Конфискация Родины

С Николаем Дмитриевичем Радаковым мы проговорили четыре часа. Давно не слышал я такого захватывающего рассказа.
Владимир Финогеев
|
13 Марта 2015
Фото: Shutterstock.com

С Николаем Дмитриевичем Радаковым мы проговорили четыре часа. Давно не слышал я такого захватывающего рассказа. К сожалению, многие удивительные вещи не вошли в публикацию за нехваткой места.

«Я родился в Ялте, в 1938 году. Родителей не знаю. В три года, когда накатила война, немцы меня увезли в Германию вместе с другими детьми. Как ехали, не помню, сохранились обрывочные воспоминания. На территории Германии наш эшелон разбомбили, я выбрался из вагона и бросился бежать. Меня подобрали немцы, гражданские. От шока я не мог говорить, они приняли меня за немецкого мальчика, отвезли в больницу, отдали на воспитание монашкам». — «А что это был за город?» — «Виттлих. Там рядом — Трир, где Маркс родился. Я жил в больнице, монашки меня опекали, потом стал разговаривать. Узнали, что я русский. Я прожил в этой больнице двенадцать лет. Мне выделили полуподвальное помещение, за стенкой морг, но я привык. Отдали в лютеранскую школу. Все классы от младших до старших сидели в одной большой комнате, нас училось около ста человек. Переход в старший класс выражался в том, что учитель просто пересаживал за другую парту. Во время урока локти должны были лежать на столе, а ладони молитвенно сложены. Если кто-то засыпал, учитель давал знак сзади сидящему, и тот угощал заснувшего хорошей оплеухой. Дружбы особой не было. Почти все здание, где мы учились, принадлежало католической школе. Периодически случались драки между католиками и лютеранами. Вот тогда наш класс был заодно. Нам преподавали математику, химию, грамматику, очень много занимались чистописанием. Рядом с нами находилась оккупационная зона Франции, я там часто пропадал, перенял французский язык. Когда окончил школу, меня нашел Красный Крест, хотя на самом деле это был отдел контрразведки Смерш, который действовал под эгидой Красного Креста. Они по всему миру разыскивали русских и возвращали на родину. При этом заявлялось: все прощены, всё забыто. Мне говорят, ты русский, должен отправиться в СССР. Я этого не хотел и сбежал во Францию. Пришел на какую-то ферму, говорю хозяину: «Можно у вас пожить? Меня хотят отправить в СССР». Тот проникся: «О! Живи, живи». Через несколько месяцев меня нашли, доставили в Виттлих, вновь в больницу. Сразу не могли в Россию вывезти, надо было оформить документы. Я опять убежал, на этот раз в Гамбург. Там жил в порту в приюте для беженцев. Меня опять нашли». — «А почему вы не хотели возвращаться?» — «Я считал себя немцем и не понимал, почему я должен уезжать. Об СССР знал из газет, писали, что там коммунизм, всех сажают в лагеря, медведи ходят по улицам, страна дикая. Я не хотел в дикую страну. Меня вновь доставили в больницу. Я улучил момент и убежал, на этот раз под Мюнхен. Попал в дом пивовара. У того родственников не было, он взялся меня учить своему делу. Восемь месяцев отучился. Он мне сказал: «Если завершишь обучение, я тебе свой заводик оставлю». Но и тут меня нашли».

Рис. 1
Рис. 1

— «Как нашли?» — «Черт их знает. Не понимаю. Привезли в Виттлих, в больницу, приставили ко мне сержанта. Так и вывезли. Сперва в лагерь для перемещенных лиц в ГДР, потом в Белоруссию, в Лиду, там лагерь, заставляли учить русский и петь советские песни. Из лагеря забрали приемные родители. В газетах публиковали объявления, кто хочет усыновить детей. Меня взяла пара из Калининграда — муж и жена, научные работники, ихтиологи. Полтора года прожили в Калининграде, потом их перевели в Москву, дали квартиру на улице Вавилова. Мои родители были очень хорошими, умными, образованными людьми, знали немецкий, но мне не сказали, так что я вынужден был говорить только на русском. Повели в школу, там говорят, он ничего не знает, можем в третий класс определить, а мне 16 лет, какой третий класс. Родители стали учить дома. На улице, во дворе, поначалу ребята приняли меня в штыки, дразнили фашистом, издевались, но потом подружились. Я поступил в вечернюю школу, устроился работать на ЗИЛ, холодильники собирал. Во время Международного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году меня пригласили работать переводчиком. Я знал баварский диалект, его никто из переводчиков не понимал, на меня писали доносы, мол, разговаривает с немцами неизвестно о чем, подозрительный тип. Я хотел учиться в МГИМО, пришел, спросил, как поступить, а туда надо обязательно через комсомол, через партию, я ничего этого не проходил и не знал, мне говорят, ты не наш человек. И правда, я не понимал советских людей, не понимал и не принимал советской идеологии. Не мог постичь причины войны между нами и немцами, ведь мы дополняем друг друга во многом. У них дисциплина, что нам бы пригодилось, совершенно другое отношение к работе, чему мы могли поучиться, они очень домашние, но разобщены, у нас коллективизм, мы готовы прийти на помощь». — «А что еще мы им можем дать?» — «У нас есть отличительная черта. Мы умеем выходить из любых ситуаций. Для нас нет непреодолимых сложностей. Потом мы можем совмещать профессии. Я проработал в геологоразведке 30 лет с небольшими перерывами. Изъездил Союз от Камчатки до Средней Азии, делали даже бурение со льда. Так там я мог быть и шофером, и медбратом, и бурильщиком одновременно, у немцев такое невозможно, врач только врач, шофер только шофер, бурильщик только бурильщик».

Рис. 2
Рис. 2

— «А что за перерывы в работе?» — «Два раза в тюрьме сидел. Я был в КГБ под надзором: в посольство ФРГ ходил как к себе домой, меня вызывали, спрашивали, что ты там делаешь. Я отвечал: не ваше дело. Наконец меня обвинили в том, что я украл сборник запрещенного дореволюционного издания «Искры». Дали четыре года. Отбывал в Калмыкии. Освободился, вышел, через полгода обвинили в краже костюма, хотя костюм я одолжил у одного знакомого, чтобы к дочке пойти в приличном виде. Дали еще четыре года». — «У вас были травмы?» — «Да, приходилось отстаивать свое достоинство, занимался карате и боксом. В тюрьме пригодилось, там как — чуть слабину дашь, и пошел вниз, вниз. Поэтому травмы были. Ну а теперь шейку бедра сломал». — «Что хотите пожелать людям?» — «Честно говоря, у меня к людям настороженное отношение и желать я ничего не могу. Что сами натворят, то и получат».

На правой руке линия жизни устремляется к краю ладони (рис. 2, зеленый), что выражает кардинальную смену места жительства, а также большой ресурс продолжительности жизни (до 100 лет). В основании ладони наблюдаются крестообразные фигуры (рис. 2, красный), указывающие на опасности в раннем возрасте. Многочисленные квадратные (рис. 2, оранжевый) и квадратно-решетчатая структуры (рис. 2, оранжевый и бирюзовая стрелочка), а также большая замкнутая фигура (рис. 2, синий) обозначают систему ограничений — насильственный угон в Германию, проживание в больнице, содержание в лагерях для перемещенных и далее тюремное заключение. Уголково-квадратное образование к линии головы (рис. 2, белая стрелочка) выражает травматизм.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Астрологический прогноз на апрель 2024 года
«Завершающийся март оказался месяцем, невероятно увлекательным с астрологической точки зрения. Но предстоящий апрель готов побить его рекорд. Судите сами!» — говорит практикующий ведический астролог Ирина Орлова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог