Таинственный человек, повидаться с которым Антонина Николаевна, как ни спешила с работы, все же не успела, оставил телефон некой женщины, которой привез письмо от мужа. По его словам, в этом письме было несколько слов и о Бабеле. Замирая от страха, Нина набрала заветный номер и отправилась по адресу, который назвал тихий голос на другом конце провода. Письмо, прочитанное полноватой черноволосой дамой, назвавшейся Марией Абрамовной, неопровержимо свидетельствовало: Бабель жив! А значит, нужно по-прежнему ждать и верить. И дни ожидания потянулись вновь.
В марте следующего года умер Сталин, а в январе 1954-го один из знакомых, случайно услышавший разговор двух адвокатов, позвонил Антонине Николаевне, чтобы сообщить: в стране создается комиссия по реабилитации невинно осужденных. Заявление генеральному прокурору она написала немедленно. Но к следователю ее вызвали только летом. «Шито белыми нитками», — сказал тот, перелистав папку с делом Бабеля. И Антонина Николаевна впервые в жизни почувствовала, что теряет сознание.
Ждать справку о реабилитации пришлось еще полгода. В декабре следователь наконец положил перед ней на стол заветную бумагу. Потом пододвинул к себе старую газету и написал на полях: «Он умер 17 марта 1941 года». И едва Антонина Николаевна прочла написанное, тут же порвал записку на мелкие клочки.
Но даже после этого она вопреки всякой логике продолжала искать мужа. Писала куда только могла: председателю Военной коллегии Верховного суда СССР Александру Чепцову, председателю КГБ Ивану Серову, секретарю правления Союза писателей Александру Фадееву, в Президиум ЦК КПСС Клименту Ворошилову... Писала, даже получив в районном ЗАГСе свидетельство о смерти все с той же датой: семнадцатое марта 1941 года. Таинственный человек с письмом, приходивший в Николоворобинский летом 1952-го, и женщина, плакавшая вместе с ней над истертым листком, казались более реальными, чем этот безумный документ с прочерками во всех графах, кроме даты смерти. Лишь несколько лет спустя, когда в стране уже бушевала оттепель, Антонина Николаевна окончательно поняла, что Бабель не вернется. Однако о том, где и как он умер, по-прежнему не знала ничего.
Только после раскрытия архивов НКВД в перестройку удалось установить, что Исаак Эммануилович Бабель был расстрелян на следующий день после вынесения приговора: двадцать седьмого января 1940 года, в группе из семнадцати человек. Сразу же после расстрела тела убитых кремировали. Найденные в архивах документы свидетельствовали, что к арестованному применялись пытки и последовать совету Генриха Ягоды он не смог, подписав выдвинутые против него лживые обвинения.
