Клавдия Шульженко. Ревность и горечь поздней любви

Племянница великой певицы рассказывает, какой была Клавдия Шульженко в жизни.
Подготовила Анжелика Пахомова
|
02 Июня 2016
Клавдия Шульженко
Клавдия Шульженко

«Мне у тети Клавы очень нравилось, да и она была мне рада. И вот в один из приездов я застала в доме у тети Клавы симпатичного молодого мужчину, на 12 лет моложе ее самой», — рассказывает племянница Клавдии Шульженко Евгения Горячева.

Находясь в зените славы, Клав­дия Шульженко не теряла связи со своими харьковскими родственниками, в том числе и с двоюродной племянницей Евгенией Горячевой, для которой великая артистка была просто тетей Клавой. «7 Дней» публикует уникальные воспоминания Евгении Александровны.

К себе в гостиницу Шульженко родственников не допускала

«Клава приезжает в Харьков!», «Кла­вочка едет!» — все родственники перезванивались, и мгновенно эта весть разносилась по городу. В Харькове ее встречали десятки родных, да и просто земляки. Мы шли по городу, а за нами толпа мальчишек, соседи… И услужливые носильщики, катившие телеги с подарками, которые тетя Клава привезла из Москвы. Дефицит! (Помню рулоны прекрасных тканей, из которых мы потом шили себе обновки.) Правда, вся эта процессия двигалась к нашему дому уже без Шульженко — она обычно просила, чтобы ее сразу с вокзала везли на кладбище, где была похоронена ее мама. Тем временем в нашем дворе накрывались огромные столы, за которыми рассаживались соседи и родственники. Те, кто не помещался, оставались в своих квартирах, но настежь открывали окна, чтобы было слышно, как тетя Клава поет. Она ведь обязательно пела...

Организацией стола занималась моя мама — она работала в общепите, заведовала всеми столовыми в Харькове. У нас никогда проблем с продуктами не было, а уж когда тетя Клава приезжала, столы просто ломились — икра красная и черная подавалась целыми ведерками. Но тетя Клава с детства всему на свете предпочитала селедку, ела ее по-харьковски, с кожицей. Помню, спрашивала: «А можно я руками?» В Москве она себе такого не могла позволить, у нее там, когда накрывался стол, сервиз стоял, 64 предмета, по десять вилок возле каждой тарелки...

Клавдия Шульженко с отцом и братом Николаем
Девятилетняя Клавдия с отцом и братом Николаем. 1915 г.
Клавдия Шульженко
«Прославившую ее песню «Синий платочек» тетя Клава поначалу не очень-то любила. Этот городской романс исполняли и Русланова, и Юрьева, и многие другие. Тете же казалось, что он слишком прост для нее» 1942 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

После застолья тетя у нас никогда не оставалась, она селилась в гостинице «Интурист». Если к ней в гостиницу приходили родственники, тетя Клава спускалась в холл: в номер никого не приводила. Это правило имело только одно исключение — для моей мамы. Тетя Клава даже специально просила ставить в ее номере дополнительную кровать, чтобы мама с ней пожила, пока она в Харькове. Они ведь с детства были очень дружны... Как мама говорила: «Наверное, с ­рождения».

Моя мама приходилась Клавдии двоюродной сестрой по отцу. Между девочками был всего год разницы, их дома в районе Москалевки в Харькове стояли рядом, так что неудивительно, что они практически вместе росли. Мама говорила: «У меня было два брата, и у Клавы брат, а нам обеим хотелось иметь сестру. Вот мы с детства и решили, что мы — родные сестры». Москалевка — это старый центр города, в те времена там жили мещане: не самые богатые, но и не бедные. Знаю, что тете Клаве приходилось писать в анкетах, что она родом из простых, чуть ли не из крестьян. Это не совсем так: ее отец, Иван Иванович, работал бухгалтером на железной дороге, по тем временам — весьма уважаемый человек, образованный и ­достаточно состоятельный. Они, кажется, были самыми обеспеченными из всей нашей родни. На Пасху Иван Иванович раздавал ребятне, которая к ним в гости приходила, по пятирублевой монете золотом! Семья Клавы занимала половину добротного дома (снимали у домохозяина), и у нее самой была отдельная комната, дорогая мебель и немало книг. Мама рассказывала, что тогда книги далеко не все могли себе позволить. Да и руки перед едой не все мыли, а у Клавы дома принято было заботиться о гигиене. Культурные люди!

Одевали Клаву как ангелочка, в чудесные белые платья, с кружевом, с воланами. Учиться отец отдал ее в лучшую в городе гимназию, там и французский язык преподавали, и танцы (мама-то училась в школе попроще, там же, на Москалевке. И перенимала изящные манеры у Клавы). Словом, маленькая Шульженко выделялась среди других детей. Ее домашнее прозвище было Птичка — она чуть ли не с рождения удивительно хорошо пела, будто где-то училась. У ее отца тоже был прекрасный баритон, и они вместе исполняли украинские песни...

Шульженко прожила с Коралли много лет» Фото 1930 г.
«Моя мама сказала Клавдии: «Подашь на развод — Коралли найдет способ увезти сына к своей маме, в Одессу. Не горячись! Все образуется». Так и вышло: Шульженко прожила с Коралли много лет» Фото 1930 г.

Когда маме с тетей было лет по десять, они задумали создать собственный театр. Клава пошла к хозяину дома и сказала: «Мы хотим давать спектакли во дворе. Но нам нужна сцена». И он соорудил им деревянный помост с занавесом. По окрестным улицам разлетелась весть, что приедут какие-то артисты, будут выступать. Мама испугалась: «Что мы им покажем?! Ведь люди ждут настоящий театр». Но Клава была полна решимости. Первый спектакль они поставили по книжке «Приключения Пиноккио». Клава, конечно, играла девочку с голубыми волосами. Соседские мальчишки тоже участвовали, у них набралась команда человек пятнадцать. Дело пошло, они много спектаклей провели. Зрители приходили, ставили табуретки во дворе. В какой-то момент «артисты» решили, что им на развитие театра нужны деньги (на костюмы, реквизит). И моя мама предложила поставить на входе железную кружку. Зрители все поняли правильно — кружка наполнялась всякий раз. Естественно, мама с тетей Клавой только и мечтали стать актрисами. В то время в синематографе крутили фильмы с Верой Холодной. И Клава уговаривала мою маму сбежать в Петербург, на какую-нибудь кинофабрику. Но моя мама — человек практический, крепко стоящий ногами на земле. Она убедила сестру сначала окончить гимназию.

Мечты Клавдии стать драматической актрисой не очень нравились ее отцу. Иван Иванович мечтал, чтобы Птичка пела. Она еще в гимназии училась, когда он пригласил к ней профессора из консерватории. Тот послушал девочку и сказал: «Да ее и учить-то не надо, только развивать голос, хотя он и так хорош». Но Клава была упорна: только в актрисы! Не получилось в кинематограф — она пошла на сцену. Поступила в Харьковский драматический театр. И у нее там сразу появился жених — актер Юра Месяцев. Он нравился родителям Клавдии, но был уж слишком властным. Шульженко произвела впечатление на одного французского антрепренера, тот предложил заграничный контракт, а Юра сказал: «Не отпущу!» И вот состоялась помолвка, венчаться договорились через год. Но тут в Харькове объявился Владимир Коралли. Тетя рассказывала историю, как познакомилась с ним в поезде, они оба ехали на гастроли.

Клавдия Шульженко с мужем Владимиром Коралли и сыном Игорем. 1935 г.
С мужем Владимиром Коралли и сыном Игорем. 1935 г.

В те времена он был ярким, темпераментным красавцем, за ним женщины ходили толпами. И вот он влюбился в Шульженко. Она не стала выбирать между двумя мужчинами, предоставив им самим выяснять отношения. В то время еще не проблемой было хранение личного оружия. И Коралли, когда ссора с тетиным женихом чуть не дошла до драки, просто достал пистолет. Это подействовало! История, как семейное предание, пересказывалась в разных вариантах много раз. Правда, Владимир Филиппович позже признавался: «Стрелять я и не собирался, взял на испуг. Очень хотел Клаву отбить». Моей маме Коралли понравился: «Вот этот человек понимает твой уровень, Клава!» Он ведь приехал с идеями, как они вместе будут выступать, гастролировать...

Он знал, как помочь Клаве делать карьеру! Это, кстати, немного примирило с ситуацией ее родителей, еще долго переживавших из-за Юрочки (все-таки Коралли поставил себе задачу, как они и хотели, сделать из Клавдии знаменитую певицу). Вскоре Владимир Филиппович увез Шульженко в Ленинград (в Москву они перебрались только после войны). А мама осталась в Харькове. Мечты об актерской карьере она оставила довольно быстро, пошла работать в общепит. И добилась в своей области немалых успехов.

Квартиру Шульженко превратили в коммуналку

Через год после свадьбы с Коралли тетя Клава родила сына, Игоря. Правда, насколько я знаю, довольно скоро Коралли и Шульженко стали подумывать о разводе. Что-то там у них не заладилось. И тетя Клава приезжала в Харьков, к моей маме, обсудить план действий. Я уже говорила, что мама была практичным человеком, и тетя не раз обращалась к ней за советами. Так вот мама сказала: «Ты много гастролируешь, не можешь постоянно сидеть с ребенком. Подашь на развод — Коралли найдет способ увезти Игоря к своей маме, в Одессу. А со свекровью у тебя отношения и так неважные... Не горячись! Все образуется». Так и вышло. Шульженко прожила с Коралли много лет, вместе они добились успеха на сцене, он ей немало помог.

Клавдия Шульженко
На даче. 50-е гг.

Прошли годы, я выросла и стала сама приезжать к тете в Москву. Мама не могла меня каждый раз сопровождать, отпускала одну. С Клавдией Ивановной они часто созванивались, ну и общались, когда та приезжала к нам. А мне у тети Клавы очень нравилось, да и она была мне рада. У нее тогда была роскошная четырехкомнатная квартира на улице Алексея Толстого, наполненная антиквариатом, хорошей мебелью и картинами. Владимир Филиппович умел наживать добро, умел и экономить и, помню, поругивал тетю Клаву за то, что она часто делает людям подарки: «Да Клава, будь ее воля, все готова раздать! За ней нужен глаз да глаз». Он даже за зарплатой ее в Москонцерт ездил сам, боялся, что она деньги не довезет до дома…

Ну а потом они все-таки развелись. Почему — тетя никогда не объясняла. Родственники поговаривали, что Коралли часто ревновал ее. Но думаю, просто время их ушло, они устали друг от друга. Владимир Филиппович же шутил: «Я развелся с Клавочкой, чтобы сохранить наше имущество, она бы все раздала!» Шутки шутками, но, как оказалось, собственные гонорары он частично складывал на свою сбер­книжку... После развода одну из комнат в их квартире Коралли продал, и там поселились совершенно чужие люди. Несколько лет потом Шульженко жила фактически в коммуналке, пока не разменяла квартиру.

Но я все равно обожала приезжать к ней. Как сейчас помню тетю Клаву, встречающую меня на пороге в длинном шелковом халате, тапочках и чалме — это был любимый предмет ее гардероба, чалму тетя умела в два счета элегантно завязать из любого платка, обычно розового цвета, ее любимого, так прекрасно оттенявшего фарфоровую белизну ее лица... Когда мы с ней однажды ездили отдыхать в Крым, там у нее появилось прозвище Осетринка — за белоснежную кожу. Выглядела тетя всегда великолепно, была очень стройная. При этом на диете я ее сроду не видела. Ее любимыми блюдами были творог с молоком и сметаной (это — на завтрак)и отбивные из телячьей вырезки на обед. А в кофе она любила добавлять свежие жирные сливки, которые я неизменно привозила ей из Харькова (из них же тетя делала маску для лица, добавляя коньяк, яйцо и мед). Кстати, продукты тетя самолично ходила покупать на рынок. Другие артисты, например Райкин, предпочитали знаменитый Елисеевский гастроном, но Шульженко туда принципиально не ходила. Когда я ее спросила об этом, она ответила, что в Елисеевском требуется сначала соблюсти определенный «ритуал»: хотя бы один раз явиться с подарком к директору. Тетя не хотела, тем более что для нее и на рынке знакомые продавцы все лучшее оставляли.

Клавдия Шульженко
Один из многочисленных фронтовых концертов. 1941 г.

У певицы, по которой сходила с ума вся страна, не было главных атрибутов советской роскоши: ни личного автомобиля (на выступления ее отвозила служебная «Волга», а по личным делам тетя Клава запросто могла отправиться на метро), ни домработницы, ни кухарки… Она сама брала в руки тряпку и убирала. Мой дедушка шутил: «Вот поставят тебе памятник, и ты будешь не с микрофоном, а с тряпкой и шваброй». Клавдия Ивановна маниакально ненавидела пыль. А единственный человек, который ей помогал по хозяйству, была ее костюмер Шурочка. Беззаветно преданный человек. К тому же Шура лучше всех понимала, что тете идет.

Тетя Клава славилась своими потрясающими нарядами, особенно концертными, даже было такое выражение: «одеваться по-шульженковски». Для нее шила одна из лучших в стране портних, Елена Ефимова, которая работала на жен партийного руководства. У Ефимовой дома всегда имелся свежий номер журнала мод, полученный из-за границы. Ей дали на это специальное разрешение с Лубянки, и журнал ей привозил человек в форме. За свое искусство портниха брала дорого — концертное платье обходилось примерно в три тысячи рублей, а ­изящное пальто с мехом и кружевом — в пять тысяч. Огромные деньги, даже для артистки. Но тетя платила. Была у нее такая слабость — хорошо одеться. Народная молва приписывала ей и любовь к бриллиантам, но вот чего не было — того не было. На драгоценности у тети средств уже не хватало.

Помню, у нее была карточка в ГУМе, где в специальной, «двухсотой» секции обслуживалась «номенклатура». Тетя имела право раз в месяц брать ткани, верхнюю одежду и обувь. Но обувь она всегда шила на заказ в Варшаве, через родственников. И в этом вопросе возможностями ГУМа никогда не пользовалась. И вот однажды решила подарить мне осенние сапоги, звонит в ГУМ: «Это Шульженко!» — «А на вас, Клавдия Ивановна, уже все получили…» Оказалось, что какие-то предприимчивые модницы уже давно повадились, представляясь «от Шульженко», каждый месяц забирать товар. Положив трубку, расстроенная тетя сказала: «Ну что делать, подарю тебе французские духи. Подай мне несессер». У меня сердце забилось от волнения.

Клавдия Шульженко
«Тетя Клава славилась своими потрясающими нарядами, особенно концертными, даже было такое выражение: «одеваться по?шульженковски». Для нее шила одна из лучших в стране портних, Елена Ефимова, которая работала на жен партийного руководства». 1930-е гг.

Этот несессер, наполненный заграничными разноцветными бутылочками, был ее главной ценностью, ее «бриллиантами» — она даже в войну, разъезжая с концертами по фронтам, его с собой носила. Помню, тетя Клава рассказывала: «Начинается бомбежка, мы бежим в убежище: в одной руке я сжимаю руку маленького сына, а в другой у меня несессер». Тетя обожала духи и начала их коллекционировать еще с молодости. Один раз я попыталась пополнить ее коллекцию, привезя ей подарок от харьковских парфюмеров — духи «Синий платочек», названные так в ее честь. Тетя духи понюхала, поморщилась и отставила, ничего не сказав…

Кстати, «Синий платочек», прославившую ее песню, тетя Клава поначалу не очень-то любила. Дело в том, что до войны это был обыкновенный вальс, с другими словами, хотя там тоже говорилось о прощании с любимой. Эту песню исполняли и Русланова, и Юрьева, и многие другие. Тете же казалось, что этот городской романс слишком прост для нее, и в военный репертуар его не взяла. Но когда поехала по окопам, оказалось, что бойцы устали от крови и страха, они хотели слушать о чем-то мирном. И вот однажды на Волховском фронте, когда ее в очередной раз попросили: «Спойте «Платочек»!» — она предложила военному корреспонденту Михаилу Максимову: «Вы бы написали к этой песне слова, чтобы это было про наше время». И он за одну ночь написал текст, который и стал окончательным. Добавил многое, но самый поразительный эффект на бойцов производили слова: «Строчит пулеметчик за синий платочек...»

Разлука с любимым длилась 12 лет

В один из приездов я застала в доме у тети Клавы симпатичного молодого мужчину, на 12 лет моложе ее самой. Это был ее второй муж — Георгий Епифанов. Вскоре я узнала их историю. Оказывается, они были знакомы сначала заочно, причем очень долго: тетя Клава на протяжении 18 лет получала от него письма, еще когда была с Коралли. Причем не знала, кто ей пишет.

Клавдия Шульженко
«Вы что, не понимаете, что Шульженко и есть самая народная?» — сердился политработник. 1960-е гг.

Георгий, по профессии кинооператор, влюбился в Шульженко еще в сороковые годы, несмотря на то что она была его старше. Причем сначала он влюбился в ее голос, услышав по радио, а когда увидел Клавдию на концерте — просто голову потерял. Георгий покупал все ее пластинки и по возможности приходил на каждый концерт в Москве. Во время войны он ее не видел — был на фронте, в качестве военного кинооператора производил съемку воздушных боев. А потом, уже в мирное время, колесил по Дальнему Востоку, Арктике… И отовсюду посылал Шульженко открытки и письма с подписью «Г. Е.». Поклонников у Клавдии Ивановны было, конечно, много, и писем приходило немало. Но такое постоянство она не могла не заметить. Ей захотелось узнать, кто такой этот Г. Е.

И вот однажды приятельница сказала ей: «Здесь, в одном санатории с тобой, отдыхает твой поклонник… Ты его знаешь. Это Г. Е.». Правда, когда его наконец представили Шульженко, Георгий, кроме «здравствуйте» и «до свидания», от волнения ничего не сказал. Но тете понравился. Уезжая, она попросила передать ему номер своего телефона, и они снова встретились в Москве. Епифанов был поражен, когда Клавдия Ивановна достала из ящика письменного стола увесистую пачку его писем и открыток и показала ему. Почему-то она их все сохранила… Они болтали до полуночи. А потом Шульженко сказала: «Или уходите, или оставайтесь!» И он остался в ее жизни на восемь лет.

Вскоре они купили двухкомнатную квартиру, в которой Шульженко и прожила до конца жизни. Хотя квартира была маленькая, все там постепенно было отделано по ее вкусу: появился снова и антиквариат, и большие канделябры, и картины… И самое главное, все так же стоял концертный рояль Шостаковича, который тетя берегла и любила. Еще в тридцатые годы этот рояль они с Коралли купили у великого композитора, влезшего в долги. Спальня тети и даже ванная были отделаны в нежно-розовых тонах, как она и любила.

Клавдия Шульженко с невесткой Викторией, внучками Верой и Лизой и правнучкой Машей. 1983 г.
С невесткой Викторией, внучками Верой и Лизой и правнучкой Машей. 1983 г.

Это был очень счастливый период для тети. Она просто расцвела, хотя ей ведь было уже за пятьдесят лет! Но возраста она не чувствовала, зато чувствовала, что ее любят. И, к сожалению, наверное, только тогда поняла ревность своего первого мужа. Она частенько ревновала Георгия и однажды поверила в его измену, о которой ей доложили «добрые люди». Характер у тети был горячий, она в сердцах сказала мужу уходить, они расстались… Целых двенадцать лет тетя была одна! А Епифанов ждал, когда она его позовет. И вот, готовясь к своему 70-летию, тетя пригласила его на концерт. Потом рассказывала: «Когда я увидела его в первом ряду, поняла, какой ошибкой была наша разлука». С тех пор они оставались в дружеских отношениях... Епифанов пережил Шульженко на 13 лет и умер почти в день ее рождения, всего двумя днями позже. Мы ждали Георгия на концерте ее памяти, звоним к нему домой, а нам говорят: «Георгий Кузьмич скончался...» Думаю, это не случайное совпадение...

В последние годы жизни ­рядом с Клавдией Ивановной были сын, внучки и еще несколько близких родственников. Сама находясь в стесненном положении, она все-таки смогла помочь семье сына с жильем. Посодействовал лично товарищ Брежнев. Дело в том, что Шульженко всегда наплевательски относилась к разного рода званиям и наградам, а зря. Как оказалось, нужно было уметь дружить с властью, чтобы иметь хотя бы приличную пенсию. Тетя Клава же, наоборот, умудрилась поссориться с министром культуры Фурцевой. Вышло так, что она была приглашена к «Кате» на прием, и ей пришлось ждать более часа. Наконец, решив уходить, тетя Клава в сердцах бросила секретарше: «Передайте своей начальнице, что она плохо воспитана!» — и ушла. С тех пор неприязнь Фурцевой к ней и началась. И та лично вычеркнула фамилию Шульженко из списка на получение квартир в высотном доме на площади Восстания.

Клавдия Шульженко и Георгий Епифанов.
Со вторым мужем Георгием Епифановым и собакой Кузей. 1958 г.

Однажды, говорят, встала и вышла из зала, когда на сборном концерте выступала Клавдия. А когда тете начисляли пенсию, велела назначить самую маленькую сумму — 180 руб­лей. Соразмерное своей славе звание тетя получила только на старости лет. Однажды на гастролях к ней подошел крупный политработник и спросил: «А разве вы не народная артистка СССР?» — «Нет… Не считают, видимо, достойной…» Он удивился. А вернувшись в Москву, пошел в Министерство культуры и устроил разнос: «Вы что, не понимаете, что Шульженко и есть самая народная? Да ей еще в сорок первом году нужно было это звание дать!» Пенсию же ей повысили, только когда Фурцева умерла. И то благодаря Брежневу.

Леонид Ильич был большим поклонником Шульженко, но близкой дружбы, вопреки тому, что рассказывают, между ними не было. Только однажды они пообщались, когда в честь очередной награды Брежнев устроил торжество — тетю Клаву доставили туда его личным самолетом. Она спела любимую песню Брежнева «Записка». А на банкете генсек подошел к ней, спросил: «Клавдия Ивановна, какие у вас есть просьбы, пожелания?» И тетя решилась: «Вы знаете, у меня самой есть квартира. Но вот сын вырос, ему тоже нужно отдельное жилье…» Когда она прилетела в Москву, уже был подписан ордер на двухкомнатную квартиру. Кроме того, Брежнев, видимо, узнал, какая маленькая у нее пенсия, и распорядился повысить до 250 рублей.

Клавдия Шульженко
«Это был очень счастливый период для тети. Она просто расцвела, хотя ей ведь было уже за пятьдесят! И, наверное, только тогда она поняла ревность своего первого мужа» 1950-е гг.
Фото: RUSSIAN LOOK

И все-таки даже после 70 лет тетя продолжала работать. Помню ее последний приезд к нам в Харьков на гастроли. Мы были потрясены, что она дает по два концерта в день! И ведь полный зал собирала каждый раз! Вот только возвращалась со сцены в таком состоянии, что с трудом добиралась до гостиницы. При этом, к нашему ужасу, тетя не соглашалась пожалеть себя и хотя бы пренебречь каждодневными репетициями. Вы представляете, она и в 70 лет перед каждым концертом устраивала домашние распевки, подолгу сидела перед роялем. Хотя эти песни она пела уже десятки лет! И люди будто чувствовали, шли и шли на эти последние концерты. Несмотря на дороговизну, покупали ее любимые цикламены... А когда через несколько дней тетя уезжала из Харькова с чемоданчиком денег, сказала: «Ну вот, на ремонт я себе заработала!»

В тот приезд они в последний раз виделись с моей мамой. Правда, ночевать к сестре мама уже не ходила — не тот возраст, чтобы болтать ночи напролет. Но, когда они были вместе, в них все равно проскальзывало что-то девичье. Особенно когда они вспоминали свою юность, над чем-то смеялись, о чем-то грустили.

Когда тети не стало, мы с мамой собрали ее личные вещи, чтобы организовать домашний музей в Харькове. В числе прочего там хранится телефонная книжка Шульженко, где на самой первой странице первая запись: «Леля Александрова» — и телефон. Леля Александрова — это моя мама. Но, думаю, тетя знала этот телефон наизусть — они часто созванивались. Тетя Клава не могла пожаловаться на недостаток любви в своей жизни: публика ее боготворила, мужчины преклонялись перед ней, коллеги ценили, был у нее и сын, и внучки, и мужья, и все мы — родственники... И все же моей маме тетя Клава отводила в своем сердце особую роль. Наверное, она была ее единственной за всю жизнь ­подругой...

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
PREMIER эксклюзивно выпустил документальный фильм о Раисе Горбачевой
18 марта эксклюзивно в онлайн-кинотеатре PREMIER вышел документальный фильм «Горбачева» о первой леди СССР Раисе Горбачевой. Фильм снят Продюсерским центром Киностудии им. М. Горького при поддержке Министерства культуры РФ.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог