Он вообще, если бы было возможно, запер бы меня дома на замок и выкинул ключи. Он хотел, чтобы мы были вместе. И рядом — никого. Он ревновал даже к моей маме. Понятно, что долго так продолжаться не могло. И я ушла от него.
Потом я не искала себе женихов, хотя предложения были и я могла бы выйти замуж и как сыр в масле кататься. Но я никого не любила. А для меня это означало, что без любви вместе с человеком я не буду никогда.
У меня было несколько романов. Некоторое время я встречалась с сыном композитора Марка Фрадкина, Германом. Я дружила с сестрой Германа, Женечкой Фрадкиной. Она очень хотела, чтобы мы с ее братом были вместе. У Жени непростая судьба: талантливая балерина, она сломала ногу и не могла больше выступать на сцене. Потом она вышла замуж и уехала в Германию.
Герман был режиссером-документалистом. Обаятельнейший парень, чем-то очень напоминавший мне Пьера Безухова (а он, кстати, прозвал меня Индейцем). Деликатный, прекрасно воспитанный. Дом Фрадкиных был рядом с садом «Эрмитаж», мы часто там бывали. У Германа собирались очень интересные компании. Марк Фрадкин, папа Германа, много гастролировал и редко бывал дома. Такая забавная деталь: когда Марк Григорьевич ездил во Францию и привозил своей жене дорогие французские духи, Герман всегда мне отливал.
Он был очень заботливый, уютный, но довольно скоро начал говорить о том, что мы должны официально оформить отношения. А это уже была другая история. Как мужа я его рядом с собой не видела, поэтому мы расстались.
Потом у меня были отношения с Павлом Познером, братом Владимира Познера.
Павел подошел ко мне после какого-то показа, так мы и познакомились. Вскоре Павел пригласил меня к себе домой и представил родителям. У Паши была прелестная мама, француженка, и вальяжный интеллигентный папа. В доме жил ирландский сеттер, любимец семьи, совершенно невероятная собака! Когда я вошла в комнату, он сразу подошел ко мне и положил голову на колени.
А однажды, в один из моих визитов в дом Познеров, Паша сообщил: «Сейчас придет мой брат». И вот открылась дверь и появился Володя. Это как паркеровская ручка с золотым пером, изящная и изысканная — Володя запоминался с первой секунды. Стройный, элегантный, в темно-синем костюме в тонкий рубчик, он производил впечатление абсолютно не советского человека, европейца. Он, собственно, таким был, таким и остается.
При этом внешне Володя и Павел совсем не похожи, я тогда удивилась: никогда бы не признала в них братьев. Паша более округлый, и у него были яркие, румяные щеки.
Мы тогда провели потрясающий вечер, болтали, смеялись, оба брата были блестяще образованы, легко говорили на иностранных языках. Паша вообще был полиглотом — он владел множеством языков, в том числе японским, китайским, вьетнамским, про английский, французский, немецкий, итальянский, испанский я просто не говорю.
Мы часто ходили на премьеры в Дом композиторов. И все было замечательно ровно до того момента, как разговор заходил о совместных планах на будущее.
