался.

— Что для вас значит быть любимым актером Скорсезе, кому он, по сути, передал эстафету от Роберта Де Ниро?

— Марти видел меня в фильме «Что гложет Гилберта Грейпа?» в 1993 году, но именно Роберт, после того как мы с ним снялись в картине «Жизнь этого парня», сказал ему, что я очень перспективный парень! (Смеется.) Не впадая в сентиментальность, могу только констатировать факт: Скорсезе сделал из меня того актера, каким я и хотел стать.

— Вы в каждой роли доводите себя до экстремального погружения в образ — будь то гнев, печаль, ярость или отчаяние.

Мартин Скорсезе, Леонардо Ди Каприо, Бен Кингсли и Марк Руффало на съемочной площадке фильма «Остров проклятых»
Мартин Скорсезе, Леонардо Ди Каприо, Бен Кингсли и Марк Руффало на съемочной площадке фильма «Остров проклятых»
Фото: Фото предоставлено компанией-кинопрокатчиком «Каскад»

Не является ли это своеобразной терапией, в которой нуждается каждый человек, но далеко не каждый может себе позволить?

— Терапия? Интересно. Может быть. Но вот этот мой конкретный герой в «Острове проклятых» настолько амбивалентен, что невозможно было сыграть его, не перевоплотившись в него абсолютно естественным образом. (Смеется.) Марти требует, чтобы актер забыл, что он играет, хотя это вовсе не значит, что он — режиссер-монстр. Вообще же я использую очень дешевую терапию — своих друзей, когда хочу отвлечься.

Встречаюсь с ними, болтаю о всякой ерунде, имитирую голоса, всех передразниваю — словом, веду себя как полнейший идиот! Очень помогает.

— Но это не стало для вас чем-то вроде наркотика — доказывать с каждой новой ролью, что вы еще и не на такое способны?

— Нет. Честно говоря, я не стараюсь соревноваться сам с собой.

— А за судьбу фильма переживаете — учитывая, что ваша продюсерская компания была задействована в его создании?

— Не могу сказать, что много об этом думаю. Свободное время я трачу на то, что меня больше всего волнует после актерской работы.

— Имеете ввиду борьбу за экологию? Лет, кажется, в 25 уже создали свой первый фонд…

— Тогда, 10 лет тому назад, я выглядел в глазах публики как инопланетянин. Меня еще в детстве увлекали документальные фильмы о природе, родители водили во все музеи, какие только есть в Лос-Анджелесе и его окрестностях. Они хоть и расстались сразу после моего рождения, остались друзьями, и я получил доступ в целых два мира. Мама два часа тратила на дорогу, чтобы отвезти на уроки рисования и классы по истории искусства, отец оттуда забирал. Хотя я жил в городе, природа оказывала на меня какое-то одуряющее воздействие. Может, потому, что я был немного диким ребенком: чем глубже в лес, дальше от цивилизации, тем было интереснее. И вот я решил, что если хочу заниматься благотворительностью, то стану делать то, что мне реально близко, во что я верю.

Так случилось, что я смог встретиться с тогдашним вице-президентом США Альбертом Гором, мы долго разговаривали, и я вступил в несколько некоммерческих организаций и фондов, занимающихся проблемами окружающей среды и в первую очередь последствиями глобального потепления. Я думаю, настала пора всем правительствам и людям, обладающим властью, не только осознать важность проблемы, но и реально употреблять свою власть для ее разрешения.

— Похоже, вы оптимист…

— Я надеюсь! Это же необходимость — у них просто нет выбора! Я боюсь, мы останемся в истории самым безответственным поколением, если будем сидеть сложа руки. Но не думайте, что, кроме работы и общественной деятельности, я не нахожу времени для развлечений.

И выпиваю, и с девушками встречаюсь, и даже езжу на курорты отдыхать! (Смеется.) Машина у меня хорошая, мощная, но с электродвигателем, дома — солнечные батареи, летаю я, в Европу во всяком случае, только на коммерческих рейсах, на пароходах, к сожалению, слишком долго, а поезда через океаны не ходят. Вот, отчитался. (Смеется.)

— Чье мнение для вас было и есть важнее всего?

— Моего отца. Отец всегда был движущей силой моего, если так можно выразиться, актерского прогресса. Он помогал мне правильно оценить то или иное событие, указывал, в каком направлении двигаться. И я ни разу не пожалел, что послушал его совета. Однажды мы возвращались с очередного кастинга — мне было около десяти лет.

Типичный случай, когда к тебе относятся как к «куску мяса». Я плакал в машине и сказал: «Папа, я очень хочу стать актером, но если им можно стать только так, то я не хочу». А отец положил мне руку на плечо и ответил: «Леонардо, поверь мне, ты станешь великим актером. Запомни мои слова. И расслабься». Отец давал мне читать книги, много книг, приучил к поэзии. Я ведь в школе учился безобразно, до сих пор мои агенты и финансовые помощники удивляются, как чудовищно плохо я знаю математику. Единственное, что я умел, — импровизировать и изображать всех подряд. Был только один учитель, ценивший эти мои способности, — он после урока запирал дверь и просил кого-нибудь изобразить для него одного. (Смеется.)

Кстати, очень забавно: мой отец, как выяснилось, жил в одном квартале с Мартином Скорсезе в Квинсе, они оба итальянцы по происхождению.

И ходили в одну и ту же школу.

— У вас была стойкая репутация мальчиша-плохиша, но вы ее как-то легко и элегантно сменили на образ серьезного и ответственного взрослого актера и сумели избежать беды…

— Потому что сумел остановиться перед той пограничной зоной, когда актерская работа стала бы превалировать над моей жизнью. Слишком много я на своем веку повидал грустных историй в Голливуде. Все актеры, увы, беззащитны и отличаются повышенной уязвимостью, ранимостью. Особенно когда оказываются под лучами софитов. Я же давно понял: чтобы доказать, что ты настоящий артист, совсем не обязательно шокировать мир какой-то ужасной выходкой.

С мамой Ирмелин и подругой Бар Рафаэли на благотворительном гала-ужине во время Берлинского кинофестиваля. Берлин, 15 февраля 2010 г.
С мамой Ирмелин и подругой Бар Рафаэли на благотворительном гала-ужине во время Берлинского кинофестиваля. Берлин, 15 февраля 2010 г.
Фото: REX/FOTOBANK.COM

Или тем более смертью. Нет, я решил, что тот дар, который я получил и которым горжусь, не может пропасть. Очень хорошо помню вечер, когда погиб Ривер Феникс — уже звезда, кумир, многообещающий актер… Как-то я оказался в «Гадюшнике» — клубе, принадлежащем Джонни Деппу, где проходили самые крутые тусовки в Лос-Анджелесе. И увидел Феникса, совершенно белого, очень бледного, просто как полотно. И не подошел к нему, хотя давно очень хотел с ним познакомиться. Спросить, что он обо мне думает. А наутро узнал, что его нашли в «Гадюшнике» мертвым той же ночью… Никогда не забуду, какое впечатление на меня произвела его смерть. Честно говоря, я думаю, что я был не самым плохим парнем!

— Многие ваши коллеги уверяют, что ведут в целом нормальную жизнь.

Вот вы, с вашим положением и славой одного из лучших актеров в мире, можете признать, что тоже ведете вполне нормальный образ жизни?

— Да нет, конечно. Моя жизнь очень далека от нормальной. Потому что нормальная жизнь — это ежедневная борьба за существование. В хорошем смысле слова. А я ненавижу проповедовать жертвенность своей профессии и жаловаться на судьбу публичного человека! Мой опыт показывает, что можно легко и без особых усилий пережить мелкие неприятности, с этим связанные. Гораздо честнее признаться, что слава греет тебе душу, особенно внимание и уважение тех, кем ты сам восхищаешься. Я — счастливчик, у меня есть все, о чем только можно мечтать.

— И не клянете последними словами «Титаник» за то, что он вас на какое-то время «запер» в амплуа романтических героев?

Кстати, с комическим талантом у вас все обстоит отлично, почему же c cамого начала предпочитаете исключительно драматические роли?

— Мне они всегда нравились. Я не любил смотреть романтические комедии. И потом, когда играешь темную, многослойную личность, то учишься сам не быть тем, кем не нужно быть. Не знаю, но что-то меня толкает именно к таким героям. А что касается «Титаника», я безумно благодарен этому фильму — ведь он превратил меня в актера, под одно имя которого дают деньги. Очень неплохое положение, врать не стану. Особенно когда вокруг меня столько друзей, которые не могут даже маленькую стоящую роль получить.

— А как вы отнеслись к невероятному успеху «Аватара», сместившего «Титаник» с позиции самого успешного фильма в истории кино?

— Мне очень понравился «Аватар». Снимаю шляпу перед Джеймсом Кэмероном и всей его командой. И от всей души желаю им утроить сумму, двигаться дальше с такой же космической скоростью и заполучить весь успех, какой только существует.

— Вы когда-нибудь уже думали о кризисе среднего возраста?

— О, я уверен, что он обязательно наступит! (Смеется.)

— В одном из своих последних фильмов, «Дорога перемен», вы впервые играете мужа и отца. Потрясающий у вас дуэт с Кейт Уинслет, впервые после «Титаника» опять же.

«В любых отношениях, нравится тебе в этом признаваться или нет, всегда присутствует тень сомнения. И все зависит от того, как и о чем договоришься со своим внутренним голосом»
«В любых отношениях, нравится тебе в этом признаваться или нет, всегда присутствует тень сомнения. И все зависит от того, как и о чем договоришься со своим внутренним голосом»
Фото: NATIONAL PHOTO GROUP/ALL OVER PRESS

Это очень трагическая история о неудавшемся счастье двух любящих супругов. Каким должен быть хороший брак — не идеальный, таких, наверное, не бывает в природе, — просто хороший? Что для этого нужно?

— В тот период я действительно много думал о семейных ценностях, почему жена и муж не могут вписаться в определенные обществом рамки и правила брачного института, почему они страдают и пытаются свои роли изменить. Таких историй, как в фильме, было очень много в 50-е годы. В Америке — экономический послевоенный бум, перед людьми открывалась масса возможностей: зарабатывать деньги, позволить себе роскошь жить в собственном доме, переехав из городского муравейника в идиллический пригород. И вот с тех именно пор и появился миф об успешной жизни среднестатистической американской семьи — муж, делающий карьеру (куда входит, правда, и интрижка с секретаршей), и жена, ждущая его в уютном загородном домике с детьми.

От нее требуется всего лишь поощрять мужа и гордиться его успехами, когда он возвращается домой, — прибавкой к зарплате, поощрением босса, новой машиной. А она вместо этого мечтает о чем-то совершенно ином. И вместо идиллии — алкоголизм, измены, необходимость в психотерапии, лекарствах от депрессии. Потеря индивидуальности и конформизм уничтожают не только общество, но и вносят дисфункцию в семейные устои, брак. А что, разве сейчас не те же проблемы? Просто знайте — зародились они у нас, в 50-е годы. (Смеется.) Вот я и думаю, что даже в браке человек должен остаться самим собой, сохранить свою индивидуальность и вместе с тем вписаться в совместную жизнь.

Оба должны быть независимыми до той степени, когда можно, скажем, неожиданно сорваться и уехать на Аляску на две недели с друзьями, и это не превратится в проблему, не разрушит ваш брак. Я знаю, это трудно. Но не вижу иного варианта. А еще, хотим мы в этом признаваться или нет, но в любых отношениях всегда незримо, но присутствует тень сомнения. Вопрос в том, как и о чем ты сможешь с этим внутренним голосом договориться.

— Если не к браку, то хотя бы к появлению детей Лео Ди Каприо готов или все еще нет?

— Ну знаете, мои биологические часы — так, кажется, говорят женщины — пока еще у меня над ухом громко не тикают! (Смеется.) Все друзья, у которых есть дети, уверяют, что лучше этого нет ничего на свете.

Так что я не возражаю, но предпочитаю пока положиться на волю судьбы.

— В Берлин вы приехали вместе со своей мамой и подругой Бар Рафаэли…

— Что касается Бар, то она смогла прилететь только на несколько дней из Лос-Анджелеса, где выполняла свою работу — у нее была запланирована фотосессия для одного издания. А маму я часто с собой беру, особенно когда в Европу еду. Она меня просит, а я и рад ее компании. Мама очень любит участвовать в моей жизни, и, по-моему, это классно. Можете назвать меня маменькиным сыночком, я не обижусь. В Берлине у мамы родственники, как и по всей Европе, так что она не скучает и не требует к себе повышенного внимания. А мне всегда нравилось делить с кем-то близким воспоминания.

Актеры ведь люди очень одинокие, слишком много времени проводят вдали от дома. Бывает грустно. Может быть, поэтому так много любовных историй случается во время съемок. Это не всегда любовь, а лишь желание разделить с кем-то эти дни и часы, а потом — воспоминания о них.

— Правда, что вы собираетесь, наконец, осуществить свою с Мартином Скорсезе давнюю мечту — спродюсировать фильм о Фрэнке Синатре и сняться в главной роли, разумеется?

— Мы еще ничего не решили. Я хочу в этом году сбавить темп. Действительно сильно вымотался на съемках «Острова проклятых», и морально, и физически. Хочу заняться собой, пожить для себя. (Смеется.) Не знаю, что из того выйдет, — ничего радикального в любом случае не произойдет, предупреждаю, но слишком ко многому я долгое время чересчур серьезно относился.

Мне нравятся слова из песни Джона Леннона: «Жизнь проходит, пока ты строишь планы». Это, конечно, в некотором роде клише, но действительно нужно уметь наслаждаться жизнью в ее процессе. Так что поживем — увидим.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Ретроградный Меркурий расставил капканы: как сократить риск фатальной ошибки с 27 марта
В начале второго весеннего месяца Меркурий снова идет на попятную, путая планы и провоцируя конфликты между близкими людьми. Во время ретроградности планеты не стоит начинать новых проектов, а также вести важные переговоры. Подписание документов и вообще посещение государственных инстанций лучше отложить на потом.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог