Сестра Зинаида потом расскажет, что отношения Ольги с матерью становились все хуже, они постоянно ссорились, дочь предъявляла бесконечные претензии, даже ревновала ее к своим поклонникам, в частности — к Брауну! Но каково Ольге было остаться на чужбине без единого родного человека? Ее душил страх, что она неизлечимо больна, что не сможет больше танцевать, что у нее ничего и никого нет.
Браун настаивал на отдыхе и лечении, но Ольга рвалась на сцену, ведь по-настоящему жила только там. Она сильно похудела, сделавшись почти бесплотной, замкнулась в себе. «Мое сердце окончательно покрылось льдом», — писала Ольга сестре Зинаиде. Многие находили, что внешне Спесивцева стала походить на куклу — все еще красивую куклу «с изможденным лицом мадонны». По словам Лифаря, общалась она механически, часто отвечала собеседникам невпопад, очевидно их не слушая. Выдающийся английский танцовщик Антон Долин, партнер Спесивцевой по лондонской сцене, рассказывал, как затащил ее однажды в кафе и Ольга сидела напротив него прямая, напряженная, с крепко сжатыми бледными губами. Темное монашеское платье, ни грамма косметики.
Какой контраст с ее живостью, пластичностью и яркой эмоциональностью на сцене! «Мне часто казалось, что Ольга находится под действием злых чар, как в русских сказках, — вспоминал Долин. — И только когда она на сцене, чары рушатся и она становится собой». В тот вечер Долин в знак восхищения хотел вручить Ольге подарок. Волнуясь, достал из кармана коробочку, в которой лежал браслет с розовыми бриллиантами. Ольга открыла, остолбенела и с негодованием отвергла: «Откуда вы это взяли, Антон? Вам нужно немедленно его вернуть!»
Долин с изумлением смотрел на ее вспыхнувшее лицо, на нервные пальцы, мнущие салфетку. Разве мог он знать, что в Ольге вдруг проснулись отголоски мучительных воспоминаний о подарках Каплуна и вечных страхов, что кольца, браслеты и ожерелья, которыми Борис щедро ее задаривал, сняты с убитых или отняты у кого-то силой.
