— Как же так, — упавшим голосом говорил он генеральше, — я деток не боюсь, а желаю... Не могу видеть чужих без умиления.
— Бог даст вам еще деток, лишь бы дело ваше поскорее решилось, — утешала его Керн. — А сейчас... не хотите же вы, чтобы она погибла?
Расставшись с Анной и Катрин и приехав к матери в Новоспасское, композитор записал в дневнике: «Я начал обдумывать свои намерения; паспорта и денег у меня не было. Притом же за несколько дней до отъезда из Петербурга Е. К. в припадке ревности жестоко огорчила меня незаслуженными продолжительными упреками. От совокупного действия размышлений и воспоминаний я начал мало-помалу успокаиваться».
...В начале 1857 года Глинка умирал в Берлине. В окно стучал нудный дождик — как же надоели эти кислые европейские зимы с их всегдашней хлябью! В России теперь морозы, снег, которого, должно быть, больше не доведется увидеть: композитор уже давно не вставал с постели. Многое бы он отдал сейчас за родной голос или заботливую руку, легшую на его горячий лоб. Но никого не было рядом. Последние годы Глинка словно убегал от кого-то, мелькали города — Париж, Мадрид, Севилья, Варшава, Берлин... На эту круговерть и променял свою Катеньку. Если б Михаил Иванович так больно не обидел ее, может, сидела бы тут, у его постели.
Когда в 1842 году возлюбленная вернулась из Малороссии, между ними появилось какое-то отчуждение и о браке Глинка больше не заговаривал. Наконец последовало объяснение. Катрин сказала, что после всего ею пережитого он просто не имеет права порвать с ней отношения, это будет предательством. Тем не менее композитор для себя уже все решил. Он собирался в Европу и перед отъездом навестил Анну Керн с прощальным визитом. Катрин проститься не вышла.
— Не будем говорить о невозвратных прошлых мечтах, — начала Анна Петровна, протягивая ему руку для поцелуя. — Лучше расскажите, куда вы теперь?
— В Париж, потом в Испанию, потом... — он безнадежно махнул рукой, — еще куда-нибудь.
— Дочь, кажется, не винит меня ни в чем, но очень холодна со мной, — пожаловалась генеральша. — Да, я не занималась ею. Сама ведь была тогда маленькой девочкой! Кто знает, может, будь я хорошей матерью, ничего этого не случилось бы. Мне почему-то кажется, милый Михаил Иванович, что мы с вами не свидимся более, — грустно продолжала Анна Петровна, — так не откажите в пустяковой просьбе... Спойте «Чудное мгновенье».
