Все свои актерские амбиции я запрятала глубоко внутрь. Миша часто отсутствовал, но мне было достаточно посмотреть на Егора, чтобы сердце радостно екнуло: «О, взгляд Миши!» или «Ой, его глаза!»
Самыми счастливыми были те дни, которые мы проводили вместе. Миша превращался в абсолютного ребенка: носился с детьми по площадке, играл в прятки, кувыркался с ними и собакой на ковре. Да он и был моим третьим ребенком.
Лет семь я все безропотно сносила. Виделись мы урывками — максимум раз в неделю. Кто-то, возможно, спросит: «Кому нужна такая самоотверженность?» Но я искренне думала, что Миша это ценит. Может, поэтому закрывала на многое глаза: на его вспышки гнева, свои обиды и одиночество. Традиционный вопрос — кто главный в нашей семье? — казался лишним. Может создаться впечатление, что Миша был подкаблучником, но это неправда. Во всяком случае, со мною точно не был. Я им не командовала, никогда не говорила: «У тебя семья, ты обязан сделать то и принести это!» Да и мне он не приказывал: «Ты обязана готовить, стирать и убирать!» Я с удовольствием это делала, прекрасно понимая, что ради карьеры мужа должна пойти на жертвы. Он обеспечивал не только меня и детей, но и помогал маме, сестре и бабушке. Миша зарабатывал и сам распоряжался деньгами. Я только просила: «Миш, оставь мне столько-то...», он тут же выдавал требуемую сумму. Он так много работал, что его дорожная сумка даже не разбиралась и всегда стояла наготове в прихожей. Бесконечные чесы «ментов» по городам и весям, гастроли со спектаклями, съемки...
И при этом я почему-то его никогда не ревновала, хотя вроде бы актер, повышенное внимание поклонниц. Но Миша о себе говорил: «Я однолюб!», и я чувствовала, что это правда. А меня ревновать было тем более глупо: я же с детьми все время. Даже на гастроли брала с собой Егора, Дашку оставляла с мамой. Да и потом, если любишь — доверяешь, а не доверяешь — на фиг такие отношения...
Удивительно, но у нас не было, как пишут в умных книжках, «кризисов в семейных отношениях»: на 3-й, 5-й, 7-й годы брака. Мы легко их проскочили. Что-то вдруг разладилось в последний — 9-й год семейной жизни. Вроде дети уже подросли и жить стали лучше, но...
Я вдруг начала замечать, как в ушах звенит тишина. Вроде сидим, как прежде, на кухне, в чашке постукивает ложка, жужжит холодильник, но мы молчим. А о чем говорить? Сказать-то нечего!
Каждый раз одна и та же картина. Приезжает Миша, бросает в угол прихожей сумку.
— Привет! Как дела? Как дети?
— Хорошо.
— Послезавтра уезжаю на съемки.
— Хорошо...
Один раз «хорошо», другой... А потом в голову начинают лезть всякие мысли. Нет, я специально не ловила его на лжи. Скажем так: я не хотела замечать, где он врет.
