Читала на табуретке стихи «Дядя Степа — милиционер», пела про крейсер «Аврору», но без каких-либо далекоидущих планов. Когда стукнуло семнадцать лет — время поступать, кроме актерского вуза в голову уже ничего не приходило. Было очевидно, что математическое образование мне не светит. В школе я смотрела на таблицу Менделеева и не понимала: «Зачем нам это рассказывают?» Память, впрочем, была феноменальная: вызубривала параграф слово в слово как стихотворение, не понимая смысла, и отвечала без запинки. Могла запомнить, как выглядит задачка, и перенести ее на доску. Но вопрос учителя: «объяснить решение?» ставил меня в тупик.
Поступала в ЛГИТМиК на три курса сразу — попала к Дмитрию Астрахану. Но когда началась учеба, я своего мастера с кондачка не признала: была уверена, что Астрахан — пожилой седой дядечка, на которого я так старалась произвести впечатление на конкурсе. Читала какой-то странный отрывок, видимо, пыталась показать темперамент: «Я Испании дочь!» А потом на занятиях появился молодой режиссер с горящими глазами...
Курс у нас был фееричный — что ни человек, то персонаж для повести. Помню, как впервые увидела будущего однокурсника Леху Шевченкова: сидел перед аудиторией на полу, в мятой одежде, грязный, нечесаный... Он приехал из провинции, а я-то вся из себя питерская такая, думала: «Боже мой, кому только ни придет в голову пойти в актеры, кошмар!» Через минуту увидела, как Леша читает, и обалдела. Ребята с периферии реально приехали покорять мир, рвали приемную комиссию на части... Шевченкова быстро заметили: будучи студентом, он снялся у Киры Муратовой, получил гонорар и тут же купил на весь курс билеты в Москву. Мы, не заходя домой, в чем были, загрузились в поезд и рано поутру выстроились под окнами гостиницы «Россия», где остановился Астрахан. Его разбудил дружный студенческий хор: «Ты у меня одна-а, словно в ночи луна-а...»
Дмитрий Хананович всех нас снимал в своих первых картинах — «Ты у меня одна» и «Все будет хорошо». В массовке, эпизодах, но все равно для молодых актеров было счастьем оказаться на одной площадке с Нееловой, Збруевым. Я стеснялась к ним подойти — наблюдала со стороны, восхищалась. Неелова вообще моя любимая актриса... Астрахан выделял на курсе Марка Горонка — брал его на главные роли. Многие студенты на него обижались: «Он Марка больше всех любит!» Горонок завистливых взглядов не замечал и вообще был на своей волне. Прогуляет этюд, мастер его ругает, а Марк говорит:
— Да вы что, ребята, я был!
И даже мы начинаем ему верить:
— А ведь и правда — был!
Вот такая сила убеждения. Горонок выдумывал про себя кучу историй и так талантливо, что все принимали это за чистую монету: якобы он служил в Чечне, был ранен... Никому даже в голову не приходило усомниться в их правдивости. Мог за кулисами Театра комедии в карты играть, а потом слышал ключевую реплику — выбегал на сцену, по щелчку перевоплощался: плакал и был чрезвычайно драматичен...
