Постепенно все смирились с тем, что Маркову и Мордюкову в одну компанию лучше не приглашать. Но через какое-то время все мы оказались на банкете по случаю закрытия кинофестиваля «Лики любви». За нашим столиком помимо меня и Риммы Васильевны сидели Женя Жариков, наш сын Федор, Боря Грачевский...
И вот, когда вечер был в самом разгаре, вдруг замечаю, что к нам направляется Мордюкова.
— Римма Васильевна, Нонна Викторовна идет, — тихо, почти шепотом сказала я, но Маркова даже головы не повернула. Как в таких случаях пишут: ни один мускул не дрогнул на ее лице.
Мордюкова подошла и говорит:
— Римма, хочу попросить у тебя прощения.
Маркова продолжала сидеть с каменным лицом, будто никого не видит и не слышит. Тогда Мордюкова опустилась перед ней на колени. Федор вскочил, бросился поднимать. Вмешалась и я:
— Римма Васильевна, ну пожалуйста, обнимитесь.
Маркова послушалась, обняла Мордюкову. Потом они как бы в знак примирения приняли по граммульке, и Нонна Викторовна вернулась к своей компании. За столом повисла гробовая тишина. Никто не знал, как реагировать.
— Все равно не прощу! — вдруг жестко произнесла Римма Васильевна.
И все же она простила...
Когда Маркову сравнивают с Мордюковой и обнаруживают сходство, не могу с этим согласиться. Да, было много похожего в актерских образах, стати, силе духа. Но при этом они были совершенно разными и по характеру, и по отношению к жизни.
С Риммой Васильевной судьба свела нас, когда Жариков создавал Гильдию актеров кино. По этому поводу мы часто собирались в Союзе кинематографистов, совещались, заседали. Маркова была одной из тех, кто стоял у истоков этого события. Так же как и я, хотя в последнее время, когда на каком-нибудь актерском мероприятии начинают перечислять людей, создававших гильдию, мою фамилию почему-то не упоминают. Ну да ладно, не об этом рассказ. В те дни мы с Риммой Васильевной и сошлись.
Не последнюю роль в нашем сближении сыграл тот факт, что в свое время мне довелось сниматься с ее братом Леонидом, которого Маркова боготворила. Вместе они покоряли столицу, переживали трудности, выбивались в люди. Леонид Васильевич был глыбой, что и говорить. Мы встретились на «Ленфильме», на съемочной площадке картины «Семь часов до гибели». Нашими партнерами были Юра Демич, Саша Збруев, мой муж Женя и наш сын, который еще в школу не ходил. К слову, эпизод, где он сыграл, режиссер при монтаже отправил в корзину, и это очень Федю расстроило.
Вот, написала о работе с Леонидом Марковым, и тут же вспомнилось, как мы вскоре после тех съемок вместе оказались в составе делегации кинематографистов, которую отправили на афганскую границу выступать перед советскими военнослужащими. Всю нашу компанию поселили в гостинице, в крошечных номерах. Душа и туалета в них не было, правда, в холле первого этажа наличествовал телевизор, но, как оказалось, смотреть его невозможно — только слушать. Зато вид из окон на Памир был потрясающий. В общем, каждое утро я вскакивала пораньше, чтобы помыться на улице, у колонки с ледяной водой. Надо было успеть, пока не проснулись мужчины: Леонид Марков, Михаил Козаков, Боря Хмельницкий...