Милиционер уходить не собирался. Не выдержав ожидания, Римма первой шагнула к нему, гордо произнесла свой титул, уверенная, что милиционер возьмет под козырек. Но он, направив в ее сторону рупор, вежливо, но твердо попросил: «Гражданка секретарь Казакова, вернитесь наверх! Купаться в водоохранной зоне запрещено!»
Римма была ошеломлена. Но еще большее ошеломление она испытала в следующую минуту. Увидев выдвинувшуюся из-за ствола тощую долговязую фигуру любопытствующего Иванова и узнав в нем популярного ведущего телепередачи «Вокруг смеха», милиционер просиял и так же в рупор радостно объявил: «А вы, гражданин пародист Иванов, пройдите на купание!»
...В девяностые годы кое-кто начал судить о шестидесятниках с нескрываемым превосходством и насмешничеством. Римма ответила на эту мутноватую волну стихотворением «К биографии поколения», взяв эпиграфом евтушенковское: «Кто были мы, шестидесятники?..» Ее стихотворение заканчивалось так: «В ближнем бою меж светом и тенью / вы отмываете грязные деньги... / Мы отмывали грязное время».
Нелегкая судьба для женщины — идти по жизни как по лезвию бритвы: «Радостно, странно, ужасно / верить, по бритве скользя! / Как я устала сражаться! / А не сражаться нельзя...» Сражалась — даже в последние девять лет жизни, когда после смерти Владимира Савельева, ее предшественника на этом посту (1991—1998), по просьбам и настоянию коллег именно Римма Казакова возглавила Союз писателей Москвы, который во многом обязан ей своим статусом и авторитетом. Я знала, какой ценой давалась ей работа в Союзе, богатом мировыми писательскими именами, но нищенствовавшем в повседневности. Искренне сочувствовала ей, взявшейся за этот нелегкий гуж.
Всегда стремилась привлечь в организацию интересных, «острых», именитых писателей — для пущей авторитетности СПМ. Видимо, с этой целью пригласила как-то в гости талантливого прозаика и яркого полемиста Михаила Веллера, у которого тогда только что вышла очередная книга «Великий последний шанс». Попросила меня спешно прочитать ее и прийти к ней в тот же день и час, что и Веллер с женой.
Пришла. На кухне, где обычно собирались гости, уже сидели бард и поэт Геннадий Норд — ее друг, часто гостивший у Риммы, прилетая из Канады, и, как всегда, бледный, еле ворочавший языком, напряженный Егор, странно выглядевший в костюме и галстуке. К его стулу была прислонена гитара. Поняла: Римма загодя составила сценарий вечера, в начале и в конце которого она бы с чувством спела под аккомпанемент Егора несколько песен на свои слова, а в середине я бы поделилась впечатлениями о «Великом последнем...», прихваченном из дома с закладками. В остальном она надеялась на свою интуицию и на остроумные тосты, полагая, что после такой программы Веллер с радостью и энтузиазмом вступит в Союз писателей Москвы.
Но все пошло не по плану. Веллер мягко отклонил Риммино предложение спеть под гитару, хотя Егор уже было протянул руку к инструменту. Веллер сказал примерно так: «Да уж давайте обойдемся сегодня без песен...»
Римма, не показав обиды, обернулась к Егору и подчеркнуто ласково напутствовала его: «Сынок, ступай домой!»
Сынок с явным облегчением нетвердыми шагами покинул кухню, прихватив гитару. Выпили. Римма поблагодарила автора за подаренную книгу, многозначительно поглядывая на меня, явно напоминая о моей роли в этом застолье.
