Ничего удивительного, что с такими данными и мечтами он оказался в Голливуде и стал играть в основном «хороших парней». Если же ему попадалась отрицательная роль, то в глубине мерзавцев Джонсона, как правило, скрывалось искреннее желание исправить свои ошибки и стать порядочными людьми.
«Никто не заставит меня сыграть психопата на грани, страдающего от депрессии. У меня есть друзья, обладатели «Оскаров», и я ими восхищаюсь. Они подходят к актерскому делу так: «Иногда выходит чересчур мрачновато, но мой герой психопат, так и должно быть». Отлично. Но я могу и должен делать иные вещи. Я должен позаботиться о своей аудитории. Вы заплатили свои трудовые денежки, и не обязаны разбираться с моим мрачняком. Даже если у моего героя есть проблемы, мы их непременно решим, справимся со всеми его демонами. Вот в чем главная сложность — у меня, видите ли, отношения со зрителями во всем мире! И я годами добивался их доверия: если они приходят на мои фильмы, значит, им должны быть гарантированы приятные ощущения», — считает актер.
— Дуэйн, говорят, вам иногда приходится сражаться за хеппи-энды...
— Да, порой приходится доставать последний козырь — «ищите другого актера». Если мы не сможем как-то вырулить и решить вопрос — я пас. (Смеется.) Отличный пример — фильм «Рэмпейдж». Там есть такая горилла по имени Джордж, сначала она творит зло, но потом вместе с моим героем всех спасает. И продюсеры решили, что для пущего эффекта Джордж должен в конце фильма погибнуть. Я не согласился. Несколько месяцев мы бодались с продюсерами, режиссером, студией, пока не нашли выход из положения, который всех устроил. Я терпеть не могу печальные финалы. Жизнь и так преподносит людям кучу всяких гадостей, так зачем же я еще в своих фильмах буду это поддерживать? Когда начинаются титры на экране, я хочу себя чувствовать отлично! Потому что не обманул своих зрителей.
— У вас самого было тяжелое детство...
— Мы кочевали по всей стране, отец выступал в качестве рестлера в клубах, был суровым мужиком. И тем еще засранцем. Но при этом самым невероятным человеческим существом из всех, кого я знаю. У него у самого детство было куда как похлеще моего. Собственный отец его умер, когда ему исполнилось 13 лет. Мать через пару месяцев привела в дом бойфренда. На Рождество тот стал задираться. Ну, отец мой его предупредил, чтоб прекратил. А тот не послушал, к сожалению. И мой папа-подросток накостылял взрослому мужику. Пришли копы, сказали матери, что ей придется выбрать, кого из этих двоих оставить дома, поскольку по-другому этот конфликт не решить. И в 13 лет мой отец оказался на улице. Мать выбрала не его...
Первое воспоминание мое — как он наполнил детский бассейн водой и пихнул меня в него. А мне два годика было. Неплохой повод для психотерапевта, верно? Тогда я, конечно, не понимал, что он хотел из меня бойца сделать и поэтому таскал с собой в клуб, заставлял с малолетства заниматься до потери пульса, а если хочешь поплакаться, возвращайся домой, к мамочке. Так он говорил. Да, тяжело было, но теперь я понимаю, что он все это делал из любви ко мне. Когда мне исполнилось 12 лет, мы уехали к родным матери на Гавайи. Через год нас выселили из съемной квартиры за неуплату. Я стоял и смотрел на плачущую мать... Ужасное время. Для отца совсем не было работы, они с матерью вечно скандалили. Я начал ввязываться в драки, превращаться в злого парня — надо было выплеснуть свои проблемы, а по-другому я не умел. Мы жили в плохих районах, где пацаны типа меня воровали что под руку попадется. Но я быстро понял, что это не мое, — надо жить как мои герои: Мохаммед Али, Арнольд Шварценеггер, Сталлоне, профессиональные атлеты, мужчины, которые «построили» свое тело тяжким трудом и обрели успех. И я ни на что не подсел, а начал с кровью и потом добиваться своей цели. Это было мое лекарство. И еще важный момент — уважение.
Я хотел, чтобы меня уважали, а для этого я должен был сам себя уважать. Так учил меня отец. И я стал рестлером в третьем поколении — впервые в истории этого вида спорта. Так что в Голливуд я сумел пробиться, будучи знаменитым профессиональным борцом. И в 2002 году сыграл свою первую главную роль в фильме «Царь скорпионов». (И вошел в историю Голливуда как актер, получивший пять с половиной миллионов долларов за первую же главную роль, побив все существующие рекорды. — Прим. ред.) Это был грандиозный успех! А потом как-то все пошло на спад. Странные роли в детских фильмах. В общем, я созвал своих агентов и заявил им: «Мой план таков: я хочу стать Уиллом Смитом, только другим, круче него. — Ну, я имел в виду рост, вес и так далее. (Смеется.) — Понятия не имею, как это сделать, но я вижу свои прекрасные руки и пресс, и мне нужно, чтобы их увидели все». Ответом мне была долгая-долгая тишина. Пришлось нанять новых агентов. (Улыбается.)
— И вы своего добились... Как же это отразилось на вашей личной жизни — этот транзитный период от рестлера к звезде Голливуда?
— У нас с женой родилась дочка Симона, когда мне было 29 лет. (Первая жена Джонсона, мать Симоны, — Дэни Гарсия. На второй, Лорен Хашиан, актер женился в 2019 году. Его дочке Жасмин сейчас пять лет, а Тиане — два года. — Прим. ред.) Я чуть из штанов от счастья не выпрыгивал. Но в то же время и страшно боялся. Ведь откуда мне тогда было знать, что такое отцовская любовь, — кроме очень суровой «любви» своего отца, я ничего не видел. Зато сейчас, когда у меня родились еще две дочки, спустя почти 20 лет, я смотрю на мир другими глазами. Мужчины, они ведь не так быстро взрослеют.
— Вы ведете более чем роскошную жизнь: самолеты, дома, поместья. Как можно в таких условиях удержать детей от превращения в избалованных и никчемных мажоров, воспринимающих все как должное?
— Постоянно с ними разговариваем на эти темы. Напоминая, что они должны быть признательны за все, что есть в их жизни. Мы не стыдимся рассказывать о своем прошлом. Ни моя бывшая жена — а она из семьи иммигрантов с Кубы, — ни я. И конечно, самое главное — наши собственные поступки. Дети, особенно тинейджеры, больше всего на такое обращают внимание. Моя первая жена Дэни — потрясающая мать. Между прочим, наша дочь Симона учится в университете и очень успешно продолжает семейную традицию — она участник соревнований по рестлингу среди девушек. Еще делает карьеру в модельном бизнесе — очень востребована как модель. Волевая, добрая и целеустремленная. Что касается моей нынешней жены Лорен, она вывела материнство на какой-то немыслимый уровень! Умудряется отлично соблюдать баланс: быть моей лучшей половинкой, матерью, заниматься всеми нашими объектами недвижимости и еще своей музыкальной карьерой. И самое главное, несмотря на огромную загрузку и давление, Лорен продолжает оставаться для меня уникальной, той, какую я в свое время так полюбил...
Я всегда мечтал научить своих детей трудиться. Чтобы они понимали ценность труда, усилий, которые вкладываешь в свое дело. Я много занимаюсь благотворительными проектами тоже. Это очень важно — научить дочек доброте и тому, какое это ценное качество в человеке...
— Если судить по вашим блогам в соцсетях, ваши дети — настоящие счастливцы, столько вы им уделяете внимания при своей супернасыщенной жизни...
— Отцовство многому меня научило. Эмпатии, чувствительности, развило умение лучше слушать и слышать других... Как говорит мой герой Хоббс из фильма «Форсаж: Хоббс и Шоу»: «Единственное, что я люблю больше, чем спасать жизни, — это моя дочка». (Смеется.) А у меня их три. Я готов на все, чтобы увидеть улыбки у них на лицах. Вызвать им Пикачу, совершить волшебство. Я как большой ребенок. Могу превратить даже гостиничный номер в место, где живут любимые герои моих девочек. Жена сходит от этого с ума. (Улыбается.) Правда, вот малышка Жасмин так и не может поверить, что это я в «Моане» говорю за Мауи! (Смеется.)
— Наверняка присутствовали при рождении своих дочурок?
— А как же! Естественно. Это невероятное событие, такое нельзя пропускать. Мое уважение к их мамочкам приобрело просто немыслимые размеры. Да, я женат вторым браком. Однажды был просто женат, а второй раз — счастливо. К счастью, хотя мой первый брак не сложился, мы с женой остались друзьями. И сумели развестись без всех этих гадостей и взаимных оскорблений. Более того, Дэни по-прежнему мой менеджер. Мы подумали: а почему не попробовать продолжить сотрудничество? И все отлично вышло. Брак, видно, нам не был предназначен судьбой, а вот деловое партнерство явно входило в наш с ней карточный набор.
— А правда, что вы всюду с собой возите свой собственный мобильный тренажерный зал?
— Да. Но позвольте вам объяснить почему. Понимаете, для меня это своего рода якорь, духовная практика. Я всем рекомендую найти себе что-то подобное — в занятиях йогой, беге, медитации, велосипедных прогулках... В чем угодно. Я всегда начинаю свой день в моем зале, и мне это дает заряд на следующие 16 часов. Зал не просто место, где я тяжести поднимаю. Здесь я нахожу свой баланс. Духовный, ментальный, физический. А еще необходимое каждому уединение. Для меня это, пожалуй, единственная возможность его получить. Потому что моя жизнь, знаете, похожа на бегущую дорожку без кнопки «стоп».
— Как вам все-таки, добравшись до самой вершины, удается оставаться таким «хорошим парнем»?
— Я стараюсь сохранять трезвое представление о реальности, в которой существую. Окружаю себя теми людьми, с кем можно открыто общаться, без фиги в кармане. Мне не нужны соглашатели и подлизы. Я их называю «люди «да». Вокруг меня таких нет. Потому что всегда нужен партнер, который может тебя, твои действия перепроверить, сказать в лицо, если что-то не так. Слава — забавная штука. С ней требуется быть очень осторожным. И еще я привык держать семью в курсе всех своих дел. Не так — ушел-уехал, и все, нет меня; дела закончил — вернулся. Нет, я все время на связи с близкими. С возрастом лучше понимаешь, что действительно важно, а что — не слишком.
— Какой вы самый лучший совет могли бы вспомнить и кто вам его дал?
— Мой отец говорил, что уважение дается, когда его заслуживаешь. Нехитрая мудрость. Но он очень много лет не повторял мне этого, потому что видел: я каждый день проживаю согласно его совету.
