Сироту увезли в полицейский участок, завернули в одеяло и дали горячего чаю. Он помнил, как подходил усатый человек в мундире, потом вежливый доктор с золотым пенсне на носу. Они о чем-то спрашивали, но мальчик твердил одно: «Н-н-не н-н-надо, н-н-не н-н-надо». С того страшного дня он и начал заикаться.
Но одним заиканием не обошлось. Известно, что пережитые в детстве ужасы не проходят бесследно и могут отразиться на судьбе самым непредсказуемым образом. Где-то через год темным вечером Сергей, сговорившись с двоюродным братом Спиркой, натянули через улицу канат в тридцати сантиметрах над землей и, сидя в засаде, наблюдали, как на брусчатку мостовой полетели две дамы и сопровождавший их офицер. Спирка со страху дал стрекача, а Уточкин, по его собственным словам, «умирал от смеха. Смеялся бесстыдно и громко — смеялся до того, что не мог встать». Много позже несколько психиатров, изучив жизнь авиатора, не сговариваясь признали: это их пациент. Все поведение Сергея предсказывало, что диагноз «шизофрения» для него неизбежен.
В пятнадцать лет он купил свой первый велосипед. В то время Сережа посещал реальное училище Святого Павла и проживал у приват-доцента Шульгина, который заодно помогал мальчику в учебе. Надо сказать, что Уточкин-старший оставил сыновьям приличное состояние, но выдавать средства завещал небольшими частями. На одну из выплат Сережа и приобрел дорогостоящий «велоцикл», забросил учебу и всерьез занялся велоспортом. Опекун, узнав об этом, позвал воспитанника к себе в кабинет и с грустью спросил:
— Ты желаешь прожить жизнь неучем?
— Я — с-спортсмен, — с вызовом ответил Уточкин.
И очень скоро доказал свою правоту. Сергей начал зарабатывать хорошие деньги, участвуя в велогонках. Позже приобрел и мотоцикл, на котором с шиком прокатился по Дерибасовской. В газетах напечатали, что, испугавшись «чертопхайки», уличное движение нарушил рысак самого господина градоначальника.
В те годы Одесса, город акаций и желтого камня, походила на настоящий Вавилон. Рядом с аборигенами уживались бывшие греческие контрабандисты, негоцианты из разных стран, итальянцы-гарибальдийцы, вездесущие цыгане. По центральным улицам прогуливались дамы в модных заграничных нарядах, а припортовые кварталы утопали в грязи и мусоре. После революции 1905 года сюда съехалось около двадцати тысяч босяков, прибывших в теплую Одессу со всех губерний необъятной империи. Они перебивались случайными заработками и воровали все, что плохо лежит. Неповторимый колорит придавали Одессе суровые извозчики и грузчики — биндюжники, привыкшие завтракать фунтом сала, жменей маслин и полбутылкой водки. А чего стоило гетто на Молдаванке!