Рядом оказалась темненькая девочка, на мой взгляд, совсем некрасивая, точнее — абсолютная дурнушка. Единственное, что в ней привлекало мое внимание,— это грудь. Но она вдруг села за рояль и превратилась в настоящую красавицу! Играла она действительно потрясающе. Звали ее Нина. Заметив мое внимание, она в тот же вечер пригласила меня в гости, в Архангельское. Предложила даже прислать за мной машину с водителем. А у меня 24-я «Волга» — ну конечно, я приехал сам. Нашел дом, ворота открылись автоматически... Уже одно это поразило воображение. На пороге меня встретила женщина в крахмальной наколке, слева вытянулся по струнке мужчина в фартуке с метелкой в руках. Ситуация становилась нестандартной. Потом нас с Ниной пригласили в столовую, подали угощение: пиколли, паштет, пол-литра померанцевой, а потом принесли арбуз... Зима на дворе, а тут — арбузы! Мы и летом-то их толком не видели. После обеда мы оказались в огромном зале, где стояло два великолепных рояля Steinway. Начали играть дуэтом, инструменты звучали фантастически, потом Нина включила музыку. Но это была не просто музыка, это была квадрофония, Dolby Surround. Шел 1974 год! Такого звука я даже представить себе не мог. У меня случился эстетический оргазм, шок.
Ближе к вечеру Нина показала мне комнату, где я буду ночевать. Там жанр фэнтези продолжился — белые стены, роскошная белая кровать, ослепительные покрывала, белоснежный пушистый ковер, живые цветы в вазах, а в углу — белое пианино Zimmermann. Мне с трудом удавалось скрывать свое потрясение. Признаюсь, эта девочка не вызывала у меня особого желания за ней ухаживать, и я честно собрался домой. Но она настояла, я остался. Просыпаюсь, а Нина уже сидит на мне на той самой белой кровати!
Словом, в ту ночь меня крупно поимели, но сопротивляться я уже не мог и сдался на милость победителя... Утром мы вышли из спальни, я совершенно не понимал, где нахожусь, что со мною происходит. Тихонько спросил: «Ты кто?» И тогда она сказала, что она пианистка, дочь знаменитого советского музыканта.
У нас начались отношения. Иногда она исчезала, потом раздавался телефонный звонок: «Алло, любимый, я в Париже». Или: «Алло, любимый, я в Лондоне...» Постоянно привозила какие-то экзотические по тем временам сувениры, однажды подарила роскошный светло-голубой вельветовый пиджак. К нему страшно было даже притронуться — настолько он был хорош!
И вдруг меня вызывает ее отец. Прихожу, сидит живой лауреат Сталинской премии, великий музыкант. И говорит: «Мы готовы принять вас в семью». Я жутко растерялся и промычал что-то невнятное. Он продолжает: «Вскоре вы станете художественным руководителем Московского мюзик-холла». Я снова пробормотал какую-то нелепицу: «А что я должен делать? Я не готов жениться, еще после первого брака не очухался». — «Ну, вы подумайте, вам позвонит Кухарский». Это был замминистра, который занимался тогда нашей культурой. Его все боялись как огня. Еду домой и думаю: похоже, мною начали торговать, причем без моего ведома. Я что, при помощи своей свирели между ног буду карьеру строить?
Дилемма встала серьезная, я понимал, что в случае отказа реакция последует незамедлительная и очень жесткая. Нина тут же опротивела — ну как общаться с женщиной в подобной ситуации? Тем временем ей уже выделили прекрасную двухкомнатную квартиру в центре, чтобы мы там строили свое семейное гнездышко.
