— Выкарабкаюсь. Выгонит — в театре жить буду. Но лишь бы там быть, воздухом МХАТа дышать.
Я пробыл с тобой в больнице недели две, и ты начал понемногу вставать. Врачи заверили, что шансы поправиться высоки, организм крепкий, несмотря на отдельные болячки, и молодой еще, всего-то пятьдесят семь. Уехал в Ленинград, там были свои дела. Гибова забрала тебя домой.
Двумя месяцами позже, на похоронах, театральный критик Борис Поюровский, твой друг, Леня, рассказал мне, что Гибова повесила на дверь холодильника замок и практически не давала тебе есть. Я и сам видел этот замок, когда приходил тебя навестить. В квартиру прорвался чуть ли не с боем, она ведь никого не пускала.
А тут очередное собрание во МХАТе, решали, кого увольнять. Назвали и фамилию Харитонов — он же болен и вряд ли вернется, значит, не нужен. И все — единогласно — проголосовали за увольнение. Коллеги тебя предали, все до единого.
Через два дня ты ушел от нас навсегда. Как раз тогда, когда был завершен раздел МХАТа. Прощание проходило в твоем любимом и роковом для тебя театре. С одной стороны гроба стоял Ефремов. С другой — Доронина. «Мы потеряли большого артиста, это огромная утрата для всех нас», — торжественно говорил Олег Николаевич. И Татьяна говорила какие-то слова, важные и хорошие. Я стоял, рассеянно слушал красивые речи, а сам все время смотрел на венок, на котором была траурная лента с надписью «От мамы». Но ведь мамочка наша давно умерла, как тут могли появиться эти слова?! И тут мне на плечо легла рука. Повернулся — Татьяна Ивановна Пельтцер. «Это от меня венок, — сквозь слезы сказала она. — Я ж в «Иване Бровкине» его маму играла. Сынок мой...»
Давно нет на свете ни Олега Ефремова, ни Татьяны Ивановны Пельтцер, ни Гибовой. Да и моя жизнь идет к закату. Все чаще возникают мысли о хрупкости человеческой и о том, стоит ли искусство такой жертвы — умереть ради него? Ну ушел бы ты, Ленечка, из МХАТа, научился жить без него, обрел бы другие радости бытия. Разве не стоило попробовать? Пусть через боль, зато жил бы дальше. Думаешь, мне легко было?
Я тебе уже говорил про театр «Эксперимент», который мы создали в родном Ленинграде. Сколько труда было положено! Спектакли с боем пробивали через кабинеты власти, через цензуру. Помогали добрые люди, которые любили наш театр и хотели, чтобы он жил. Спасибо им за это. Поддерживали академик Лихачев, Аркадий Райкин... Они писали письма в защиту спектаклей. Аркадий Исаакович сумел пробить нам статус государственного театра и помог получить собственное помещение — в бывшем кинотеатре «АРС». Мы с Ларисой Петровной сами делали ремонт. Даже плиты носили, надрывая руки. Собрали труппу, артисты были очень талантливые. Какие спектакли делали!
