Ульяна Андреевна отдала мальчику всю свою доброту: он был всегда вкусно и вовремя накормлен, аккуратно одет, обласкан — а что еще могла дать ему преданная Уля? Кто может заранее вызнать цену грядущим родительским бессонным ночам, страхам за те — подчас чудовищные — беды, которые подкарауливают детей? В случае с Егором все началось с пробы спиртного в подъезде его дома.
Он рано начал читать серьезные книги, был отлично эрудирован, первые литературные опыты относятся к его школьным годам. После окончания Литинститута служил в армии. Вернувшись домой, обнаружил, что прежняя компания (в том же подъезде) переключилась на наркотики. Попробовал...
Работал он много: написал за свою недлинную жизнь с десяток книг — «Змеесос», «Искусство — это кайф», «Борьба с членсом», «Бескрайняя плоть», «Якутия», «Дневник клона», «Рассказы про все», «Я / Или ад», «Убить Членса», «Суть», «Уйди-уйди» (напечатано посмертно), сделавших его популярным среди молодежи писателем-постмодернистом с психоделическим уклоном, то есть в сторону измененного под влиянием психотропных веществ, в том числе и наркотиков, сознания.
Нельзя без боли читать хронологию трагической материнской любви. От захлебывающихся нежностью строк «Родился сын, пылиночка, / лобастенький, горластенький...» — к строкам защитным «И от себя не отделяя / все, что мое еще пока, / целую перед сном тебя я, / целую — вдаль, издалека...», а под конец — к строкам, переплавившимся в крик отчаяния: «Ты ходишь около беды, / как будто около воды, / и дно тебе — как высь. <...> Очнись! Услышь меня!..»
Не смог, хотя Римма приложила невероятные силы, чтобы вытащить сына из этой ямы: нашла отличных врачей, которые смогли, подавляя определенный центр в головном мозгу Егора, давать передышку его организму.
— Помню ее интервью того времени про страшные дни, выброшенную в мусоропровод лохань с опиумом... Не только сын, так еще и вторая невестка была зависима. Не жалела ли, что рассказала о своей беде публично?
— Напротив. Она рассказывала о его лечении и первых положительных результатах во многих статьях и интервью, возвращая родителям хотя бы долю надежды на спасение детей, — то есть и этот груз взяла на себя... Но срывы Егора повторялись, и снова на помощь приходил доктор Зобин, и снова предупреждал, что эксплуатировать этот метод постоянно нельзя.
Семейная жизнь Егора не заладилась: первый, студенческий брак с ныне известной андеграундной певицей Умкой (Аней Герасимовой, однокурсницей Егора по Литинституту) распался, когда Егор ушел в армию, в этом браке родился сын Алеша. Его вырастили и воспитали Анины родители — переводчица с литовского Белла Залесская и публицист Георгий Герасимов. Римма крутилась между постоянными бедами сына и больной матерью, частыми выступлениями в стране и за рубежом. Недавно узнала: два года назад у взрослого Алеши вышла первая книга «Мертвый ноябрь» (рассказы и очерки); некоторые дерзкие критики считают его последователем Пелевина. А он считает своего отца гением. Вторая жена Егора — двадцатилетняя Наташа (Римма говорила, что она была невероятно красива и Егор долго не мог ее забыть) — в неадекватном состоянии выпала из окна.
В браке с Наташей родилась дочь Маша, которую растили тоже бабушка с дедушкой и безмерно баловала Римма, — не помню ни одних школьных каникул, которые бы Маша провела не за границей. Да и на выходные Римма забирала ее к себе, иногда брала на свои вечера. Впоследствии Маша поступила в РГГУ. Больше о ней я не слышала: телефон в Римминой квартире, куда переселилась Маша, замолчал. Третья жена Егора — молоденькая Тая, подруга Наташи, умерла во сне: ее больное сердце (врожденный порок) не выдержало обрушившихся тягот семейной жизни. Да и Римма не могла вынести ни физически, ни психологически жизни с Егором под одной крышей. Жаловалась, что оставаясь у нее ночевать, он мог повести себя довольно агрессивно. В таких случаях ей приходилось обращаться к друзьям с просьбой его утихомирить. Поэтому находила варианты, чтобы сын жил отдельно.
