У знаменитой оперной певицы есть страсть, о которой мало кто знает: она коллекционирует дома. Вишневская владеет недвижимостью во Франции, в Англии, Швейцарии, Америке. Но есть лишь одно жилище, переступая порог которого Галина Павловна искренне говорит: «Я — дома!» На днях двери этого уникального особняка впервые открылись перед корреспондентами «7Д».
Этот дом-мечта, как называет его Галина Павловна, стоит в Санкт-Петербурге прямо напротив «Авроры».
Но история легендарного крейсера здесь ни при чем. Вишневская всегда мечтала о доме на одной из набережных Санкт-Петербурга. «Знаете, когда в 1974 году мы со Славой были вынуждены уехать на Запад, — рассказывает Галина Павловна, — я не испытывала никакой ностальгии по Москве, но очень тосковала по Питеру. В столицу я перебралась в 1952 году, когда поступила в Большой театр. Петербург я обожаю до безумия. Это стопроцентно мой город. Если хотите, мое Отечество. Не поверите, но я до сих пор совершенно не знаю Москву! Столица для меня по-прежнему — лишь Большой театр, зал Чайковского да Газетный переулок, где находится наша московская квартира…»
Переселившись в столицу, казалось бы, навсегда, Вишневская и представить не могла, что когда-нибудь вновь возвратится в город на Неве.
Причем поселится не где-нибудь, а в доме, который часто являлся ей в детских мечтах. «Детство я провела в Кронштадте, жила в коммунальной квартире. Там кроме нас ютилось еще четырнадцать человек. Одна уборная и одна ванная на всех, — вспоминает Галина Павловна. — Конечно, было трудно. Но я нашла выход: от малопривлекательной реальности убегала в свои радужные грезы. Только в них было мое спасение. Да что говорить: лишь в мечтах я по-настоящему жила! Особенно в страшные дни блокады. Представьте, лежала, умирала от голода, но думала не о хлебе. Я мечтала о прекрасном и возвышенном. Не сомневаюсь, что благодаря этому стремлению к красоте, искусству я и смогла выжить». Именно в тех волшебных снах девочка нередко видела красивый дом на набережной Невы, где она была полновластной хозяйкой...
Детская мечта о доме на набережной не оставляла Вишневскую даже тогда, когда в 1978 году ее с мужем Мстиславом Ростроповичем власти лишили советского гражданства и они вместе со своими дочерьми Еленой и Ольгой стали «невозвращенцами».
«Все годы, проведенные за рубежом, — признается певица, — я до боли тосковала лишь об одном — хмуром питерском небе. Как же я люблю эти серые, низкие облака, нависшие над городом… И как же мне их не хватало за границей! На кого-то они, возможно, действуют угнетающе, навевают грусть и печаль. Но только не на меня. Неудивительно, что свое первое жилье на Западе мы приобрели в Париже, небо над которым очень похоже на питерское. Как, впрочем, и сам город — серый камень и черные решетки, точно как в Питере.
Как это у Максимилиана Волошина: «В дождь Париж расцветает, словно серая роза»… Мне очень не хватало Питера. Исключительно по этой причине в 1984 году мы со Славой купили дом и в Финляндии, в городе Лаппеенранта. Дело было зимой. Мы находились там на гастролях. В один прекрасный день решили прогуляться по улицам незнакомого города, и я просто ахнула. Абсолютно все: дома, улицы, воздух, небо, наконец, — словом, вся атмосфера была похожа на Петербург. Я сказала мужу: «Боже мой, мы будто в Ленинграде!» И Слава тут же предложил купить здесь дом. Ведь в то время о нашем приезде на родину и речи быть не могло. А так, став обладателями недвижимости в Лаппеенранте, всего лишь в 25 километрах от России, мы стали чуть ближе и к моему любимому Питеру. И хотя в том финском доме я бывала не так часто, но всякий раз приезжала туда с особым чувством радости и удовольствия».
Но настоящее счастье Галина Павловна испытала в 1994 году, когда муж подарил ей дом на набережной Невы — тот, о котором она так мечтала (в Россию вместе с Мстиславом Ростроповичем она вернулась в 1990-м).
Особняк был действительно великолепен — солидная трехэтажная постройка ХIХ века с роскошным парадным подъездом, большими окнами… Но это — снаружи. Внутри же открывалось жалкое зрелище: все — двери, стены, лестница, перила — было сломано-переломано, повсюду пыль и грязь. «Это был жуткий муравейник, — с ужасом вспоминает Вишневская. — Все три этажа дома занимали коммунальные квартиры, в которых жили бедные либо очень бедные люди. В подъезде на лестнице постоянно сидели какие-то пьяные типы, смрад стоял такой, что хоть святых выноси!»
О том, каким тогда был этот дом, сегодня напоминает лишь его третий этаж, откуда последних жильцов коммунальных квартир Галине Павловне удалось переселить только несколько месяцев назад.
То, что с людьми, живущими в доме, придется договариваться и искать для них другую жилплощадь, Вишневская с Ростроповичем поняли очень быстро. Ведь поначалу они приобрели в понравившемся им доме лишь небольшую квартиру на втором этаже. Но жить в ней при таких соседях оказалось делом немыслимым. «Нам самим в ней было неуютно, к тому же мы не могли никого пригласить к себе из наших друзей — приличных людей определенного круга. И тогда Слава сказал: «Слушай, давай купим весь второй этаж». «Давай!» — согласилась я. И мы приступили к переговорам с соседями.
Ведь надо было не только выкупать принадлежавшую каждому из них в этом доме одну или две комнаты, но и помочь им в приобретении квартир в каких-то других местах. Не все соглашались мгновенно. Но большинство от нашего предложения были в восторге. Дело доходило до того, что некоторые соседи приходили ко мне, низко кланялись в ноги и просили: «Галина Павловна, купите нас!» «Ужас, — сокрушалась я, — слова-то какие рабские — «купите нас»!» Но потом поняла: эти бедные, измученные люди были нам просто искренне благодарны. Ведь если бы не мы, они никогда в жизни не вылезли бы из своих страшных коммуналок! В результате мы расселили сорок две семьи, более ста человек, живших в этом доме в коммунальных квартирах». Общая площадь дома составляет более двух тысяч квадратных метров. Одних окон в нем около ста. Только на их мытье, по словам помощницы, занимающейся ведением хозяйства, уходит весь месяц май!
Ремонтом и обустройством своего жилья Вишневская с Ростроповичем занимались по мере приобретения новых квадратных метров.
Строго говоря, основное бремя легло на плечи Галины Павловны. Показывая корреспондентам «7Д» результаты своего труда, Вишневская в какой-то момент с гордостью заметила: «Смотрите и запоминайте, что может сделать одна женщина. Все, что вы видите вокруг себя, —это моя фантазия. Ростропович к ремонтным работам не имел абсолютно никакого отношения. Он лишь сказал: «Делай, что хочешь!» Доверие Мстислава Леопольдовича было столь полным потому, что он отлично знал организаторские способности своей жены. Конечно, был прораб, который находил строителей, слесарей, электриков и прочих необходимых специалистов.
Но что каждый из них должен сделать, решала Вишневская. И если поставленная ею задача не выполнялась должным образом — прораб немедленно подыскивал более квалифицированных специалистов. Так было, например, когда в одной из комнат на втором этаже пришлось трижды перекладывать паркет. Спорить с Вишневской было совершенно бесполезно. Если кто-то из рабочих пытался ей возражать, она хватала его за грудки и быстро приводила в чувство своей коронной фразой: «Я из Кронштадта, ты понял?» «Таким образом, — объясняет Галина Павловна, — я сразу ставила выскочку на место, давала понять, что меня лучше не трогать, не заводить и не раздражать. Ведь кронштадтские, как известно, люди серьезные и чрезвычайно решительные. Если что-то не по их воле, проблем с ними не оберешься!»
Не прибегала Вишневская и к помощи дизайнеров. Для нее это слово вообще ругательное. «Никогда в жизни ни один дизайнер не вошел и не войдет в мой дом, — говорит Вишневская. — Я их не признаю. Я не люблю чужой вкус. Как можно жить в доме, где все придумано другим человеком?! Поэтому у себя всегда делаю то, что соответствует моему вкусу». Какой стиль предпочитает певица? «Никакой! — уверенно отвечает Галина Павловна. — Просто все в доме, по моему глубокому убеждению, должно, с одной стороны, соответствовать его владельцам, с другой — быть красивым и гармоничным. Ведь я не создаю музей, не собираю коллекцию картин, мебели, посуды для посетителей. Каждый мой дом предназначен для того, чтобы в нем было приятно, комфортно жить и встречаться с друзьями его хозяевам».
Дом, подчеркивает Вишневская, — это прежде всего его интерьеры — он таков, какова его «начинка», каковы вещи, его заполняющие. Все вещи в своем питерском доме Галина Павловна определяет одним словом — талантливые. Например, здесь хранится трость, принадлежавшая Федору Шаляпину. Она досталась Галине Павловне от дочери великого баса, жившей в Америке. На стенах висят картины близких друзей семьи Ростроповича — Вишневской: Марка Шагала и Сальвадора Дали. Первый подарил Мстиславу Леопольдовичу даже свой мольберт, шутливо написав на нем: «От дяди Марка Шагала». А Дали во время одной из встреч преподнес музыканту его портрет. На рисунке Ростропович — будто в движении, он неистово играет на своей виолончели, кажется, даже слышна музыка. Причем играет стоя, а не сидит на стуле: ведь именно таким был «реактивный» образ жизни Ростроповича — сегодня здесь, а завтра там!
Практически у каждой вещи в этом доме есть история.
Иногда смешная, иногда детективная. Например, огромный занавес, изготовленный знаменитым художником Валентином Серовым к популярному балету Дягилева «Шехеразада», который украшает сегодня один из залов на втором этаже, Мстислав Леопольдович тайно вывез в чемодане из Парижа. А солидный темно-коричневый буфет, принадлежавший в свое время Николаю II, Ростропович приобрел за бесценок во время гастролей в Свердловске. Буфет там стоял в местной филармонии возле столовой. И был никому не нужен. Разве что любителям пива, ловко открывавшим бутылки о его массивные дубовые резные детали… «Когда я говорю, что все вещи в моем доме талантливые, я имею в виду то, что среди них нет ни одной случайной, — объясняет Вишневская. — Каждая вещь имеет свое место, свой смысл, свою историю.
Я не страдаю вещизмом. Никогда не приобрету вещь ради самой вещи. Тут, как и во всем остальном, я стремлюсь к совершенству. Именно поэтому я никогда не покупаю ничего ни в супермаркетах, ни в современных мебельных салонах. Блошиные рынки тоже не для меня, хотя на них порой и встречается что-то оригинальное, любопытное. Но я предпочитаю аукционы. Практически все, что имеется в этом доме, было приобретено на тех или иных международных аукционах в Париже, Лондоне, Копенгагене, Нью-Йорке… Не всегда это бывало просто, как кажется: заплатил, мол, деньги, и все. Как-то на аукционе в Стокгольме мне очень понравились двухметровые напольные вазы из коллекции одного из китайских императоров.
Но по неизвестной причине их отказывались продавать. Я вернулась домой расстроенная и рассказала обо всем Славе. Он пришел в ярость: «Как не продали? Завтра же пойдем к ним вместе!» Пришли. Он вызвал аукционщика, они отошли куда-то в сторонку, и Слава с ним быстро обо всем договорился. А иногда и вещь мне нравится, и цена устраивает, но я ее не покупаю. Так случилось, например, с сундуком последней российской императрицы Александры Федоровны. Сундук был потрясающий, покрыт верблюжьей кожей. Понравился он мне очень. Я ходила вокруг да около этого сундука, но так его и не приобрела. Почему? Не хотелось тащить в дом боль, слезы и несчастья этой женщины… Вообще, вещи на аукционах для своих домов мы со Славой стали покупать, как только оказались на Западе. С тех пор это стало у нас правилом.
Я внимательно изучаю каталоги, если есть возможность, сама лечу на торги, если нет — совершаю покупку по телефону или через доверенных лиц… Словом, все, что вы видите в этом доме, доставлялось сюда чуть ли не со всего света на грузовых машинах, поездах, самолетах, кораблях».
На кораблях в этот дом на набережной Невы привозили не только мебель. По морю была целиком доставлена… одна из комнат на втором этаже. Ее сделали в Японии по проекту гуру современной архитектуры Кензо Танге, друга Мстислава Леопольдовича. Узнав, что Ростропович с Вишневской приобрели дом в Питере, Танге предложил ему одну из комнат оформить в чисто японском стиле. Кензо лишь попросил прислать ему точные размеры этой комнаты. Затем в Токио японские специалисты изготовили все необходимое для нее — стол, циновки, двери-ширму, доставили все это хозяйство морем в Санкт-Петербург, где после аккуратно собрали.
Эта японская комната была у Ростроповича, большого поклонника Японии, куда он непременно ездил каждый год начиная с 50-х, самой любимой в доме.
У Вишневской таких любимых комнат в этом доме две. Первая — где хранятся ее сценические костюмы. Вторая — ее «уютно-роскошная» спальня, где она любит уединиться. Это единственная комната в доме, которая всегда закрыта для посторонних.Лишь дважды Галина Павловна нарушила это правило. В обоих случаях сделала она это ради добрых подруг. В первый раз свою спальню, сама перебравшись в другую комнату, Вишневская предоставила королеве Испании Софии. Во второй — супруге президента Франции Жака Ширака Бернадетт. Обе высокие особы, оказавшись в Санкт-Петербурге, тогда серьезно нарушили протокол — отказались от правительственных резиденций в пользу гостеприимного дома Вишневской и Ростроповича на набережной Невы.