Скончался он в ноябре того же года, так и не покинув стен скорбного дома. За день до смерти, желая попрощаться с друзьями, послал с запиской сторожа лечебницы, но тот по дороге напился и весточку не донес. Приятели прибыли, когда тридцатисемилетний отставной капитан Финляндского полка Павел Федотов уже оставил этот свет.
Если Юлия и горевала по Федотову, то недолго. Примерно через полгода после его смерти она без памяти влюбилась в гусара Ефрема Смирнова, у которого и полушки за душой не водилось, обвенчалась с ним и получила от дяди долгожданное приданое. Овдовев, она второй раз вышла замуж за некоего Смагина. Жила во Франции и Германии, умерла в 1884 году в Висбадене. Упоминания о детях нигде нет — скорее всего, их у женщины не было.
...В тот вечер в Качановке сидели еще долго. Василий Васильевич демонстрировал Маковскому свою коллекцию украинских древностей, в частности саблю самого Мазепы. Ближе к полуночи Константину Егоровичу сделалось вдруг душно, захотелось выйти на воздух из усадьбы, полной постыдных тайн. Он не хотел знать, что же дальше случилось в судьбе Юлии, которая в юности гуляла здесь по «саду Черномора». Да и к чему знать?
Вокруг царила малороссийская ночь — так непохожая на северные тревожные питерские сумерки. Казалось, что слышно, как растет трава. Тихий женский голос где-то напевал «Шарф голубой, шарф голубой! Как часто, бывало, вслед за тобой...»
«Русалок» Маковский дописал. Его взлетающие к луне обнаженные девы подобны чувственному вихрю — тому, что когда-то подхватил и унес разум бедного Павла Федотова...