«Вылетаю Москва — Петропавловск-Камчатский после отпуска. Год 1981-й, мне двадцать пять, я старший лейтенант Тихоокеанского флота, служу на подводной лодке. Самолет делает разворот на посадку, внизу у подножия вулкана — город. Там, далеко-далеко внизу — крохотная тень самолета. А справа и выше — нескончаемое тело вулкана. Здесь понимаешь свое место в природе. Помню, вулкан кашлянул, даже не кашлянул, вдохнул слегка, а пол из-под ног поехал вбок, открылись сами собой двери шкафов, мозг зажмурился, выключился, юркнул в тупую эйфорию, мол, ничего не понимаю, но все хорошо. А выходишь на побережье: Океан. Океан — это не море. Дыхание другое. Водная Стихия. Волны в два этажа, но это не шторм, просто прибой. Совершаю посадку, еду к месту дислокации — поселок Рыбачий. В казарме встречаю механика. Механик на подлодке — это главный инженер. Он говорит: «Ну, Валера, ты прикомандирован ко второму экипажу и следуешь во Вьетнам на замену». Тут надо объяснить, я был в первом экипаже. Первый экипаж имеет свое железо, или свой корпус, т.
е. свою подлодку. Первый экипаж получает лодку на заводе, принимает ее, с ней топает по жизни. А второй экипаж на заменах, своей подлодки нет, обслуживает две, иногда три лодки. Раньше Тихоокеанский флот патрулировал весь Тихий океан, во Вьетнаме была база. Иду к командиру второго экипажа, благо, в соседней казарме. Он мне понравился: мужик крепкий, справедливый. Докладываю. Командир спрашивает: «Женат?» А я как раз в отпуске женился. «Так точно. Женат». — «Жену с собой взяли?» — «Нет, товарищ капитан, не взял». — «Отлично! Вы поступили как настоящий морской офицер. Послезавтра в восемь ноль-ноль отбываем во Владивосток. Оттуда во Вьетнам на замену экипажа атомной подводной лодки». — «Есть». Прибываем во Владивосток. Командир собирает команду, говорит: «Стоянка до пяти утра. Я понимаю, вы идете в город. Прошу только об одном. Прошу, чтобы вернулись все». Спускаюсь на берег. Меня осеняет: в ста сорока км от Владивостока в месте Большой Камень стоит в ремонте мой товарищ Аркадий Рубалевский. Дай, думаю, навещу друга. Спускаюсь к пирсу. Смотрю, готовится к отплытию катер. Спрашиваю: «Куда?» — «В Большой Камень». — «Сколько ходу?» — «Два часа». Смотрю на часы — ровно четыре. Говорю: «Я с вами». — «Залезай». В шесть высаживаюсь в Большом Камне.
Обращаюсь к матросу: «Когда обратный катер?» — «Обратного не будет. Это последний катер». — «Понял», — говорю я и иду искать Аркадия. Захожу на пост, прошу телефон. Звоню в часть, узнать, где мой товарищ. Слышу в трубке: «Старший лейтенант Рубалевский у телефона». — «Аркаша, выходи, я здесь». Появляется Аркадий: «Валера, какими судьбами?! Пошли ко мне, это дело надо отметить. Мы идем к нему на квартиру и хорошо сидим до 20.00. «Теперь, — говорит Аркадий, — пошли на автобусную станцию». Приходим. «Когда автобус на Владивосток?» — «Уже ушел». — «А следующий?» — «Следующего не будет». — «Почему?» — «Это был последний автобус». — «Ну раз автобусов нет, — говорит Аркадий, — пошли в ресторан». — «Пошли. Удачно вечерок складывается, не находишь?» — «Редкостная удача». Сидим в ресторане, пьем водку. Познакомились с классной девушкой. Она красивая, у нее прекрасные глаза и туфли на высоком каблуке. Аркадий говорит: «Валерий, Большой Камень — это маленький Париж. Их всего два в стране». — «А второй?» — «В Североморске. Но сегодня мы ограничимся первым». — «Понял». В 10.30 Аркадий говорит: «Ну что ж, старик, пора тебе выдвигаться во Влад и Восток. «Как ты сказал? Во Дивосток?» Я был пьян. Он — тоже. Выходим из ресторана, девушка с нами. «Как мы туда попадем?» — спросил я.
«Идем к трассе, кто-нибудь да проедет». — «А сколько до трассы?» — «Пустяки. Пять километров». — «Согласен, учитывая, что до Владио Востока сто сорок. Но лучше было бы просто пять кило. Килограммы все-таки короче». Когда до трассы оставалось два км, девушка сказала: «Все, ребят, дальше не могу. Ноги сбила на каблуках. Вы идите, я тут останусь». — «Так, — говорит Аркадий, — девушку бросать нельзя. Надо решить, кто остается с ней? Но так как ты следуешь во Валдивосток, то остаюсь я. Давай, дружище, вон, видишь просвет, это перекресток. Налево — Владивосток, направо — Находка. Не перепутай. Держи — вот тебе деньги». Он выгреб все, что было в карманах: кучу мятых рублей. «Аркаша, — сказал я, — ты законы знаешь. Сколько мне дадут, если я не успею на корабль?» — «Так, — Аркадий загибал пальцы, — за побег с боевой службы по пьянке. До пяти лет». — «Понял. Ну я пошел». — «Давай». Я двинулся вперед через темноту к свету. Аркаша закричал: «Валера, если тебя посадят, дай знать. Буду передачи носить!» — «Спасибо», — откричал я назад. — «Владивосток налево — не перепутай». Я кивнул. Я вышел на трассу и повернул налево. Было около часу ночи. Луна освещала путь. Я пошел по дороге. Машин не было. Ночь. Место — Бог знает где. Не представляю, сколько я шел. Вдруг сзади — свет фар. Останавливается старенький «Москвич»: «Ты куда, лейтенант?»
— «Во Владивосток. А вы?» В машине сидели двое. «Мы — туда же». — «Подбросите?» — «Сколько денег дашь?» — «Все, что есть», — я вытащил из карманов ворох рублей. «Садись». Я сел и тут же уснул. Проснулся, мы стоим. «Это Владивосток?» — «Нет, поселок, бензина надо залить». — «Понял». Я уснул опять. Показалось, через миг — тормошат: «Владивосток, старлей!» — «Сколько времени?» — «Четыре тридцать. Куда тебе во Владивостоке?» — «33-й причал». — «А где это?» Во Владивостоке я был впервые. «А хрен его знает». — «Так куда ехать?» Я осмотрелся. Говорю: «Видишь, знак «Главная дорога». Давай по главной. Выведет». Едем, упираемся в огромную скульптуру моряка. И диво-дивное! Оказалось, 33-й причал. Стоит наш корабль. Поднимаюсь по трапу, нахожу каюту. Там двухэтажная кровать. На нижней — приятель Гена Ершов. Лезу наверх. Врываются замполит и механик. В 00.00 была поверка — меня нет. Назревало ЧП. Они кричат хором: «Где Замулаев?» Ершов отвечает: «Наверху спит». Они облегченно вздыхают, утирают лбы ладонями, потом трясут кулаками, потом машут рукой и удаляются: «Теперь все на месте». Через полчаса корабль отдал швартовы и лег на курс».
У нас простой случай. На правой руке мы видим, как линия влияния входит в линию судьбы — это брак (рис. 4, линия влияния — желтый, л.
судьбы — синий). Это своеобразная точка отсчета. Мы понимаем, где мы находимся на линии судьбы. Сначала наш герой женится, а уж потом разворачивается вся эта история.
Обнаруживаем, что линия судьбы представляет собой глубокую и ясную вертикаль. Из чего мы делаем вывод о невозможности тюремного заключения в тот период времени. Однако выше линия создает островок — его начало в 29 лет. (рис. 4, красный). Островок образуется после того, как линию судьбы пересекает ветвь, исходящая из головной линии (рис. 4, ветвь — оранжевый, л. головы — коричневый). Ветвь из линии головы — это добровольное решение уйти из армии. Островок — начало трудного материального положения. Действительно, будучи офицером флота, он получал 800 руб., а после увольнения, получив статус младшего научного сотрудника, — 80 руб.
