Дастин Хоффман: «Всю жизнь я был клиентом врачей-психотерапевтов»

«Хорошие психологи творят чудеса, знаете ли. Я бы даже после смерти хотел с ними встречаться».
Эрнст Рейнхард
|
25 Апреля 2013
Дастин Хоффман
Дастин Хоффман
Фото: с сайта актера

Улыбчивый, милейший 75-летний Дастин Хоффман в жизни очень близок к своему герою из знаменитой комедии «Тутси». За фасадом его необыкновенной легкости и радостного восприятия мира скрывается совершенно другой персонаж…

— Почему вы так долго шли к режиссуре? Ваш первый в качестве режиссера снятый фильм «Квартет» очень хорошо приняли...

— Как говорит Вуди Аллен, лучшее в режиссерской работе — не нужно бриться по утрам. (Смеется.) У каждого из нас, если серьезно, есть свои демоны. Иногда на борьбу с ними уходит вся жизнь. В моем случае — лет сорок. Я ведь и актером не собирался становиться. После того как отца уволили со студии, где он работал в качестве ассистента режиссера по реквизиту, и он стал простым торговцем мебелью, в нашем доме запрещено было даже говорить о кино. Да и на фоне моего старшего брата, блестящего студента и спортсмена, я выглядел гадким утенком... Брату тоже было нелегко в напряженной обстановке, царившей дома, но он не хотел со мной объединиться. Брат стал экономистом и долго работал в министерстве финансов. В колледже, где я брал уроки музыки, друг убедил меня пойти «в нагрузку» на актерское мастерство только потому, что там невозможно получить плохие оценки — все равно как на занятиях физкультурой.

Кадр из фильма «Тутси». 1982 г.
Кадр из фильма «Тутси». 1982 г.
Фото: ALL OVER PRESS

Мать хотела, чтобы я стал классическим пианистом — были у меня способности к музыке. Но я предпочитал джаз, чем сильно маму огорчал. Она ведь в угоду отцу всю жизнь разыгрывала из себя — и безупречно — примерную, образцовую домохозяйку, при том что была умной и интеллигентной женщиной… Ну потом я все равно бросил учебу. Однако театр мне в душу запал. Он стал моим убежищем. Да и девушки наконец-то начали обращать на меня внимание — после того, как видели на сцене. Повстречал в театре преподавателя — поклонника и приверженца системы Станиславского, его, кстати, считали коммунистом по этой причине. Он-то мне и порекомендовал поехать поучиться в Нью-Йорке. Я поселился там в квартире вместе с Робертом Дюваллом и Джином Хэкменом. По ночам мы вылезали на крышу и пели песни.

(Смеется.) Когда не было занятий в актерской школе, чем я только не занимался, чтобы заработать хоть несколько долларов, — завлекал покупателей в универмаге, однажды даже целый день изображал там куклу в отделе игрушек, уговаривал женщин понюхать новые духи, был, наверное, единственным мужчиной-машинисткой в машбюро, работал санитаром в сумасшедшем доме…

— И свою первую в кино главную роль вы получили вопреки мнению продюсеров — ее должен был играть Роберт Редфорд, не так ли?

— Майк Николс, вопреки всем представлениям о классическом главном герое, добился моего утверждения на роль в фильме «Выпускник». Николс был звездой в мире театра, и ему многое позволяли.

Например, четырехнедельные репетиции. Но хоть фильм и стал очень успешным, меня — и Майка — еще долго мордовали. За то, что я, маленького роста, с длинным носом, уродливый и неказистый, осмелился играть выпускника колледжа. А Майк, соответственно, осмелился выбрать именно меня, а не Редфорда. В первый день съемок я слышал, как операторы, не скрываясь, решали, какой ракурс укоротит в кадре мой нос и вообще что со мной делать. А когда я уходил и случайно выронил монетку в один цент из кармана, кто-то поднял ее и жалостливо протянул мне: «Возьми, малыш, боюсь, тебе может пригодиться». (Смеется.) Когда Майк показывал уже большую часть отснятых кадров своим друзьям в Голливуде — тем, у кого дома есть кинозалы, — они ему говорили: «Отличное получится кино. Если бы только ты взял другого актера на главную роль…» «Выпускник» стал самым прибыльным фильмом того года, но я еще целый год не снимался.

С Томом Крузом в картине «Человек дождя». 1988 г.
С Томом Крузом в картине «Человек дождя». 1988 г.
Фото: ALL OVER PRESS

И еще месяцев пять подавал, как и раньше, бумаги на получение пособия по безработице. Мне казалось, что я не заслужил такое к себе отношение (например, один из критиков обозвал меня кретином). А когда я согласился сыграть на пару с Джоном Войтом в «Полуночном ковбое», меня опять «опустили». Тот же Майк Николс теперь отговаривал меня от роли. Мол, он сделал из меня звезду, а я собрался играть какого-то занюханного потрепанного неудачника, да еще на фоне роскошного Джона Войта. Знаете, что я вам скажу — точно так, как и первые осознанные годы ребенка никогда не проходят бесследно, влияют на всю его жизнь, так и первые годы в творчестве — оставляют неизгладимый след. Недаром я практически всю жизнь был постоянным клиентом врачей-психотерапевтов... Артур Миллер лично пригласил меня играть роль в спектакле по его знаменитой пьесе «Смерть коммивояжера».

И я сыграл ее, держа в уме одного человека — своего отца. Очень боялся, что папа все поймет, когда увидит спектакль. Но отец пришел ко мне за кулисы и сказал: «Какой же твой герой беспросветный неудачник!» Отец был жертвой Великой депрессии, и я всю жизнь боялся, что меня постигнет та же участь…

— Недаром у вас репутация одного из самых трудных актеров, способных довести режиссера до белого каления. Сидни Поллак, режиссер «Тутси», сказал, что легко отказался бы от этого суперуспешного фильма, если бы мог вернуть себе выкинутые из жизни месяцы работы с вами, когда вы его мучили и пили его кровь.

— Моя репутация несносного врага режиссеров сильно преувеличена. Просто те, кто со мной прекрасно сработался, обычно молчат, а другие — их всего несколько, кстати, с кем действительно воевал, — напротив, обожают рассказывать обо мне гадости. Я им, естественно, никогда не отвечал. Да и вообще это смешно — называть меня «трудным актером». Джек Николсон швырнул телевизор в Романа Полански, Билл Мюррэй бросил продюсершу в озеро, а уж Джин Хэкмен и вовсе мог толкнуть режиссера с такой силой, что тот летел в другой конец площадки. А я всегда предпочитаю переговоры физическим действиям. Это та же история, как с Джеком Николсоном и Уорреном Битти, которые считались всегда классическими бабниками, в то время как я охмурял сотни девушек тихо и незаметно, без всякой рекламы. (Смеется.) — С Томом Крузом после «Человека дож­дя» дружите?

— Не могу назвать это дружбой, но Том — один из самых замечательных актеров, с кем мне доводилось работать.

Стучался ко мне в трейлер и спрашивал: «Вы заняты? Может, еще раз порепетируем эту сцену?» Он живет и дышит работой. Вообще-то я года два с половиной готовился к съемкам этого фильма. И первый раз мы показали его специалистам по аутизму и попросили их высказать замечания — готовы были, если надо, переснять что-то. Но они ни к чему не придрались. И это стало нам всем лучшей наградой. Я не слежу за личной жизнью Круза, но знаю, что ему пришлось пройти через многое — публичный ад, я имею в виду. Как однажды сказал мне Арнольд Шварценеггер (ему это тоже знакомо): «Я никогда не выхожу на красную дорожку, не выпив предварительно пару стопок текилы».

— Как-то вы признались, что совсем не чувствуете себя американцем.

Сорок лет Дастин не решался выступить в качестве режиссера. На съемках фильма «Квартет». 2012 г.
Сорок лет Дастин не решался выступить в качестве режиссера. На съемках фильма «Квартет». 2012 г.
Фото: ALL OVER PRESS

Что это значит?

— Я действительно не чувствую себя американцем на сто процентов. Да что там — я и не знаю эту страну совсем. Родился и живу в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорк в свое время приехал учиться актерскому мастерству... Всю остальную Америку знаю только пролетом — когда на самолете пересекаю ее. Всегда хотел хоть один раз проехать на машине от одного побережья до другого, но не сложилось. Я не смотрю телевизор, не люблю американские сериалы и шоу, да и фильмы американские, обожаемые публикой, мне не по душе. Люблю американское искусство, но предпочитаю ему европейское. Когда мне было лет двадцать с небольшим, в кино наступила «золотая эра». Прежде всего в европейском.

В Нью-Йорке был один маленький кинотеатр, где показывали фильмы французской «новой волны», итальянские — Антониони, Феллини, картины Бергмана. Никому до них не было дела. Лишь небольшой кучке людей типа меня — да и то мы толком не отдавали себе отчета в том, что видели... Я часто отказывался от ролей. Очень часто. Есть те, о которых я жалею. Например, отказал Феллини. Бергману отказал — моя первая жена была беременна, и я не хотел ее бросать и ехать в Швецию. У всех свои недостатки — кто-то алкоголик или наркоман, а я вхожу в категорию тех, кто отказывается от величайших возможностей, которые дарит жизнь…

— Неужели не гордитесь своими успехами в американском кинематографе? Вы же дважды «Оскар» получили и семь раз на него номинировались…

— Нет.

Более того, я даже не пересматриваю никогда свои фильмы. Мне кажется, одно из различий между мужчиной и женщиной заключается в том, что, когда мы смотрим на старые фотографии, всегда мучительно остро переживаем. Прошлое более болезненно для мужчин. Женщины гораздо смелее во всем, что касается жизни и смерти.

— За все эти годы вы научились сохранять баланс между семьей и карьерой?

— Я пытался. Но что такое баланс? Это пятьдесят на пятьдесят. И редко удается добиться именно такого соотношения. Брак, по большому счету, вещь противоестественная. Особенно если относиться к нему согласно концепции «двое становятся единым целым».

С первой женой, балериной Анной Бирн. 1969 г.
С первой женой, балериной Анной Бирн. 1969 г.
Фото: GETTY IMAGES/FOTOBANK.RU

Это же нереально! На то и пара, чтобы оставаться парой. Со своими взглядами, представлениями и привычками. Тем более что каждые лет примерно десять человек меняется — хочет он того или нет. Короче говоря, нужно очень много обыкновенной удачи для долгого брака. Всегда кто-то чем-то жертвует. Муж работает, приходит зверски усталый, и ему не до детей или жены. Хорошо, если потом он может это как-то компенсировать. В любом случае нет работы тяжелее и сложнее, чем родительская. У меня шестеро детей, и я, как мне кажется, знаю, о чем говорю. Возможно, я слишком мягкий отец. Старался всегда оградить их от трудностей, от всего — даже в летний лагерь не посылал, не говоря уже о том, чтобы поработать летом в кафе. (Смеется.) Снимал в эпизодах в своих фильмах. Ни в чем не отказывал. Они считают себя очень счастливыми детьми. Но иногда попрекают тем, что слишком уж их опекал.

Наверное, боялся увидеть в себе своего отца — хоть на мгновение…

— Правда, что вы очень оригинальным способом познакомились со своей женой Лизой?

— Моя мать дружила с ее бабушкой, мы жили в одном доме. И я играл на пианино на свадьбе ее дочери. Та была беременна Лизой. Возможно, именно тогда жена в меня и влюбилась. (Смеется.) А потом я как-то играл у них в гостях еще раз — Лизе было 10 лет, и она танцевала под мой аккомпанемент. Только в день помолвки она мне рассказала, как тогда поклялась своей бабушке, что непременно — только подрастет — выйдет за меня замуж. Мы начали встречаться, когда мне было 43 года, а ей 22, и она училась в колледже на юриста. Это случилось после очень мучительного развода с моей первой женой Анной, балериной.

Развода невероятно болезненного для всех — и для нас с Анной, и для дочек. Особенно младшей, Дженны. Я только потом, много позже, узнал, как ей было плохо и больно. Я как раз играл в фильме «Крамер против Крамера» и сначала чувствовал себя настоящим мазохистом. В кино редко на самом деле доводится играть самого себя в тех же обстоятельствах, что переживаешь в своей жизни. Хотя, пожалуй, мне довелось еще раз. В комедиях «Знакомство с Факерами» мою жену играет Барбра Стрейзанд. И если вы помните, мы там все время милуемся с ней и обнимаемся. Вот у нас с женой очень похожие отношения.

— И все-таки, выходит, несмотря на второй свой счастливый брак и шестерых детей, вы не можете себя однозначно назвать счастливым человеком… — У меня много раз бывали депрессии, страх, тоска, зато я никогда не скучал.

То, что часто люди принимают за скуку, просто неспособность отдаться целиком и полностью данному конкретному моменту жизни. Одно из преимуществ моего возраста — возвращение к детскому восприятию мира. Дети никогда не скучают. Они могут быть голодны, раздражительны, могут злиться, что не в состоянии объяснить причину своей боли, все что угодно — но скучать они не умеют. Мне нравится наблюдать за детьми, они так воодушевлены — честное слово, но взрослые люди редко испытывают подобный восторг просто так, без всякого повода. Без марихуаны, ну или чего-то еще покрепче. (Смеется.) Взрослые даже не видят того, что приводит в восторг детей. Это настоящее преступление. Клянусь, хотя вырос в семье атеистов и не являюсь религиозным человеком, но с некоторых пор каждое утро смотрю на небо и стараюсь восторгаться: «О, какое солнце!

«В комедиях «Знакомство с Факерами» мы все время милуемся и обнимаемся с Барброй Стрейзанд. У нас с женой очень похожие отношения»
«В комедиях «Знакомство с Факерами» мы все время милуемся и обнимаемся с Барброй Стрейзанд. У нас с женой очень похожие отношения»
Фото: Splash News/All Over Press

О, какое облако!» Правда, это ведь настоящее чудо! Поверьте — я абсолютно искренен и не играю перед вами! Хорошие психологи творят чудеса, знаете ли. Я бы даже после смерти хотел с ними встречаться.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог