Тридцатишестилетняя голливудская звезда обладает редчайшим даром, дорого ценящимся в актерской среде: профессионалы называют его отрицательным обаянием. Это значит: какого бы подлеца ни играл Эдвард Нортон (а он выступал и в роли серийного убийцы, и неонациста, и карточного шулера), публика всегда найдет повод посочувствовать персонажу.
Фанаты до недавнего времени страшно переживали за актера. Все потому, что не было у Нортона постоянной, достойной его подруги. Конечно, время от времени он давал повод для пересудов, появляясь в ночных клубах Нью-Йорка (там звезда живет большую часть года, хотя имеет резиденцию и в Лос-Анджелесе) то с ангельской внешности блондинкой, то со жгучей брюнеткой выше себя на голову (а Нортон не такой уж и коротышка, в нем 185 см роста). Но ни одна красотка не задерживалась возле него дольше чем на один вечер.
«Эд переживает уход Сэлмы», — объясняли причину такого поведения друзья актера. С актрисой Сэлмой Хэйек — темпераментной голливудской мексиканкой — Нортон прожил 4 года, помог ей снять фильм о культовой художнице Фриде Кало — любовнице Троцкого, полностью переписав сценарий и сыграв яркую эпизодическую роль миллионера Рокфеллера. Картина прославила актрису, принесла ей оскаровскую номинацию. Но пара вскоре рассталась...
Почему? Загадка, стороны хранят гробовое молчание о причинах разрыва. Так же было, когда Нортон разошелся с Дрю Бэрримор. И даже скандально известная Кортни Лав — с этой актрисой и певицей, вдовой Курта Кобейна, Нортон не только снялся в кино, но и ездил в гастрольный тур по США, выходил на сцену и пел в ее группе — не произнесла об актере ни одного дурного слова.
Как-то, появившись в популярном телевизионном ток-шоу, Сэлма Хэйек заявила, что нашла для себя новый сценарий и сейчас его переписывает — как бы вы думали кто? — Эдвард Нортон. Причем делает это совершенно бесплатно, мол, не берет он со своих близких и любимых подруг никаких денег. Конечно, этим заявлением мексиканка подлила масла в огонь, но на том дело и закончилось: волна слухов о воссоединении звезд прокатилась по Голливуду и стихла.
Года полтора назад Эдвард отправился на баскетбольный матч, поболеть за любимую команду «Los Angeles Lakers». По окончании игры Нортон вдруг поймал себя на мысли, что не в курсе даже, с каким счетом она закончилась, не говоря уж о голевых моментах. Виной тому оказалась симпатичная молодая девушка с копной светлых волос, сидевшая неподалеку. «Если я ее упущу, то больше уже не встречу», — пронеслось в голове у актера. И он подошел к ней и познакомился.
Оказалось, что Брайанна Ли Белл моложе его на целых 14 лет, что она — несостоявшаяся актриса, вынужденная ради заработка танцевать в ночном клубе. Нортон конечно же очень скоро положил конец этому ее занятию, снял для красотки жилье в тихом районе и тщательно скрывал ее от посторонних глаз, проверяя их взаимные чувства. Правда, в Голливуде не очень-то скроешься. Секрет влюбленной пары был раскрыт, когда они отправились вместе на африканское сафари, где и расписались в книге почетных гостей.
Когда актер тем не менее утверждает, что главные события его жизни происходят на экране, он не так уж сильно кривит душой. Экран, несомненно, делает его харизматичным. В жизни Нортон не слишком красив: он страшно худой, с абсолютно асимметричными чертами лица, а его руки настолько миниатюрны, что напоминают ладошку младенца. Ничто не укрылось от взгляда корреспондента «7Д», встретившейся с актером накануне российской премьеры его нового фильма «Это случилось в долине».
— Почему вы — актер, зарабатывающий 8-миллионные гонорары, — обратили внимание на скромный независимый проект, вряд ли принесший вам большую финансовую выгоду?
— Не все в моей жизни измеряется деньгами. Я всегда стремился занять такое место в кинобизнесе, которое позволяло бы мне принимать участие в работе над проектом по одной-единственной причине: мне это интересно. К несчастью, актерская профессия — одна из самых зависимых в кино. Ты всегда зависишь от продюсеров: пригласят или не пригласят они тебя на ту или иную роль, от режиссера: позволит или не позволит он тебе играть так, как ты считаешь нужным. И это меня всегда угнетало. Свобода творческого выбора священна для актера, и в этом смысле сценарий драмы «Это случилось в долине» как нельзя кстати появился в офисе моего агента.
— Вы так сильно прислушиваетесь к его мнению?
— Мы работаем с Брайаном Суордстремом настолько давно, что он уже порой лучше меня знает, в чем мне в данный момент стоит засветиться. Он прочел сценарий и позвонил: «Это то, что нужно. Сценарий сырой, не все линии в нем хорошо прописаны, но там полно идей, которые тебе близки». Он, как всегда, оказался прав.
— Что же это за идеи?
— Скорее, мне показался близким общий настрой произведения — меланхолический, чувственный. Мой герой ищет смысл существования, его, как и меня, волнует, что из жизни куда-то исчезла духовность.
— Послушаешь вас, можно подумать, что сыграли положительного героя нашего времени. А между тем это преступник, страдающий психическим расстройством, который чуть не отправил на тот свет свою юную подругу.
— Я никогда не выступаю в роли судьи своих героев, а стремлюсь понять, почему они поступают так, а не иначе. Мои персонажи не бывают однозначно плохими или хорошими, они, как хамелеон, постоянно меняют окраску. А еще я ценю, когда драматургический материал дает мне возможность поставить все с ног на голову. Вряд ли надо объяснять, какое место в истории американского кино занимает вестерн. Не ошибусь, утверждая, что у всего мира Америка прежде всего ассоциируется с образом ковбоя. Мой Харлан постоянно примеряет на себя образ киношного ковбоя, он, как в вестернах, говорит красивые слова, открыто демонстрирует благородные чувства. Но Америка изменилась. Его никто не понимает, его все предают. Если парень вскочит сегодня на лошадь и поедет, что его ждет, как его встретят люди, какой стала страна? Об этом мы и сняли фильм.
— Персонажей, которых вы играете, часто называют антигероями. Вы с этим определением согласны?
— Да, только я не вкладываю в слово «антигерой» негативного смысла. Это люди, противопоставляющие себя обстоятельствам, ведущие себя не так, как обычные обыватели, выламывающиеся из общества. Они — индивидуалисты, но разве это плохо? Антигероев сыграли и Джон Войт в «Полуночном ковбое», и Роберт Де Ниро в «Таксисте», и Дастин Хоффман в «Выпускнике». А кто такой Раскольников из «Преступления и наказания»? Это люди со своей системой ценностей в мире, где все рушится, где многие живут одним днем, не давая себе труда задумываться о будущем. Я очень горжусь, что в какой-то степени своими персонажами продолжил этот ряд. Мне нравится, когда зрители до конца не могут определить своего отношения к герою, когда фильм заканчивается большим знаком вопроса, на который невозможно найти ответ.
— Вы очень часто переписываете сценарии своих картин. Это не задевает режиссеров?
— Как правило, это условие моего участия в проекте. Я люблю прописывать все детали, и это у меня неплохо получается. Конечно, фильм фильму рознь. Если тебя пригласил, скажем, Вуди Аллен, то ни о какой доработке сценария не стоит даже и заикаться. Его картины от начала до конца авторские. Либо ты принимаешь его целиком и безоговорочно, либо у него не снимаешься. Другое дело Милош Форман, он сам предложил мне поработать над сценарием «Народ против Ларри Флинта», и я пережил незабываемые минуты рядом с этим художником.
— Правда ли, что вы всегда долго и серьезно готовитесь к ролям?
— Да, мне требуется время, чтобы вжиться в персонажа. Я месяц занимался верховой ездой, ежедневно учился бросать лассо, чтобы ощутить себя ковбоем. Работая над «Медвежатником», сидел в клинике, чтобы точно потом сыграть преступника, притворяющегося умственно отсталым, напросился в напарники к полицейским, чтобы увидеть, как вскрывают сейф. А готовясь к съемкам в «Шулерах», мы с Мэттом Дэймоном ездили на мировой профессиональный карточный турнир, между прочим, выложили немалые деньги, чтобы в нем участвовать.
— Как вспоминаете сегодня свой культовый фильм «Бойцовский клуб»?
— Помню, что ходил весь в синяках и ссадинах и у меня постоянно что-то болело. А еще мы с Брэдом Питтом много снимались ночью, страшно недосыпали, но наши красные слезящиеся глаза как нельзя лучше вписывались в экранную атмосферу.
— Говорят, что однажды жена Кристофера Уокена, работавшая ассистентом по актерам, посоветовала вам сменить род занятий.
— Я избрал для себя актерскую профессию, когда мне было лет шесть. Няня повела меня в театр, где сама играла в любительском спектакле. Вскоре после этого я пошел на курсы драмы, хотя, не скрою, был потом короткий период — мне исполнилось тринадцать, — когда бросал их. Но однажды учитель повел нас в театр, где Иен Маккеллен играл Шекспира. И с тех пор я заразился актерским искусством, и этот «вирус» бродит у меня в крови по сей день.
— Вы не пошли по стопам родителей: не стали выдающимся юристом, как отец, или учителем, как мама. Это их не огорчило?
— Конечно, нет, я ведь осуществил их мечту, получил университетское образование. (Эдвард Нортон — выпускник престижного Йельского университета, дипломированный историк. — Прим. авт.) Они много сил отдавали благотворительности. И в этом смысле я продолжил их дело. Сейчас помогаю малоимущим семьям уменьшить годовые расходы на электроэнергию, оснастив их дома солнечными батареями, ведь в Калифорнии почти всегда светит солнце. Если судьба вознаградила тебя, одарив любимой работой, славой, успехом, разве можно принять такое как само собой разумеющееся, ничем хорошим на это не ответив?
Нью-Йорк — Москва
