«Про меня ходили слухи в театре, что я бабник и мне нужно одно… Но так не бывает. Это, мне кажется, странный подход — вот сейчас мы встречаемся для серьезных отношений, а вот сейчас только ради физической близости. Как предугадать, во что отношения разовьются?» — говорит Денис Шведов.
— Сейчас, когда эпидемия захватила весь мир, одной из самых уязвимых оказалась актерская профессия. Директор Вахтанговского театра сравнил ущерб от эпидемии с тем, как в начале войны на крышу театра упала бомба…
— Вы знаете, насчет театра у меня есть своя теория. Как сказал Константин Сергеевич Станиславский, ограничение рождает творчество. Если переводить это на сегодняшние реалии, у любого театра есть одна проблема — это элемент застоя. Люди начинают приносить в театр тапочки, чаечек, заводится водочка в гримерочках и так далее. Все вроде так тихо, ровно, спокойно, салатик в буфете поедят, и все о’кей. Но на этом рост останавливается. То есть они вроде играют. Вроде даже хорошо играют! Ну а дальше-то что? А вот в такой сложный момент встряхивается этот весь «холодец».
Людям приходится что-то делать — читать, смотреть, заниматься собой, детьми. Приходится оглянуться по сторонам. А главное — на свою жизнь. Так, мне 35 лет, я 10 лет в театре, и что? Ипотека — самое главное достижение. Угу, класс. А еще что? В каких странах я не был? Да нигде я не был! Ну, в Сочи отдыхал. Вот так порассуждать по всем пунктам и посмотреть на свою жизнь спокойно и без спешки очень полезно. Я много времени сейчас провожу с детьми. И это радость. Недавно завершился большой съемочный период на разных проектах, а сейчас есть возможность никуда не ездить, отдыхать. Я даже в какой-то степени благодарен судьбе за эту передышку. Мы с Сашей (жена — актриса Александра Розовская. — Прим. ред.) все время посвящаем друг другу и детям.
— Наверное, дома устроили спортивный зал? Насколько я знаю, без спорта вы не можете.
— Мой фитнес-клуб закрыли, а я такой человек, что мне нужен дополнительный пинок. Я прихожу в спортклуб, там тренер, и у меня нет шансов улизнуть… А дома, конечно, лень. Поэтому спорт пока на паузе. Не могу сказать, что меня это огорчает. Я пытаюсь что-то смотреть, но быстро теряю внимание. И поэтому я читаю. У меня много книг, которые очень хотелось прочесть, но не было времени… Вот я вам рекомендую книгу, которую недавно прочитал: «Выбор» Эдит Евы Эгер. Она психолог, пишет о травмах. У всех, так или иначе, были какие-то травмы в детстве, которые довлеют над нами всю жизнь, и эта книга помогает их осознать и изменить свою жизнь. Особенно ценно, что Эгер писала, руководствуясь своим опытом, она выжила в концлагере Аушвиц, будучи девочкой. Справилась с этой своей невероятной бедой и теперь помогает людям. И она описывает свой путь и параллельно с этим проводит сравнения, дает возможность читателю что-то сопоставить со своим детством. Очень любопытно.
— У вас ведь тоже были свои болезненные моменты в детстве: отца вы не знали совсем, а отчим, которого вы считали отцом, бросил вашу мать и свою дочь, вашу сестру, — просто исчез и больше не общался. Еще вы получили серьезную травму и были вынуждены уйти из спорта, хотя профессионально занимались регби… Скажите, а вы сами для себя стали психологом?
— Да, когда я сталкиваюсь с какой-то трудноразрешимой задачей, проблемой или даже испытанием, я ищу логическое объяснение, строю схемы, разбираю, для чего это произошло, как быть и куда двигаться. Так мой мозг устроен. Я аналитик.
— Скажите, а что в вашей взрослой жизни было серьезным испытанием?
— Все, что связано с ответственностью. Например, я только пришел после института в театр, и мне сказали: «У тебя главная роль — Мартин Иден». Ни много ни мало! А ты в себе не уверен! И естественно, в этот момент ты испытываешь стресс, страх, отрицание, думаешь: это не мое… Но нужно взять себя в руки и все сделать, тут-то и происходит рост… Также я паникую, когда получаю известие о срочном вводе. Например, мне говорят: «Ты будешь играть «Берег утопии». И я понимаю — километры текста, у меня две недели и нет репетиций. Это сначала парализует, а потом заставляет выйти на новый уровень… Потом дети. Вернее, известие о том, что ты станешь отцом.
— Это тоже испытание, когда вам любимая женщина говорит о том, что ждет ребенка?
— Для меня — да. Потому что это новая ответственность, что-то неизведанное. А неизведанное для моей психики всегда страшно. Но неизведанное — это не значит плохое… Думаю, так произошло, потому что у меня не было отца. В чем одна из главных задач папы? Объяснить: слушай, сынок, ты будешь расти, будешь сталкиваться с разными жизненными этапами, с ситуациями, с людьми — и они тебе даны для того, чтобы ты становился лучше, опытнее и выбирал для себя, что тебе интересно и на что откликается сердце. У меня не было таких разговоров. Поэтому я так паниковал перед всем новым и неизвестным. Сейчас мне проще, у меня уже есть жизненный опыт. У меня двое детей, но я до сих пор учусь быть их отцом…
— Как вы воспитываете Миру и Ваню?
— Слова «нет» или «нельзя» мы произносим только в том случае, если речь идет об опасном для жизни. То есть, например, если Мира вдруг берет мою чашку — это не запрещается: бери, играй. Хочешь взять еду? Бери. Ребенок может начать играть в любой момент с чем угодно, все для него — игра. Мы просто стараемся учить детей чувствовать, слышать и включаться. Допустим: «Ты зачем взяла хлеб? Ты хочешь поделиться со мной, с братом? Нет? А, ты хочешь, наверное, его птичкам отдать? Хорошо, мы пойдем гулять и птичек покормим, потому что весна только начинается, еды еще мало». Мы сейчас на даче и много гуляем… Ну, помимо всего прочего, существует огромное количество всяких аппликаций, наклеек, пазлов и прочих радостей.
— Для многих радость — то, что с 20 апреля на канале ТНТ решили повторно показать прекрасный сериал «Бывшие». Кто-то его не успел посмотреть, и теперь на это есть время. Ваш герой — психолог в реабилитационном центре для алкоголиков и наркоманов, который сам такую проблему поборол. Сложно было его играть?
— С этой ролью мне повезло. У меня есть очень близкие друзья, с которыми я был знаком, еще когда учился в театральном училище. Они занимаются реабилитацией по специальной программе «12 шагов», когда одни зависимые делятся знаниями и помогают бесплатно другим. Общаясь с ними, я много чего невольно слышал, что-то читал и даже участвовал в каких-то тренингах. У меня было мало актерской работы, и они мне предлагали пройти обучение и поработать ночным консультантом в их центрах. Я не мог быть психологом, у меня нет соответствующего образования, а поддержать и при необходимости помочь кому-то ночью я мог. И я два года в одном реабилитационном центре проработал ночным консультантом. Это дало мне невероятные знания и понимание, в чем заключается проблема зависимости, я узнал много нюансов. И эти знания пригодились, когда через много лет я снимался в «Бывших».
Например, ассистент по массовке при выборе людей для группы зависимых руководствовалась какими-то своими представлениями о том, как они могут выглядеть, и пригласила туда полубомжей. Я пришел на съемку, увидел это, подошел к режиссеру Ивану Китаеву и говорю: «Слушай, этого просто не может быть! Ну, это как взять и, не знаю, в Иране показать Трампа на всех экранах страны. Ну невозможно». Я видел эти группы, и я знаю, какие люди туда приезжают. Иногда просто караул — на собственных гелендвагенах. А рядом может сидеть человек, которому 45 лет и ему мама дала последние деньги на метро. И они общаются на равных. И иногда человек, приехавший на метро, у которого вообще нет денег, обладает большими знаниями о выздоровлении, чем человек на крутой тачке… Хорошо, когда ты в материале. Артисту важно знать, о чем он говорит, это еще Станиславский сказал.
— Вы очень убедительно играете любовь. Доказательства налицо — «Мажор», «Измены», «Бывшие» и другие фильмы. Вы сейчас один из главных экранных героев-любовников. Значит, в этой области вы тоже знаете, о чем говорите, и имеете нужный опыт?
— Я для себя вывел одну формулу. Вот, например, я встречаюсь на новом проекте с новой партнершей. Как сыграть любовь? Я могу к ней ничего не испытывать, могу что-то испытывать, она мне может нравиться как женщина, а возможно, совершенно не мой тип. Но у нас сцена, где я ее целую или она меня. И тогда мне нужно обнимать и целовать ее как свою женщину, а не как персонажа. На съемках «Бывших» мне нужно было сделать так, чтобы Люба Аксенова стала моей. Вот передо мной Люба, я знаю ее мужа, мы прекрасно общаемся. Моя жена Саша знает Любу, они тоже прекрасно общаются.
Мы с Любой вообще друзья, прямо такие кореша. Но я понимаю, что в кадре я должен чувствовать, что Люба — моя женщина. Я говорю: «Паша, прости, дорогой, прости». И просто целую ее как свою. Необходимо кратковременное помешательство на этой женщине, и это даст ту достоверность, которая и по другую сторону экрана чувствуется… До этой теории, которую я на себе испытал, у меня как-то неестественно получались откровенные сцены, я не чувствовал правды. Я все время отстранялся и продумывал: «Так, а вот куда руку сейчас? Сюда. А как слова звучат?» А когда я представляю, что со мной моя женщина, слова, интонация, руки, губы — все естественно. В этот момент не нужно ни о чем думать.
— Сериал «Измены», где у вас с Еленой Лядовой главная любовная линия, имел огромный успех, у вас именно тогда появилось много поклонниц. Вы перед поцелуем говорили Вдовиченкову: «Володя, прости»?
— Володя появился после. Мы с ним до сих пор не знакомы. А с Леной мы были знакомы и работали на фильме Юрия Быкова «Инкассаторы», и на «Изменах» не было момента первой притирки. Хотя Лена, конечно, непростой человек, очень требовательная, жесткая по отношению к другим. Если ей что-то не нравится, она тут же скажет так, что мало не покажется. И поэтому я пытался просто услышать ее эмоциональный фон и попасть в него, чтобы ей было комфортно. Для Лены я старался быть удобным.
— С Кариной Разумовской тоже было непросто играть любовь?
— Очень просто. Карина — пример светлого человека в моей жизни. Она красавица, умница и профессионал. Подружились мы на «Мажоре». Вообще, вся команда «Мажора» дружит и общается. Сейчас мы с Кариной играем вместе в новом спектакле «Судьба в подарок». Апрельские спектакли отменились, но надеюсь, в мае мы сыграем.
— Еще в этом спектакле играет ваша жена Саша Розовская?
— Да. И в этом сложность.
— С кем детей оставить в этот вечер, да?
— Да, это вопрос, с кем их оставить. (Смеется.) И еще совместная жизнь накладывает отпечаток, а на сцену нужно выходить совершенно другими людьми, с другими реакциями, с другой судьбой. Наша с Сашей сценическая история развивается стремительно и проходит все этапы: знакомство, первые романтические дни, беременность, разлад… Сложно было в каждый момент репетиции осознавать, что ее персонаж совершенно на мою жену не похож, и ждать от нее непривычных реакций. Сложно не смешивать нашу семейную жизнь с жизнью этих людей…
— Как вы с Сашей познакомились?
— В театре. Я уже служил в РАМТе, а она пришла туда как выпускница курса Бородина, художественного руководителя нашего театра. У нее был другой молодой человек, с которым она жила много лет. Потом они расстались. На тот момент я ее вообще никак не рассматривал. А потом она пришла в себя после того расставания, стала ощущать радость жизни. Обратила на меня внимание, мы подружились… Саша со мной была осторожной. Про меня ходили слухи в театре, что я бабник и мне нужно одно…
— А было не так?
— Мне кажется, у всех не так. Вот, допустим, живет мужчина, он знакомится с девушкой, если есть взаимный интерес, у них что-то происходит, они могут сразу переспать или позже — это не так важно. Они встречаются. А потом что-то происходит, они расстаются. Это, мне кажется, странный подход — вот сейчас мы встречаемся для серьезных отношений, а вот сейчас только ради физической близости. Как предугадать, во что отношения разовьются? Нам сегодня хорошо — поехали в кино. Завтра плохо — поссорились… А Саша из-за общественного мнения сначала не воспринимала меня всерьез. Но мы общались, и нам было прикольно вместе.
В каких-то вещах я намного свободней ее. Мне нравится жесткий сарказм, черный и пошлый юмор. А она не могла себе этого позволить, она ведь из очень культурной семьи. У нее отец — Марк Розовский (художественный руководитель театра «У Никитских ворот». — Прим. ред.). А со мной она училась вещам, которых раньше не знала. Когда человек дает тебе что-то новое и это оказывается смешно, прикольно, когда ты можешь рядом с ним измениться и не испытывать по этому поводу стеснения, это прекрасно… «Давай разложим еду из кафе на капоте машины?» — «Давай». И все. Круто!
— А что было у Саши, чего не было у вас?
— Главное — это семья, дом. Когда я приезжал к ним в гости, возникало ощущение покоя и полной семьи. Совместные ужины — это что-то особенное, чего я был лишен… У нас получился взаимообмен. Вообще, мы с Сашей совершенно разные. У нас ничего общего, кроме любви к сырникам. Ну, еще мы на серфе и сноуборде вместе катаемся. Хотя Саша, в отличие от меня, не любит экстрим. Сначала она боялась и сноуборда, и серфа, но когда рядом с тобой человек, который в тебя верит, даже если ты 500 раз упадешь, в итоге все получится. Сейчас Саша прекрасно катается…
— Экстрима в ее жизни было достаточно. Она стала одной из заложниц «Норд-Оста», потеряла на Дубровке двоюродного брата и подругу, которую все время держала за руку…
— Да. Но какие-то страхи она преодолела. Лично для меня это геройский поступок, который показывает ее невероятную любовь к жизни. Саша удивительно сильный человек. Она смогла не только пережить трагедию, не утратить при этом вкуса и радости жизни, но и транслировать это нашим детям...
— Интересно, а на байке она с вами гоняет?
— Нет, и с парашютом, как я, не прыгает… А я мечтаю полететь на вингсьюте. Это свободное парение с одним крылом… Хочется летать, как птица. Но чтобы получить разрешение, нужно прыгнуть еще 70 раз с парашютом.
— Я даже не представляю, как это возможно, ужасно боюсь высоты.
— Я тоже боюсь. Когда прыгал с банджи первый раз, я понял, что такое инстинкт самосохранения. Ты идешь по маленькой дорожке со связанными ногами, и с одной стороны поручень. Доходишь до конца, отпускаешь руку и прыгаешь. И вот я стоял в конце дорожки, держался за поручень и понимал — моя рука как будто превратилась в отдельный организм со своим мозгом и меня не отпускает. Инстинкт самосохранения работал… Конечно, я прыгнул. Банджи был небольшой, свободное падение — секунда или полторы. Эйфория. Ощущение пустоты и свободы. Полная перезагрузка.
— Как вы думаете, какой была бы жизнь, если бы вас не выгнали из Института туризма и ваш друг, который сам поступил на актерский, не подсказал вам, что вам тоже можно туда пойти?
— Мне кажется, в этом случае моя жизнь не очень бы удалась. Потому что я находился в таком окружении, где мало шансов для развития и какого-то невероятного инсайта. Обычная семья, обычный двор, непримечательное окружение… Актерство подарило мне возможность общаться с интереснейшими людьми. На какую-то вершину благодаря этим людям я уже забрался, куда-то еще держу путь.
— Один из таких людей — режиссер Юрий Быков, который стал для вас проводником в профессии и у которого вы снимались в фильмах «Жить», «Майор», «Завод».
— Да. Он тоже, как и я, мечущаяся душа и исследует мир и жизнь, постоянно в каком-то процессе находится. И мне кажется, что сейчас у него идет период внутренних изменений, как и у меня. И это потребует некоего нового нашего высказывания. Я думаю, что как минимум еще одну нетленку мы точно должны забабахать. (Смеется.)
— Да, главное, чтобы нашлись деньги на кино, чтобы какого-то такого кризиса не было.
— Ну, знаете, «Майора» мы сняли больше на свои и работали там бесплатно. Поэтому дело за малым. Еще скоро должны быть съемки в фильме по пьесе «Молоко». Со мной в группе Юля Пересильд, Юра Колокольников и Женя Гришковец.
— Денис, а зачем вам при вашей востребованности еще и озвучание компьютерных игр?
— Во-первых, я сам в эти игры играю. Мне это интересно. Во-вторых, для меня озвучание — область, в которой я не уверен в себе и в которой хочу самосовершенствоваться. Дубляж, в том числе и компьютерных игр, — это особое искусство, которое требует невероятной концентрации. Один из самых великих наших мастеров голоса — Сережа Бурунов. И я мечтаю приблизиться к мастерству этого человека.
Смотрите сразу два сезона сериала «Бывшие» с 20 апреля на ТНТ.
