Светлана Коркошко. Возвращение на круги своя

У Дорониной характер трудный и очень «женский». Cейчас она тебя любит и привечает, а назавтра в твою сторону и не глядит.
Светлана Коркошко
|
09 Января 2013
Фото: РИА-новости

У Татьяны Васильевны Дорониной характер трудный и, прошу прощения, очень «женский» в смысле подверженности настроению. Вот сейчас она тебя любит и привечает, а назавтра в твою сторону и не глядит. Что случилось? Оказывается, кто-то что-то ей на тебя наговорил. Ну или просто настроение изменилось…Олег Басилашвили, замечательный актер, ее бывший муж, спрашивает меня однажды: «Ну, как там Таня?» —«Да я ее боюсь», — говорю. «А чего ее бояться? Ее надо на место поставить, и все».

Жили мы скромно. Я донашивала одежду, которую «перерастали» мои сестры. Со старшей сестрой Лидой
Жили мы скромно. Я донашивала одежду, которую «перерастали» мои сестры. Со старшей сестрой Лидой
Фото: Из личного архива С. Коршко

Третьего марта 1981 года умер гениальный Алик Даль, с которым моего мужа связывали самые теплые отношения. Восьмого марта его хоронили... Я проплакала целый день. Утром десятого ехать на репетицию — машина не заводится. Минут пятнадцать. Вроде как знак подается: езжайте на метро. Про знак поняла потом, а тут упрямо пытаюсь завестись. Завелась, поехала и на пересечении Профсоюзной и Вавилова въехала в полосу мокрого снега, оставленного снегоуборочной машиной. Меня занесло. От неожиданности вместо тормоза надавила на газ и... врезалась в дерево. Муж с заднего сиденья перелетел через весь салон, выбил головой лобовое стекло и без сознания упал на капот. Несравненная Ия Саввина потом шутила: «Пролетая над гнездом Коркошки, Салюк...» — продолжение в зависимости от ситуации.

По ходу пьесы артисты прямо на сцене ели жареные пирожки с повидлом! И без всяких ограничений. Я тут же решила стать артисткой
По ходу пьесы артисты прямо на сцене ели жареные пирожки с повидлом! И без всяких ограничений. Я тут же решила стать артисткой
Фото: Алексей Никишин

Я лишилась передних зубов, Володя с тяжелым сотрясением мозга пролежал в больнице месяц. Но — живы! Cудьба! Сейчас смеемся, вспоминая, как строгий следователь спросил мужа: «Вы будете подавать в суд на водителя?» Причем не шутя спросил, ведь у нас разные фамилии. Салюк в моменты, когда сильно раздухарюсь, говорит строго: «Не забывай, я тебя от тюрьмы спас!»

В моем возрасте уже можно начать подводить итоги. Это ведь в юности живешь, устремляясь только вперед, уверенная в том, что жизнь можно повернуть и так и этак: и что-то изменить, и на что-то понадеяться, и о чем-то помечтать. А в зрелости (скажем так!) чаще и чаще начинаешь оглядываться назад, вдруг понимая, что случившееся с тобой уже непоправимо. Ибо все, что впереди, — «жизнь», а все, что позади, — «судьба».

...Гляжу на старую фотографию: на фоне неказистой хаты в поселке Кагановича на окраине Кривого Рога — странного города, протянувшегося почти на сто километров вдоль железорудных шахт, стоят папа, мама и четыре сестрички — Катя, Галя, Лида и я, шестилетняя, чуть выше папиных колен. Господи, да как же это меня из такой украинской глубинки занесло в первопрестольную?!

Все мои подружки с «вулыци Ленина» были на год старше и первого сентября 1949 года пошли в первый класс. Мне не с кем стало играть. Однажды отправилась гулять в степь с мальчишками. Пока собирала квиточки (цветы), они нашли неразорвавшийся снаряд... Взрыв... Ужас, горе, похороны... А если бы я не отвлеклась на цветочки?..

После этой трагедии мама упросила учительницу, чтобы меня взяли в школу раньше положенного срока.

Первый учебный день разочаровал: «Учитэлька балакала, балакала, я не розумию що и йисты захотила. Тоди достала хлиб с салом, що вы мени далы, и стала йисты. А вона каже:

— Светочка, низзя.

Я кажу:

— Я йисты хочу.

А вона кажэ:

— Тильки на пэрэрви, а у класи низзя».

Очень удивилась, что мама поддержала учительницу...

Жили мы скромно. Я до самого института донашивала одежду, которую «перерастали» мои сестры. Питались в основном с огорода, держали живность.

Когда спустя годы, в 1984-м, муж предложил:

— Давай купим дом в деревне, — я даже обиделась:

— Какой дом? Папа с мамой все сделали, чтобы я стала «городской», а ты опять хочешь загнать меня в огород?!

Собиралась свою старость лелеять в санаториях и домах отдыха. Однако муж настоял, и теперь я ему так благодарна! В «лихие девяностые» огород нас прокормил. Но однажды зимой все померзло — малина, клубника, и я сказала себе: «Хватит!» А то ведь и сажала, и копала, и косила.

Уже в детстве я узнала, что такое социальное неравенство. В меня влюбился сын главного инженера рудника.

В двадцать один год я сыграла главную героиню в фильме «Гибель эскадры»
В двадцать один год я сыграла главную героиню в фильме «Гибель эскадры»
Фото: РИА-новости

Мы учились в разных школах: он — в русской, я — в украинской, познакомились на танцах. К нам в хату Саша не ходил, но к себе приглашал. Жили они в особняке. И однажды его мама стала угощать меня пирожными. А я не знала, как их есть — ложечкой или руками, и поэтому, чтобы не опозориться, сказала:

— Ни, спасыби, я нэ хо?чу.

— Почему, деточка?

— Та нэ люблю зо?всим.

Чуть не плакала от желания попробовать: дома самым изысканным десертом считались мамины пироги с тыквой.

Родители наши — потомственные крестьяне — тратили все средства на то, чтобы выучить своих детей. На учителя, врача, агронома — пусть сельского, но начальника.

Как-то получила «тройку» по черчению — ну не давался мне этот предмет, и все тут. Особенно «вид сверху». Старалась, старалась, ночами корпела, я же самолюбивая очень — никак не получается. И папка мой, Иван Софронович, сказал: «Так, доцю. Ще «тройку» принэсэшь — ма?ляром будэшь». То есть высшего образования не получишь и придется всю жизнь стены красить. Я с одного раза его слова запомнила, так он меня напугал.

Сестра Катя окончила сельскохозяйственный институт, Галя — педагогический, Лида — торговый техникум. А я, самая младшая по прозвищу Мизинчик, круглая отличница, решила стать артисткой. Фильмов тогда выходило мало, каждый становился событием, и кто такие, к примеру, Борис Андреев или Марина Ладынина, знала вся страна.

Сейчас звезды производятся, так сказать, россыпью, наверное, это хорошо, но все труднее отличить одну от другой... Впрочем, может, я завидую. И вот однажды в нашем летнем кинотеатре выступала Татьяна Окуневская. Она была прекрасна... Ее схождение с экрана казалось схождением с небес. Видимо, явная недосягаемость высоты, на которой стояла актриса Окуневская, породила у меня тайное стремление туда, где живут эти небожители, играют свои роли, изображая людей красивых, так красиво любящих и красиво страдающих...

Но самое яркое «впечатление от искусства» я получила, когда Криворожский театр привез в наш Дом культуры спектакль для детей. Там по ходу пьесы артисты прямо на сцене ели жареные пирожки с повидлом! Вот так запросто, как бы между делом! И без всяких ограничений.

На веках черные стрелки. На ногах высоченные шпильки. В институте шутили: «Когда Коркошко идет, даже деревья к ней гнутся...»
На веках черные стрелки. На ногах высоченные шпильки. В институте шутили: «Когда Коркошко идет, даже деревья к ней гнутся...»
Фото: Из личного архива С. Коршко

Я смотрела как завороженная. И тут уж точно решила стать артисткой.

Окончательно «созрела» годам к шестнадцати: «Мама, еду поступать в театральный. Только чтобы на поселке никто не знал. Не хочу опозориться, если не примут».

Мама попыталась отговорить, мол, иди лучше в медицинский, но я, никогда до этого не грубившая родителям, вдруг заявила: «Ага, що я, дура — всю жизнь больным в ж...пу заглядувать?!»

Мама все-таки проболталась, и муж одной из сестер, который работал в райкоме партии, подвел итог моим начинаниям: «Ну-ну, на б...ь поехала учиться...»

Вырвавшись из дому, я как с цепи сорвалась. Из брюнетки в блондинку и обратно перекрашивалась чуть не каждую неделю.

Глаза — в пол-лица, на веках — голубые тени и черные стрелки. На ногах туфли на высоченных шпильках. В институте шутили: «Когда Коркошко идет по Сумской, даже деревья к ней гнутся...»

В двадцать один год я сыграла главную героиню в фильме «Гибель эскадры». Тогда же была принята в главный театр Украины — имени Ивана Франко. Мне сразу дали несколько ролей. Через год получила квартиру в Киеве. Стала вдруг при деньгах — съемки позволяли жить безбедно. Только личная жизнь как-то не задалась.

Еще на кинопробах «Гибели эскадры» познакомилась с элегантным блондином Юрием Александровичем Борецким, москвичом — для меня москвич было все равно что инопланетянин. У нас закрутился роман, он даже предложил руку и сердце.

Зимой приехала к Юре в гости. Он поводил меня по театрам и ресторанам, познакомил с родителями, но я чувствовала в нем какую-то отчужденность, наверное, в Москве «дивчина из степу» была ему не очень интересна. И вдруг уже в Киеве получаю письмо от женщины по имени Стали?на, которая пишет, как любит Юру и что Юра для нее последний свет в окошке, а я еще молода и у меня все впереди. Одним словом, «верните его мне, не переходите дорогу». Я рыдала дня три...

Потом узнала, что в Челябинске, где Юра какое-то время служил актером, у него была еще одна женщина. Прима. Старше его на двадцать лет. Опять потрясение! Не представляю, как бы я все это пережила, но тут на меня обрушилась «Антигона» Софокла в постановке Додо Алексидзе, решившегося взять двадцатидвухлетнюю вертушку-хохотушку на роль поистине мирового репертуара.

После съемок в «Гибели эскадры» я обрела привычку говорить естественно, «как в жизни».

А спектакль — трагедия! А вокруг — тьма доброхотов, которые предупреждали, что у этой писюшки из Кривого Рога ничего не выйдет — куда ей Антигону! И Дмитрий Александрович начинает вызволять мой голос из глубин, в которые его загнало кино. Делал он это весьма своеобразно — забирался на галерку в самые дальние ряды и орал: «Праститютка! Не слишю!» Я, несчастная, что-то пытаюсь пропищать, но он неумолим: «Нэ слишю, праститютка! Если не услишю, убю! Праститютка!»

Долго он со мной мучился. Иногда выбегал на сцену и, продолжая изрыгать ругательства, поливал меня из бутылки «Боржоми».

В спектакле «Антигона»
В спектакле «Антигона»
Фото: Из личного архива С. Коршко

Он был добрейшим, интеллигентнейшим человеком, тем трогательнее звучали эти его ругательства.

Результаты своеобразного педагогического воздействия, примененного ко мне Дмитрием Александровичем, оказались блестящими. Ни в «Антигоне», ни в каких-либо других спектаклях проблем с голосом у меня пока еще не было.

В 1966 году наш театр привез «Антигону» в Москву. Кстати, именно тогда мой будущий муж Володя Салюк, гуляя по Арбату, впервые увидел фотографию молодой актрисы Светланы Коркошко на стенде возле Театра имени Вахтангова. И... — цитирую — «Редко ведь думаешь словами, а тут так ясно в ум вошло: «Хочу, чтобы она стала моей женой».

По возвращении — звонок из Москвы: «Дирекция МХАТа хотела бы переговорить с вами на предмет работы в нашем театре». Я испугалась. И скорее всего, не решилась бы оставить Киев, где у меня было все. Но... Юрий Борецкий вдруг пришел после спектакля за кулисы. С элегантной женщиной — мамой. Они гостили в Киеве у друзей.

Юра сразу спросил:

— Ты замужем?

Отвечаю, не веря своим глазам:

— Нет...

— Давай поженимся!

А у меня чувств к нему уже никаких — три года прошло, но в любовных делах, как и на сцене, я любила побеждать.

Такая вот молодая дурочка. До сих пор неприятно вспоминать одного из своих обожателей, который был женат и имел двоих близнецов. Мне льстило, что он влюблен, красив. Хотелось испробовать свои чары до конца: смогу или не смогу увести его от жены? Увела. А он после так и не женился. Одно только меня извиняет: никаких надежд я ему не подавала, это точно... А тут Юра стоит передо мной и ждет ответа. И я, словно в пику самой себе, почему-то согласилась. Позже, конечно, поняла, что вовсе не Юра ко мне вернулся, а Галина Александровна нас свела. Это она захотела, чтобы ее единственный сын, запутавшийся в любовных интригах, женился наконец на хорошей девушке: «Где ты еще такую найдешь? Молодая, красивая, успешная!» Один только недостаток нашла у меня Галина Александровна. «Нога у нее большая», — поделилась она с одной из знакомых.

Одним словом, переезд в Москву стал неизбежен. Семья у Юры была зажиточная. Галина Александровна и отчим Иосиф Титович, который занимал пост заместителя директора атомной станции, жили в Обнинске в особняке. К ним приходила домработница. После свадьбы мы поселились в Юриной двухкомнатной квартире у метро «Сокол», а вскоре получили роскошную трехкомнатную на Суворовском бульваре. В этом доме жили Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Иннокентий Смоктуновский... Свекровь меня обожала. Помню, возвращаюсь из Англии с гастролей, а на кровати поверх покрывала разложено изумительное платье розового цвета.

Свадьба в Обнинске у нас была шикарная. Стол ломился от яств! Гости катались на лодках по реке. Моя сестра Катя, глядя на всю эту роскошь, сказала: «Тебя покупают!», намекая на наше далеко не княжеское происхождение.

Все складывалось вроде хорошо, но в труппу МХАТа войти было непросто.

Режиссер Додо Алексидзе был добрейшим, но очень экспансивным человеком
Режиссер Додо Алексидзе был добрейшим, но очень экспансивным человеком
Фото: Из личного архива С. Коршко

Там у всех глубокие связи: и дружеские, и семейные — дети, внуки, и тут я — совершенно со стороны. Думала ведь как: если пригласили, значит, меня все любят. И долго пребывала в этом заблуждении. Правда, режиссеры на меня сразу набросились. Станицын ввел в «Марию Стюарт». У Бориса Николаевича Ливанова я стала в «Чайке» играть. Его спросили: не слишком ли я крупна и мощна для роли Нины Заречной? Ливанов ответил: «Мне нужна не чайка. Мне нужен орел!» Еще были «Три сестры», «Соловьиная ночь». Я укрепилась в театре. Но шепотки доносились: «Она же русского языка не знает! Она заикается!» После премьеры «Чайки» в театре был официальный прием.

Стою в фойе в подаренном свекровью розовом платье. И сотни глаз устремлены на меня. Восторга в этих глазах не было. Посудите сами: сто шестьдесят семь артистов в труппе и из них примерно девяносто женщин. Это же ужас!

— Валечка, — обратилась я к Калининой, а она обрезала:

— Я не Валечка, а Валентина Васильевна!

И я поняла, что надо быть осторожной. Ей под сорок. Актриса в самом соку (и, кстати, очень талантливая) — играть и играть. А тут я пришла...

Кино меня тоже не обделяло вниманием. «Почтовый роман», «Круг», «Мертвый сезон» (почти всю роль, правда, вырезали — это была любовная линия, а советский разведчик, его играл Банионис, должен был иметь высокие моральные принципы и любовью не заниматься, тем более с иностранкой), «Странная женщина», «Укрощение огня», еще какие-то фильмы и главное — «Братья Карамазовы» у гениального Ивана Александровича Пырьева...

Гастроли МХАТа в Англии, Японии.

Поездки с киноделегациями, жизнь в пятизвездочных отелях... В Японии я поняла, что беременна. Это не испугало. Мама никогда не делала абортов, поэтому у меня других планов, кроме как рожать, не было. И еще надеялась, что ребенок все сгладит в наших взаимоотношениях с мужем, в которых появилось напряжение. Юра нервничал: жена в полном порядке, а он... С актерской работой у него не пошло, и свекровь попросила, чтобы я обратилась к Пырьеву с просьбой устроить Юру на Высшие режиссерские курсы, куда попасть было очень сложно: может, в режиссуре он будет успешен.

Свадьба с Юрием Борецким
Свадьба с Юрием Борецким
Фото: Из личного архива С. Коршко

Пырьев выполнил мою просьбу, и Юра окончил курсы. Я даже у него в одной картине снялась. Но Борецкий и в режиссуре не слишком преуспел, он это чувствовал и, естественно, переживал. Постепенно у него стала расти ревность к моим успехам. Дошло до того, что однажды избил меня прямо при своих родителях, которые приехали в гости из Обнинска. Поздно вечером пришла после спектакля, а он в очередной раз стал рассказывать о своих планах и замыслах. Ему хотелось показать, что он тоже, как и я, занят по горло. Я ему:

— Юра, дай поспать.

Взбеленился:

— Как? Ты не хочешь меня слушать?!

А мне с утра на репетицию. Он кричит, я выбегаю из спальни и — в ванную. Он — за мной, там и ударил. Родители выскочили из другой комнаты, стали его успокаивать... Ссоры все учащались, я терпела. Как порушить семью? Юра просил прощения после каждого скандала. Я оказалась в сложной ситуации: с одной стороны — муж, страдающий от явного неравенства с женой, с другой — его замечательные родители, которые любили меня как дочь. Галина Александровна однажды даже сказала: «Заведи себе кого-нибудь на стороне, если хочешь, только не уходи от нас».

Я думала: ребенок как-то нас сплотит. Но после возвращения из Японии меня вызывают в партком и секретарь, ведущая актриса МХАТа Ангелина Степанова, говорит: «Борис Николаевич берется «Чайку» ставить. Для тебя, Светочка. Принимай меры». Вечером дома был семейный совет.

Утром свекор повез меня к знакомому врачу...

У зрителей «Чайка» вызвала фурор, но в самом театре ее не приняли. В то время во МХАТе не было главного режиссера, ставили по очереди трое: Кедров, Станицын и Ливанов. После заседания худсовета Станицын вышел весь красный. Понятная ревность художника к художнику. Пять лет назад он поставил «Чайку» с Татьяной Лавровой. Спектакль быстро сошел со сцены. Конечно, Станицын переживал. Тем более что Ливанова, к которому они относились как к равному, стали прочить в главные режиссеры, и «старики», не желая оказаться под руководством вчерашнего товарища, отомстили Борису Николаевичу, позвав в худруки Олега Ефремова из «Современника». Ливанов через два года умер...

С приходом в 1970 году Ефремова началась абсолютно другая эпоха в жизни одного из главных театров страны, которая закончилась через семнадцать лет расколом. Был единый (и единственный!) Художественный театр, а стало — два: имени Чехова и имени Горького. Такова реальность, но если вдуматься — абсурд! Легко сказать, что всему виной Ефремов. Причин много, и субъективных, и объективных, но по прошествии времени можно констатировать: у Ефремова не получилось сделать из академического театра второй «Современник». И Олег Николаевич так и останется в истории театра как создатель замечательного «Современника» и разрушитель МХАТа.

Став главным режиссером нашего театра, Ефремов начал приглашать во МХАТ актеров из «Современника». Мы, молодые, были только рады приходу Насти Вертинской, Михаила Козакова, Евгения Евстигнеева — что ни говори, актерский авторитет у них был огромный.

На заднем плане свекровь Галина Александровна с мужем Иосифом Титовичем, который занимал пост заместителя директора атомной станции в Обнинске
На заднем плане свекровь Галина Александровна с мужем Иосифом Титовичем, который занимал пост заместителя директора атомной станции в Обнинске
Фото: Из личного архива С. Коршко

Постепенно полтруппы из «Современника» Олег Николаевич переманил во МХАТ. Ефремов говорил, что будут ставиться современные пьесы, что надо омолодить прежде всего репертуар, а потому занимать молодежь.

Судить Ефремова не хочу, я ведь о своей судьбе говорю, но так совпало, что с его приходом переменился, как говорят ученые люди, вектор моего движения. Началось «снижение». Еще были роли в театре, в том числе и главные («Дачники», «Похожий на льва», «Возчик Геншель», «Наедине со всеми», работа с гениальным Эфросом в «Эшелоне» Рощина). Еще были съемки в кино, на телевидении. Но какая-то неуловимая (и неощутимая поначалу) тенденция уже наметилась. А тут я еще и влюбилась...

Однажды в раздевалке театра я передаю гардеробщику свою роскошную, подаренную свекровью шубу и вижу входящего с улицы человека в какой-то плебейской одежде и в ободранной шапке со спущенными ушами.

— Господи, кто это?

Как таких пускают со служебного входа? — спросила я, когда обладатель пальто на рыбьем меху и шапки из драной кошки разделся и ушел.

— Ассистент Ефремова Владимир Салюк, — ввел меня в курс дела гардеробщик.

«Что ждет театр с такими «ассистентами»?» — подумала я. И поплатилась. Театр ждал раскол. А меня — Салюк. Причем на всю оставшуюся жизнь.

Спектакль «Последние», фактически поставленный Володей (Ефремов считался руководителем постановки), продержался в репертуаре МХАТа больше пятнадцати лет.

Кстати, сам Салюк «Последние» к своим лучшим работам не относит. Зато относит к таковым «Утиную охоту» — спектакль, широко известный в узких кругах. Старики МХАТа ужасно противились этому новому слову в режиссуре. Время-то было застойное, брежневское. Не выпущенный на сцену, спектакль игрался в репетиционном зале как открытая репетиция. Там побывала вся тогдашняя интеллигентная Москва. Людмила Петрушевская написала о нем в одной из своих книг.

Салюк излучал энергию и талант, стал фактически правой рукой Ефремова и считался одним из самых перспективных молодых режиссеров Москвы.

С Борисом Ливановым. В его постановке «Чайки» я играла Нину Заречную
С Борисом Ливановым. В его постановке «Чайки» я играла Нину Заречную
Фото: Из личного архива С. Коршко

Он окончил актерский факультет, но Ефремов забрал его к себе в «Современник», сказав: «Не надо глупостями заниматься, будешь у меня спектакли ставить». В «Современнике» Володя работал пять лет как актер и как режиссер. Когда Ефремов позвал его с собой во МХАТ, Салюка умоляли не оставлять театр. Олег Табаков на коленях стоял: «Володя, не уходи!» Но Ефремов умел уговаривать: «Володька, я без тебя пропаду!» — и забрал.

А уже во МХАТе — снова судьба! — Ефремов затевает постановку «Валентина и Валентины» по пьесе Миши Рощина. Валентину играет Настя Вертинская, Валентина — Женя Киндинов. А мы с Салюком получаем роли их друзей.

Втюрилась я смертельно! Володя хоть и не «герой-любовник», но почему-то из тех мужчин, которые очень нравятся женщинам...

Может потому, что разговаривает — заслушаешься. Когда иногда меня спрашивали, что я в нем нашла, отвечала, что он прибалт.

— Из какой республики?

— Да не из республики, а умеет женщину «приболтать».

Поначалу я и думать не думала, что мое чувство к Салюку серьезно. Но вскоре между нами на репетициях стали проскакивать такие искры, что казалось: поднеси спичку — и взлетим на воздух. Это было так страшно. Дома уговаривала себя, что он мне не нужен. А спать ложусь, закрываю глаза — и наплывает его лицо, глаза. Впервые в жизни захотела ребенка. И именно от этого человека. В театр утром летела как на крыльях, чтобы поскорее увидеть.

Целый год боролась с собой. Когда Борецкий возвращался со съемок, он тогда снимал во Фрунзе фильм с участием Наталии Аринбасаровой, я бросалась к нему, пыталась уговорить себя: «Ну зачем мне этот Володя, вот Юра приехал». Но с ужасом понимала, что уже физически не могу выносить мужа...

Конечно, все стали замечать, что между мной и Салюком что-то происходит. А Ефремов так вообще дал нам комнату в общежитии, чтобы было где встречаться. Он понимал, что мы «горим». Хотя довольно долго во время этих тайных свиданий Володя держался, боялся переступить черту. Приходила в нашу комнату, готовила ужин... и все.

Надя, Володина жена, работала в «Современнике» художником по костюмам. Однажды мы встретились в переходе возле театра.

Я поняла, что беременна. Ангелина Степанова говорит: «Борис Николаевич берется «Чайку» ставить. Для тебя, Светочка. Принимай меры»
Я поняла, что беременна. Ангелина Степанова говорит: «Борис Николаевич берется «Чайку» ставить. Для тебя, Светочка. Принимай меры»
Фото: Из личного архива С. Коршко

Она мне уступает дорогу, я — ей. И не можем разойтись. Надя ничего не знала про нас с Салюком, а я растерялась. Очень хорошая женщина была. Старше Володи на десять лет. У них случился в свое время небольшой роман. Надя была замужем, но с детьми не получалось, а тут вдруг она забеременела от Володи и очень захотела родить этого нечаянного ребенка. Володя как порядочный человек предложил руку и сердце. Они поженились.

Когда началась наша история, Володя никак не мог определиться. Пришлось вызвать его на серьезный разговор. Он состоялся в ресторане гостиницы «Москва». Глядя на нашу пару (Салюк ну совсем не Вася Лановой!), никто не верит, что инициатором перевода наших отношений из категории «возлюбленные» в категорию «супруги» была именно я!

«Не могу уже жить с мужем, разговаривать с ним, видеть его. Давай решайся», — с несвойственной мне напористостью прижимала я к стенке несчастного Салюка.

Он сопротивлялся: «Дочке всего пять лет. Живем в коммуналке. Если уйду, они там так и останутся».

И тут я заявила, что эту проблему решу!

Летом отдыхала в Юрмале уже одна, без мужа. Володя с женой был в Пушкинских Горах. Мы переписывались. Я бегала на главпочтамт за его письмами, он ездил на велосипеде на почту за моими. Я была счастлива от любви, без конца смеялась, шутила, всех знакомых в доме отдыха угощала. Никто не понимал, что со мной. А у меня была ТАЙНА, и оттого жизнь казалась такой прекрасной! Я уже знала, что мы обязательно будем вместе.

Вернувшись в Москву, подала на развод и отселилась от мужа в другую комнату.

И тогда Юра, чтобы вызвать во мне ревность, привел домой проститутку. Я от ужаса спряталась в ванной и стала стирать. Не знала, как реагировать на его демарш. Это было так не по-мужски. Вдруг стук в дверь: «Освободи ванну! Нам помыться надо». Господи, я не знала, куда деться! Он думал вызвать ревность, а мне только противнее стало.

Любовь зла! Еще вчера «упакованная» по самую макушку, я оказалась фактически «бомжом»: у Салюка не было жилья, а я не могла больше находиться дома. При этом ни минуты не думала о том, чтобы поделить нашу «трешку» с оставленным Борецким. Подруги называли меня сумасшедшей: «Да зачем тебе разводиться? Ты что — первая баба, у которой есть любовник?

Живи с обоими, кого ты этим удивишь!» Нет, нет и нет! Чего не могу, того не могу. Не говорю, что я хорошая, просто я — такая, и все! Есть поговорка: с милым рай и в шалаше. Но ужас заключался в том, что и шалаша-то у нас не было.

В конце концов мы обрели временный кров — Володина сестра сдала нам свою квартиру. Поженились тридцатого апреля 1974 года. Портниха, которая жила возле МХАТа, не успевала дошить мне свадебный брючный костюм, и я договорилась с Володей, что переоденусь в театре, а он за мной заедет. И вот я в белом кримпленовом (очень модная ткань по тем временам) костюме хожу перед театральным подъездом туда-сюда, а жениха все нет.

Сначала просто нервничала. Потом стала злиться.

С Александром Калягиным в спектакле МХАТа «Похожий на льва»
С Александром Калягиным в спектакле МХАТа «Похожий на льва»
Фото: Из личного архива С. Коршко

А когда прошел час, испугалась, что он под машину попал или в милицию. Свидетель наш, режиссер Леня Монастырский, говорит:

— Света, давай поедем в ЗАГС! Может быть, Салюк уже там?

А я с ним спорю:

— Как он может быть там, если знает, что я жду его у театра?

— Ну мало ли как бывает, Света, — увещевает меня Леня, — забыл или перепутал.

— Но ты-то ведь приехал сюда, не перепутал?!

— Я-то да, а Салюк мог. Давай возьмем такси и подскочим в ЗАГС.

Мечусь по Камергерскому как тигрица, а весь МХАТ торчит в окнах театрального буфета и ликует: «Салюк от Коркошко сбежал!

Кинул эту дуру! Говорили же ей — не надо было с ним связываться!» Я чувствую себя опозоренной навеки. И думаю: «Что станет с мамой, когда она узнает?»

Чтобы не тешить публику, решили все-таки направиться в ЗАГС. Подъезжаем и видим: сидят во дворе на бревнышках Салюк и свидетели со стороны жениха Слава Степанов с женой, «тепленькие» уже. В отличие от меня Володя совсем не волновался: «Она костюм дошивает». И соскучившись ждать, позвонил из автомата Славе, который жил рядом: «Я тут один сижу. Приходи, начнем праздновать мою свадьбу, чего зря время терять!»

Я была в ярости. А Салюк в свойственной ему манере еще и острит: «Ну какая разница, мы же встретились в конце концов!»

Наконец поднимаемся в помещение, где регистрируют браки.

Регистраторша:

— Салюк Владимир Петрович, согласны ли вы взять в жены Коркошко Светлану Ивановну?

Салюк:

— С-с-согласен!

(Ну, пока ждали, бутылку на троих выпили).

Регистраторша:

— Коркошко Светлана Ивановна, согласны ли вы стать женой Салюка Владимира Петровича?

Коркошко: — Категорически нет!

Пауза.

С приходом Олега Ефремова в жизни МХАТа началась новая эпоха, которая закончилась расколом
С приходом Олега Ефремова в жизни МХАТа началась новая эпоха, которая закончилась расколом
Фото: ИТАР-ТАСС

(А народу в комнате — тьма и еще на лестнице полно зрителей). Бедная регистраторша поднимает на меня умоляющие глаза: «А как же тогда?»

Все замерло. Публика ждет.

Коркошко:

— Ну ладно. Расписывайте пока. А потом скажете, где тут разводятся, мы от вас — прямо туда!

После совершения всех формальностей, когда я остыла, регистраторша вдруг сказала: «А знаете, после всего этого, я думаю, у вас будет очень прочный союз».

Как вы считаете, сорок лет вместе — это прочный союз? Причем меня ни разу не смутили никакие трудности.

Ни жизнь на съемных квартирах, ни переезд на ПМЖ в район Зюзино у Битцевского леса из самого центра Москвы, ни время — страшное! — когда болел сын, ни оглушительное безденежье, памятное многим и многим, свалившееся на нас в 1998 году, когда я не гнушалась — как это называется? — «бомбить». Ни раскол театра, когда муж ушел из МХАТа, ни то, что меня вычеркнули из творческого процесса на много лет в самом что ни на есть активном возрасте, — ничто ни на минуту не поколебало наших семейных отношений. Скажу больше: именно семья сохранила мне все — веру, надежду, покой и даже кураж... И когда муж иногда говорит:

— Светочка, ты, по-моему, не тому отдалась,— я отвечаю:

— Тому, тому!

Получению нашей квартиры в Зюзино предшествовала целая эпопея. Я решила, что нам с Володей нужно приобрести двухкомнатную кооперативную квартиру для себя и такую же для Нади — его бывшей жены. Деньги мы собрали: родственники помогли плюс мои гонорары. Наде квартиру построили довольно быстро, в нашем же кооперативе что-то застопорилось. А мне скоро рожать. Жить негде. Тогда Марк Исаакович Прудкин взял меня за руку и пошел со мной в Моссовет. Там говорят: «Коркошко же имеет трехкомнатную квартиру. Ах, теперь у нее другая семья! Ну а мы-то здесь при чем?..» В результате все же сжалились и решили дать квартиру Володе, у которого вообще не было жилья в Москве. После Суворовского бульвара показалось, что Зюзино — это какие-то выселки. Зато теперь очень рада, что мы живем в таком зеленом районе. Там родился наш Федя.

Бывшая свекровь мне говорила: «Только не меняй шило на мыло!»

На столетии Художественного театра после моего поздравления от МХАТа имени Горького Ефремов сказал мне: «Эх, не тех я выбрал!»
На столетии Художественного театра после моего поздравления от МХАТа имени Горького Ефремов сказал мне: «Эх, не тех я выбрал!»
Фото: РИА-новости

А я таки поменяла. Такой же безрукий интеллигент, только что талантливый. И гвоздь в стену не забьет, и с ребенком не погуляет. Раз послала Володю в садик за Федей и из окна одиннадцатого этажа смотрела, как они идут домой: Володя впереди, весь в своих мыслях, а ребенок сзади, сам по себе. Я скандалила, конечно, поначалу. Как это так? Мне не с кем Федю оставить, а у него творческие муки. Мама побыла два месяца и уехала. После родов меня затянули в корсет и я вышла на сцену. Молоко пропало. Питания для грудничков — как теперь — в магазинах нет. У Феди диатез. Нянек не найдешь ни за какие деньги. Ужас, ужас, ужас!

Семья наша складывалась в драматический для Володиной театральной судьбы момент.

Он тогда созревал для разрыва с Олегом Ефремовым, что было очень нелегко. Муж обожал Ефремова — своего учителя, но жаждал самостоятельности! Ефремов дал ему для постановки, приуроченной к ХХV съезду КПСС, пьесу Гельмана «Зинаида». Володя отказался, предпочтя поставить «Глоток свободы» Окуджавы в Челябинске, что означало неповиновение и грозило увольнением. Присутствовавший при этом разговоре с Ефремовым тогдашний завлит Смелянский сказал про Салюка: «Сумасшедший!» Наверное, он был прав, но можно понять и Володю.

Гениальный спектакль Салюка «Утиная охота» на сцену так и не выпустили, хотя в репзале его посмотрела «вся Москва». Но потом запретили даже и репетиции. Разве это не драма? Спады настроения у Володи были тяжелыми, бывало, лежал пластом на диване.

Или до утра домой не возвращался. Где был? У Славы Невинного играл в шахматы, разговаривали, немножко выпили. Ему надо было с кем-то посоветоваться, сбросить негатив, чтобы не нести в семью.

И Володя согласился на предложение возглавить Московский областной ТЮЗ. Надоело быть учеником, захотелось самому ставить. Ефремов долго уговаривал его остаться, Доронина предлагала Володе работать на любых условиях — ведь в репертуаре было три или четыре спектакля Салюка. В том числе те, в которых играла я.

Когда муж сказал, что уходит из МХАТа, я ответила: «Володечка, поступай как знаешь». С ним в театре, конечно, я была как за каменной стеной, но решение уйти из МХАТа одобрила, несмотря на то, что материальное благосостояние наше сразу покачнулось.

При Ефремове Володя много ездил по другим городам, ставил спектакли. Став главным режиссером ТЮЗа, ездить уже не мог, а зарплата там была маленькая. Но он не раз говорил потом: «Как я тебе благодарен, что поддержала меня».

После ухода Салюка из театра я продолжала играть в его спектаклях «Дачники», «Возчик Геншель», «Похожий на льва», но с разделом МХАТа все кончилось. Раскол наступал постепенно. Приходили новые люди. Гениальные Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов... Крупные личности. Ясно, что Ефремов пытался укрепить театр. Но все, и новые и старые, были недовольны — ролями, зарплатами, друг другом... Олег Николаевич, абсолютный когда-то лидер, чей приход труппа МХАТа встретила стоя пятиминутной овацией, мне кажется, запутался в организационных проблемах, и задуманный им гибрид «Современника» с МХАТом никак не получался...

И тогда Ефремов решил отделить часть труппы, которую считал своей, от той, которая представлялась ему чужеродной.

Когда спрашивают, что я нашла в муже, отвечаю: «Он прибалт». — «Из какой республики?» — «Да не из республики, а умеет женщину «приболтать»
Когда спрашивают, что я нашла в муже, отвечаю: «Он прибалт». — «Из какой республики?» — «Да не из республики, а умеет женщину «приболтать»
Фото: Из личного архива С. Коршко

Начались собрания: делиться — не делиться, если делиться, то по какому принципу?.. Решили — по репертуару. Все эти ночные заседания: господи, я ничего не понимала в том, что происходит. Приходила домой и только ревела, не зная, что делать...

Нет, недаром в Евангелии сказано: «Дом, разделившийся в самом себе, не устоит!» Он и не устоял. Ни ефремовский, ни доронинский МХАТы успеха не достигли, как бы хорошо ни относиться к этим двум знаменитым руководителям.

Я осталась в «женском» МХАТе. Причины простые. Круг актрис, близких Ефремову, был, так сказать, очерчен, и я в него не вписывалась. Правда, на столетии Художественного театра после моего выступления-поздравления от МХАТа имени Горького Ефремов сказал мне: «Эх, не тех я выбрал!» Трогательно, конечно, было это услышать, но поезд давно ушел. Кроме того, при разделе Ефремов, что естественно, забрал на свою сцену свои же спектакли, а у меня были большие роли в спектаклях других режиссеров, Салюка в том числе.

Третьей причиной было то, что актеры, с которыми я была близка: Люба Стриженова, Люся Кудрявцева, Леня Губанов, Лена Королева — остались в театре Дорониной.

С Татьяной Васильевной в пору ее актерства у нас были вполне нормальные отношения.

Мы, кстати, играли вместе в «Трех сестрах». Я даже думаю, что недостатки характера, присущие нам — всем людям без исключения, имеют тем большее значение, чем больший «пост» занимает человек. Одно дело, к примеру, самодурство в небольшой семье, другое дело — в стране. Или в большом коллективе.

У Татьяны Васильевны характер трудный и, прошу прощения, очень «женский» в смысле подверженности настроению. Вот сейчас она тебя любит и привечает, а назавтра в твою сторону и не глядит. Что случилось? Оказывается, кто-то что-то ей на тебя наговорил. Ну или просто настроение изменилось... Олег Басилашвили, замечательный актер, ее бывший муж, спрашивает меня однажды:

— Ну, как там Таня?

Ни уход мужа из МХАТа, ни то, что меня вычеркнули из творческого процесса на много лет, — ничто не поколебало наших семейных отношений
Ни уход мужа из МХАТа, ни то, что меня вычеркнули из творческого процесса на много лет, — ничто не поколебало наших семейных отношений
Фото: Алексей Никишин

— Да я ее боюсь, — говорю.

— А чего бояться? Ее надо на место поставить, и все.

Но это ж надо уметь! А умел только Георгий Товстоногов, благодаря которому Татьяна Васильевна действительно стала потрясающей актрисой!

Доронину с ее характером в труппе не любили. Но так как она могла открыть ногой дверь в любой кабинет и не боялась начальников, решили: давайте сделаем ее художественным руководителем МХАТа имени Горького, потому что она — «крыша», иначе нас закроют... Логика в этом была, что история и подтвердила. Не думаю, что МХАТ имени Горького остался в лидерах театрального процесса, но уверена, что не закрыли его только благодаря мощи и известности Дорониной.

Как уверена и в том, что Татьяна Васильевна допустила ошибку.

У нас были потрясающие актеры, которые хотели и могли работать. У многих было ощущение не раскола, а изгнания из МХАТа таких изумительных актеров, как Губанов, Зимин, Георгиевская, Стриженова, Ростовцева, Пузырев, Пеньков, Королева... И вместе с чувством обиды это вызвало сплоченность, пробудило достоинство. Мы верили, что победим, выстоим. Нужно было только пригласить талантливых режиссеров. Но нет, Доронина все делала сама. Окончила заочно режиссерский курс и начала заниматься режиссурой...

И вот тут я «попала под раздачу» со своим деревенским простодушием. Когда она возобновила спектакль «На дне», я бегала по театру и кричала: «Надо спасать Таню!

Она не режиссер!» Дура была, конечно...

Салюк говорил мне тогда: «Света, я не могу не восхититься твоей искренностью, но если после таких слов ты надеешься хоть что-нибудь получить в театре, ты горько ошибаешься. Такие вещи не прощают». Кстати, Володю, уже возглавившего другой театр, она просила вернуться, причем на его условиях. Он сказал:

— Неловко перед теми, с кем начал работать. Быть может, вернемся к этому разговору через год.

Изумительной голубизны глаза Тани потускнели.

— Нет, — ответила она сухо, — через год будет поздно.

Все: недавно любезный ее сердцу «Володичка» стал врагом.

Доронина возобновила спектакль «На дне», я бегала по театру и кричала: «Надо спасать Таню! Она не режиссер!» Дура была, конечно...
Доронина возобновила спектакль «На дне», я бегала по театру и кричала: «Надо спасать Таню! Она не режиссер!» Дура была, конечно...
Фото: Алексей Никишин

Она даже не приняла цветы, которые он принес ей на день рождения (мы родились с Дорониной в один день с разницей в десять лет). Хотя она была (и остается!) любимой актрисой ленинградской юности Салюка.

Вот так артистка Коркошко — и не только она! — исчезла со сцены.

К моменту раскола мне было сорок три года — да разве это возраст для актрисы?! И после этого я двадцать лет просидела фактически без ролей со смехотворной зарплатой! Не буду никого винить, никого порицать — «так вышло», как любит говорить мой муж. За двадцать лет одна роль-отрада: Дарья в «Прощании с Матерой» Валентина Распутина, да и то случайно — Анастасия Павловна Георгиевская умерла и меня ввели. Я тогда впервые сказала Дорониной: «Таня, дай мне попробовать» и сама дозвонилась до режиссера Борисова.

Лепила свою Дарью с нашей соседки в поселке Первомайка, тети Шуры. Суровая была старуха, сильная, жилистая, носила на коромысле по четыре ведра. Распутин доволен был моей игрой. А это чего-то да стоит.

Когда наступили переломные восьмидесятые, работы в театре совсем не стало. Но судьба не дала пропасть. Володя Прудкин, сын великого Марка Исааковича, открыл театральное агентство и пригласил мужа поставить пьесу Агаты Кристи «Свидетель обвинения» со мной в главной роли. Ездили с этим спектаклем по всей России, и за один вечер я получала больше, чем за месяц в театре. Но в 1991 году закончилось и это. Я не паниковала. Значит, такое испытание. Когда меня спрашивали, как живу, отвечала: «Как страна». Хотя в какой-то момент подумала: «Ну вот и все, я пропала как актриса».

Во МХАТе на сцену практически не выходила, в кино не звали. Меня уже коснулся холодок забвения. Одна женщина воскликнула, увидев меня: «Боже мой, это вы?! А я решила, что вы в Америку уехали! Пропали совсем». Но были еще силы. И надежда. Володя всегда говорил: «Надо быть в тренаже. Вдруг какой-то шанс?» Сам он, когда у него была пауза в работе, выучил французский. И если мы поедем во Францию (давно мечтаем), буду гулять по Парижу между двумя любимыми мужчинами, которые говорят по-французски (Федя — филолог, знает несколько языков, французский в том числе).

Может, я бы гораздо трагичнее воспринимала этот период, если бы не семья, которой посвящала все время и силы. Я ведь домоседка. Люблю уют, чистоту, вкусно готовить. Так своих мужчин избаловала, что они даже возвратившись из гостей, говорят: «А теперь надо заесть чем-нибудь домашним».

Помню, однажды просыпаюсь утром и понимаю, что в доме ничего нет: ни макарон, ни крупы, ни яиц. Я такая запасливая хозяйка, у меня все должно быть, а тут — закончилось. Прокралась к двери потихоньку, чтобы не разбудить мирно посапывающую мужскую часть семьи, и поехала «бомбить». Заработала денег, приготовила обед. Рассказываю им теперь:

— Вы это помните?

Они удивляются:

— Да мы никогда не голодали.

Конечно не голодали! Разве я могла допустить? Потому и подбирала голосующих на дороге. Муж машину не водит, да я бы и не позволила.

Изумительной голубизны глаза Тани потускнели. «Нет, — ответила Доронина, — через год поздно». Все: любезный ее сердцу Салюк стал врагом
Изумительной голубизны глаза Тани потускнели. «Нет, — ответила Доронина, — через год поздно». Все: любезный ее сердцу Салюк стал врагом
Фото: personastars.com

У него азарт, сразу газует: как же, самолюбие, он должен быть впереди.

Как-то подвезла двух женщин с кошелками мяса. Они дают мне деньги и говорят: «Больших вам успехов в творчестве!» У меня все опустилось внутри. Узнали! Мясо к тому же протекло на сиденье. Настроение было испорчено... А однажды два мальчика-грузина сели. Потом один вышел, мы сидим, ждем. Десять минут, пятнадцать. Я спрашиваю:

— Где же ваш друг?

А он:

— Пойду поищу.

Вышел из машины. И не вернулся. Я поняла, что меня кинули. И — все. Это был мой последний выезд. Слава богу, что они еще меня не прибили в машине.

Ой какое время было тяжелое!

Соседка работала когда-то директором рыбокомбината, у нее остались связи. И вот идешь в магазин и выступаешь в подсобке перед продавцами за кусок мяса. Мои мужики и не знали, почему они так хорошо жили. Все взяла на себя. В каком-то жутком кино снялась, мать преступника играла. Стыдно было, но тут же в руки давали деньги. Кстати, в этом фильме со мной снимался Богдан Ступка.

Семья для меня — все. До сих пор нежно люблю всю свою «хохлацкую» родню. Сестер (увы, Кати и Лиды уже нет, осталась в Кривом Роге только Галочка, слава богу, окруженная детьми, внуками и правнуками) и всех племянников, племянниц и их детей и внуков люблю и делаю все возможное, чтобы хоть раз в году съездить к родне «за границу» (кто бы мог подумать!).

Я «безумная» мать — сын мой тридцатилетний все еще Федуночек для меня.

Я любила Володину мать и перед смертью забрала ее к себе, мы спали с ней в одной постели (Володя зарабатывал, уехал на постановку). Мы дружим с Володиной дочкой Катей, и ее я люблю и ценю. Она учительница, а Федор окончил МГУ и преподает языки — шведский, английский, немецкий. Брат с сестрой очень дружат. Катина мама недавно умерла, и я ко всеобщему изумлению провожала ее в храме в последний путь: Владимир Петрович тогда приболел.

В какой-то момент я почувствовала, что не хочется идти в театр на Тверском бульваре. Он стал чужим для меня. Приходишь два раза в месяц за зарплатой, отыграешь три-четыре спектакля — и все.

Салюк говорил: «Уходи». Но куда? Меня уже все забыли.

Наконец однажды, когда на мою роль без всякой практической надобности ввели «второй состав», я не выдержала, написала заявление об уходе. Муж с облегчением вздыхает, мы садимся за стол, Володя произносит: «Поздравляю с освобождением!», сближаем бокалы — телефонный звонок. Честное слово, выпить не успели, только чокнулись, прямо как в кино!

Беру трубку, неповторимый голос начальницы: «Ты что, обиделась? Света, да я тебя люблю, да я тебя ценю. А с роли сняла временно, потому что ты играешь лучше всех и выбиваешься из ансамбля...» Одним словом, не уходи, побудь со мною.

Семья помогла сохранить веру, надежду и даже кураж... Когда муж говорит: «Светочка, ты, по-моему, не тому отдалась», отвечаю «Тому, тому!»
Семья помогла сохранить веру, надежду и даже кураж... Когда муж говорит: «Светочка, ты, по-моему, не тому отдалась», отвечаю «Тому, тому!»
Фото: Алексей Никишин

Ошеломленная, иду к мужу:

— Что делать?

Салюк начинает хохотать. Потом, успокоившись, говорит:

— Ну, если просят, да еще так, неловко капризничать. Хотя, думаю, этот ласковый ветерок ненадолго.

Я забрала заявление.

В книжке о дзен-буддизме наткнулась на такие строки. Передам смысл. Когда человек абсолютно, полностью теряет надежду на себя, на свои силы и падает в пропасть, его подхватывает крепкая рука Бога. В моем случае Бог принял обличье директора «Современника» Леонида Иосифовича Эрмана, который работал в театре еще с ефремовских времен. Шестого января 2002 года, когда я думала, что прошли все времена и сроки, в которые могло что-нибудь измениться в моей актерской судьбе, раздался звонок:

— Светлана Ивановна, у нас Лена Козелькова не может играть в спектакле.

Вы не могли бы ее заменить?

— А что играть?

— Мадам Александру в спектакле по пьесе Ануя «Коломба». Замечательная роль!

Я этот день никогда не забуду. Иду в знаменитый театр по Чистопрудному бульвару и думаю: «Господи, прямо дорога счастья!» Ощущала себя молодой, сильной. В мои-то почти шестьдесят! Дорониной ничего не сказала, боялась: вдруг запретит? Не запретила, спасибо ей! Хотя слухи до нее, конечно, доносились.

...Из МХАТа я все-таки ушла. Вот уже десять лет играю на сцене «Современника». Рядом — Неелова, Дорошина, Миллиоти, Гармаш, Люся Крылова, Тамара Дегтярева, потрясающая молодежь, со многими из которых дружу, Володины сокурсники, которых я обожаю: Воля Суховерко, Володя Суворов, его друзья Витя Тульчинский, Владик Федченко, Миша Али-Хусейн. Жаль, что Леночка Яковлева из театра ушла.

Недавно несравненная Галина Борисовна Волчек, оценивая одну из моих последних работ, сказала: «Знаешь, Света, я как-то поначалу не очень тебя принимала. А в этой роли... по-моему, ты победила оба МХАТа!»

А потрясающий Сережа Гармаш по тому же поводу выразился кратко: «Ну, это — пипец!!!» ...Так и живем — смеясь и

плача

(А разве кто живет иначе?),

И все надеемся: удача

Еще заглянет в нашу дверь!..

Вдруг наше счастье

не зарыто,

И у разбитого корыта

Держи все время дверь

открытой

И что придет удача — верь!

Этот отрывок из стихов, которые мы с Салюком сочинили совсем по другому

поводу, мне кажется, удивительно точно определяет наше жизненное кредо.

Фото: Алексей Никишин

Стиль: Светлана Румянцева

Визаж: Каролина Веретеха

Продюсер: Екатерина Бонд

Редакция благодарит за помощь в организации съемки салон мебели Neopolis caSa на Фрунзенской.

Я «безумная» мать — сын мой тридцатилетний все еще Федуночек для меня
Я «безумная» мать — сын мой тридцатилетний все еще Федуночек для меня
Фото: Алексей Никишин

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Астрологический прогноз на апрель 2024 года
«Завершающийся март оказался месяцем, невероятно увлекательным с астрологической точки зрения. Но предстоящий апрель готов побить его рекорд. Судите сами!» — говорит практикующий ведический астролог Ирина Орлова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог