Не хочу называть фамилию той Надиной подружки, но историю расскажу. Марина была самой близкой подругой дочери много лет… Итак, Жечков сделал Наде корпоративную карту. Денег на ней было много, но дочь тратила скромно. Причем чаще всего предупреждала, если сумма требовалась ощутимая. С Вовой мы жили раздельно, тем самым липовым гостевым браком, и все ему мерещилось, что я таскаю с Надиной карты деньги. И вот сижу с подругой в кафе, звонит муж, орет благим матом, что я сняла 8 тысяч долларов, потому что Надя предупредила бы, и кроме меня вроде как некому. Набрала сама дочкин номер. «Ты потратилась на какую-то крупную покупку?» — осторожно так спрашиваю. Оказалось, нет. Начали выяснять. История, которая всплыла, оказалась совсем уж гнусной. По всему выходило, что подружка дочери вытащила банковскую карточку из ее кошелька, сняла деньги в разных банкоматах и аккуратненько положила ее обратно. Доказательства были бесспорными, но Надя очень заступалась за Марину, отказывалась верить, что та могла с ней так поступить. К Жечкову приезжал отец Марины, и, конечно, он вернул средства, но… Самое грустное в этой истории то, что, во-первых, Марина взяла эти деньги, как говорится, «не на кусок хлеба» — она дочь весьма состоятельных родителей, отец на тот момент занимал высокий пост в крупной водочной компании. И во-вторых, думаю, если бы она просто попросила эту сумму у Нади, дочь дала бы и обосновала трату Жечкову, уговорила его бы… У Нади началась настоящая депрессия. Переживала сильно. «Как верить людям, мам?» — спрашивала и плакала.
Вторым нашим крупным недостатком был несколько спятивший на почве своего величия и потребления горячительных напитков папа, который включался иногда весьма неожиданно.
Надя и ее многочисленные друзья-музыканты тусовались обычно в старом клубе «Гараж». Не запрещала, потому что знала — девочка у меня приличная, со многими ребятами я была знакома — нормальные мальчики и девочки… А когда, скажите на милость, еще веселиться и собираться, как не в юности? Обычно все проходило спокойно. Но однажды Надя вышла из «Гаража» с Пьером Нарциссом, они просто стояли и о чем-то говорили возле дверей клуба. Как на грех, беседа их попала на глаза ее отцу. Жечков шел из «Шангри-Ла», где, судя по всему, проигрался — настроение у него было не очень. И ему показалось, что ребята «как-то не так» общаются, вроде как у них есть личные отношения. То, что происходило дальше, в голове не укладывается. Жечков орал на всю Тверскую, отнял у своего охранника пистолет, размахивал им, бедный Пьер еле ноги унес. Вдруг включился отец! Несколько лет спал-помалкивал и тут — бац! — явился. «Мы просто разговаривали!» — рыдала Надя дома. Она потом не знала, как показываться на глаза ребятам, которые четко усвоили — от Жечковой надо держаться подальше, папа у нее суров.
2002-й стал вообще потусторонне страшным. Был журнал такой Seventeen, и в февральском номере Надя позировала в черном, рассказывала о том, насколько удачен может быть этот цвет, реабилитировала его перед модницами.
