— Вот, дай ему пирогов и чаю с лимоном — и он уже счастлив! — смеялась хозяйка.
Конечно, и на сей раз не обошлось без музыки. У Михаила Ивановича оказался небольшой, но приятный голос. Что-то сладко замирало у Катрин в груди, когда, не сводя с нее глаз, Глинка напевал арию из оперы «Руслан и Людмила», над которой как раз работал:
О Людмила,
Рок сулил нам счастье;
Сердце верит, что пройдет ненастье,
Что смягченный рок отдаст мне
И любовь твою, и ласки...
(Именно этот вариант упоминала в своих воспоминаниях Анна Керн.)
«Все в жизни контрапункт, — задумчиво заметил Глинка, целуя на прощание руку девушки. — То есть противоположность, — пояснил в ответ на ее недоуменный взгляд. — Дома я живу в аду, но этот вечер с вами — просто блаженство». Катрин долго смотрела в окно вслед его уезжающему экипажу.
— Не забывай, он несвободен, — оборвала мать ее мечтания. — Мне иногда кажется, я не живу, а ступаю по горящим углям. Сможешь ли так же?
Катрин вспомнила, что не раз задавалась этим вопросом и честно отвечала нет. Но сейчас ей впервые казалось, что она готова последовать за Глинкой в огонь и в воду, претерпеть все, лишь бы быть с ним рядом...
— Матушка, разве вы несчастливы?
— Счастлива, но счастье это нужно было вымучить, — грустно улыбнулась Анна Петровна. — Что же до Михаила Ивановича, лучше и мягче характера я не встречала, мне кажется, так легко было бы сделать его счастливым. Но может ли он сам сделать счастливым кого-нибудь?
«Она нехороша, что-то есть страдательное в ее бледном лице, но взгляд невольно все время останавливается на ней. Ее ясные глаза, тонкий стан... Необычайное достоинство разлито во всей ее особе», — записал Глинка в дневнике о Катрин, вернувшись к себе на квартиру.
Тем временем получившая отставку Мария Петровна распускала по Петербургу о муже сплетни. Тот тоже в долгу не оставался: в поисках доказательств неверности супруги подкупил ее служанку и та выкрала письма к хозяйке некоего корнета Николая Васильчикова, которые недвусмысленно свидетельствовали об адюльтере. Для развода даже этого было недостаточно. Но скоро госпожа Глинка сама себя наказала: взяла да и вышла замуж за своего Васильчикова. Тайное венчание, совершенное сельским священником во время Великого поста, получило огласку. Композитор уверял Анну Керн, что дело наконец сдвинется с мертвой точки, он избавится от постылого брака и сразу женится на ее дочери! Та очень надеялась на это, видя, что Катрин без памяти влюблена.
