Нет-нет, мама с папой никогда и ни в чем ей не возражали и не мешали. Наоборот, поддерживали — каждый на свой лад. С момента начала актерской карьеры дочери Мелани стала усердной пользовательницей социальных сетей, собирая все упоминания о Дакоте и набрасываясь на любого, кто смел неодобрительно отозваться о ее ребенке. Она даже завела блог, где помещала посты с тэгом «гордая мамочка». А Дон степенно рассказывал в интервью, что он уверен: дочь еще перещеголяет папу с мамой в мастерстве.
Порой Дакота размышляла о том, как странно все сложилось. Она подозревала, что останься родители вместе, ей пришлось бы гораздо хуже, очень уж сложными людьми они были. Да что там, даже сейчас, стоит им встретиться, воздух буквально начинает потрескивать, они не могут удержаться от взаимных колкостей. Зато в качестве папы и мамы Дон Джонсон и Мелани Гриффит — сама лояльность. Правда, воспитательный процесс они понимают очень своеобразно. Какому еще ребенку с ранних лет родители говорят: «Ни в коем случае не делай, как я»? Чьи еще родители наломали столько дров и так накуролесили, что память о скандалах былых времен до сих пор тлеет под слоем обманчивого голливудского лоска?
Но неожиданно именно «Пятьдесят оттенков серого» все изменили: в папе и маме Дакоты внезапно проснулись пуритане, каких свет не видывал. То есть они ничего не запрещали, ни на чем не настаивали, но не могли скрыть своего неудовольствия и дискомфорта. Мелани хмуро буркнула: «Надо же, кто бы мог подумать! Я-то надеялась, что тему скандалов и эпатажа мы с Доном закрыли на несколько поколений вперед». А папа... Никогда в жизни Дакота не видела бравого циничного Джонсона таким смущенным, как в тот день, когда они говорили о фильме.
...Они сидят у бассейна в голливудском доме отца. Вечереет, в воде отражается закатное небо, в доме тихо играет музыка — это Келли, третья жена Дона, поставила что-то из своей любимой классики. Она который год безуспешно пытается приобщить мужа к «правильной» музыке, но великий ковбой Мальборо и детектив Нэш Бриджес легко не сдается. Так что они с Дакотой сбежали из гостиной, едва дождавшись окончания ужина со «здоровой едой», незаметно прихватив с собой нездоровые, зато любимые вкусняшки.
— Ну, как оно? Готова к премьере? — спрашивает отец, бросив в рот горсть сырных чипсов.
— Готова, — неуверенно отвечает дочь. Колеблется, мнется и, встретив его насмешливо-понимающий взгляд, решается: — Пап, я хотела тебя попросить. Только не обижайся. Ты не ходи на премьеру, а? А лучше... лучше вообще не смотри это кино, ладно?
Дон с каменным лицом жует чипсы. Сердце у Дакоты уходит в пятки: отец обиделся и никогда ее не простит. И вдруг он усмехается:
— Знаешь, Дак, я и сам не знал, как тебе сказать. Боялся, что ты расстроишься. Я вообще-то не хотел смотреть этот твой фильм, прости.
— Не хотел? — растерянно переспрашивает Дакота.
— Ага, — Дон пожимает плечами. — Твой отец, конечно, тот еще образец добродетели, но, по правде сказать, подумать страшно, как это я при всех буду смотреть, как моя дочурка... ну... кувыркается там с кем-то... Да хоть бы и не при всех. Нет уж, такого мне не осилить.
