Ну а когда Мартин посетил прославленный ювелирный магазин Tiffany, ни у кого не осталось сомнений, по какой причине он туда заявился…
Сама же Дана относилась к этой истории куда более сдержанно. Она продолжала много сниматься и не собиралась вредить своей карьере ради «рядового любовного приключения». В своих интервью тех лет Дилэйни достаточно скептически высказывалась о перспективах их отношений:
«Мне не хочется иметь детей, я с трудом представляю в своей постели одного-единственного мужчину, тем более — на долгие годы. Мне вообще не верится, что я могу встретить Любовь. Взгляните, к примеру, на моих сестру и брата. Они все делали по правилам, создавали семьи, хранили верность. А теперь у них на личном фронте полный провал. Все рушится, как карточный домик. И мне не хотелось бы последовать их примеру. Лучше уж я буду одна. Так надежнее». (Интервью Marie France, лето 1995 года).
Конечно же такие признания глубоко задевали Мартина и все чаще становились причиной для очередного выяснения отношений. Когда этих выяснений стало слишком много, Дана без сожаления прервала их роман. Свою свободу она ценила дороже, чем брачные узы.
По большому счету, если кто и был абсолютно самодостаточным в этой паре — то как раз Дана. Ей нравилась ее жизнь. Нравилось получать огромные деньги, которыми она могла распоряжаться, ни с кем не советуясь. Нравилось покупать себе квартиры в Европе или дома в разных штатах страны, не слишком задумываясь о том, действительно ли они ей нужны. Нравилось ничего не готовить — зачем, если можно заказывать себе чудесную еду на дом? Нравилось не стирать, а просто носить и затем выбрасывать вещи. Нравилось читать до рассвета с сигареткой и бокалом белого вина. Нравилось засыпать в спортивном костюме и теплых носках. Нравилось брать напрокат… собак или кошек. Играть с ними пару дней, а затем сдавать обратно. Многие осуждали ее за такой образ жизни. Газеты называли Дилэйни «конченой эгоисткой, не способной на любовь и привязанность даже к котенку». В те годы Дана достаточно равнодушно и снисходительно относилась к болтовне прессы, хотя не могла не признать, что злые языки конечно же правы. Она очень ценила свою свободу, ей было плевать на правила и приличия, она не хотела нигде и ни с кем задерживаться. Наверное, причина действительно крылась в разрушенных семьях ее сестры и брата. Дане не забыть, как родственники зло делили имущество, яростно боролись за опеку над детьми, какими помоями поливали друг друга, словно начисто забыв о прошедших годах любви и согласия. Также она тяжело пережила потерю отца, скончавшегося от рака поджелудочной железы. И до сих пор помнит жуткую истерику матери, случившуюся на похоронах: «Ты должен был следить за своим здоровьем! Хотя бы ради меня, ради всех нас! А теперь посмотри — мы совсем одни! Ты этого хотел, да? Этого?!»
Не тогда ли Дана поняла, что именно таких эмоций она боится больше всего на свете — чувства брошенности, щемящей тоски утраты? Когда от осознания глубины потери сердце разлетается вдребезги? Нет уж, она категорически не хотела, чтобы когда-нибудь такое случилось с ней. Не хотела никого терять. Не хотела страдать. Жить и не страдать — что может быть проще? Надо лишь соблюдать нехитрые правила — ни к кому не привязываться, не заводить домашних животных, не разрешать мужчине переезжать к тебе с сумкой личных вещей, не затягивать отношения более чем на полгода. И конечно же надо всегда предохраняться — чтобы не попасть еще в одну ловушку, может быть, самую хитрую и опасную.
После расставания с Мартином электронные почтовые ящики Даны еще долго были переполнены нескончаемыми упреками. Брошенный жених никак не мог успокоиться. Совсем недавно, кстати, 67-летний Мартин впервые стал отцом. И первой, кому он сообщил счастливую новость, была Дана: «Только теперь я отпустил тебя. Только теперь я понял, что такое счастье. Только теперь я могу дышать полной грудью и искренне, по-дружески пожалеть тебя за то, что ты добровольно лишаешь себя всего этого».
