Однако ни жены, ни дочери дома не оказалось... Зато раздался телефонный звонок подруги Мишель — Адрианы. Смущенная скороговорка, ничего не разберешь. Что? Где ребенок? У нее в ванной? Как он там оказался? А Мишель где?..
Выяснилось, что Мишель приехала на вечеринку, захватив с собой сверток с Авророй, и забыла его в ванной; уехала одна, а орущая малышка осталась; все были пьяны, и вопли девочки достигли ушей хозяев только к утру. В тот день Мишель увидела своего мужа совершенно изменившимся — перед ней стоял человек, которого она раньше не знала, и он был страшен: лицо почернело от гнева, губы тряслись; не говоря ни слова, он врезал ей прямо по физиономии.
— Ну а зачем тебе тогда понадобилось жениться на Мишель?
— этот вопрос задавали Рамазотти все, кто был в курсе происходящего.
Как зачем? Он ведь любил Мишель, не мог спокойно смотреть, как она своими полными яркими губками тянет по утрам апельсиновый сок; не мог без волнения видеть, с какой кошачьей грацией откидывает назад волосы, крутясь перед зеркалом в прихожей; не мог жить без ее круглой упругой попки, наконец!
Их свадьбу, состоявшуюся осенью 1998 года, назвали самой красивой и романтичной в Италии. За те четыре года, что прожили вместе, Рамазотти осыпал Мишель дорогими украшениями, нарядами, машинами и путешествиями, наученный горьким опытом, содержал нянек и штат прислуги.
Все это в конечном счете он делал для того, чтобы купить себе любовь и верность жены. Может, он мало заплатил? Ведь в какой-то момент началось нечто невообразимое…
Для начала со счета певца начали пропадать деньги, да не просто мелочь, а тысячи долларов испарялись неизвестно куда. Первая банальная мысль Эроса — жена транжирит — не убедила, ведь такие шальные суммы исчезали ежемесячно! Он перерыл все шкафы и закрома Мишель, да, некрасиво, но что делать? Ни новых шиншилловых шуб, ни бриллиантов с орех величиной не обнаружилось. В гараже машины все те же; родители жены живут в той же просторной квартире на виа де Рома, то есть дворец им Мишель не купила.
На все его вопросы она невинно пожимала плечами и говорила, что наверняка его грабят собственные менеджеры и хорошо бы выгнать взашей этих приклеившихся к нему паяцев — Бруно и Гаудетти (Мишель их терпеть не могла.) За ту неделю, что Эрос в перерыве между гастролями провел дома с семьей, Мишель вроде бы ему радовалась, и все выглядело неплохо. С утра супруги отправлялись на прогулку, как самая обычная семья, нарядная малышка на руках у счастливого отца… Поцелуи, нежности, планы, обещания…
Но что стало происходить потом? Через некоторое время буквально в одночасье Мишель накрыла непонятная черная депрессия, на нее стали накатывать необъяснимые приступы паники. Сама она объясняла это тем, что недавно — осенью 2001 года — умер ее родной отец, однако Эрос не очень верил в такие объяснения — Мишель никогда не была близка с отцом, едва ли дело в этом.
Обычно в жене энергия била ключом, и она вела себя как заводная юла — носилась, работала, снималась, танцевала; ее громкий смех наполнял весь дом гулом и звоном; видеть свою жизнерадостную Мишель понурой, молчаливой, в бессменном спортивном костюме Эросу было дико. Честное слово, он хотел бросить к черту сцену и быть рядом с женой; но работа, работа… Почему все так совпало и наложилось? Совсем недавно Рамазотти основал продюсерскую компанию Radiorama, новое детище требовало колоссального времени и внимания. Только что вышел восьмой альбом Stilelibero — и уже по дням и минутам расписано предстоящее международное турне. Как назло, совсем нет свободного времени, три телефона беспрерывно трезвонят, и голова плавится от нескончаемых «надо».
Инеке, мать Мишель, всячески успокаивала зятя, заверяя, что с проблемой справятся сами. Она крутилась вокруг Мишель, нашла ей каких-то «правильных докторов», те якобы клялись: еще денек-другой — и жена Эроса придет в норму…
Однажды после концерта в Гамбурге Эрос вместе с Бруно, Гаудетти и еще какими-то людьми, по обыкновению, сидели в итальянском ресторане, когда ему на почту вдруг пришло короткое и очень странное письмо от отчима Мишель, Роберто Симиоли: «Не будь ослом. Марко Сконфьенца». Эрос замер с бокалом вина в руках, а потом показал письмо Бруно. Тот ухмыльнулся:
— Делов-то... А ты: «Депрессия, болезнь!» Ну в самом деле, какой же он осел!
