В 1788 году Бетанкур становится директором Королевского кабинета машин, через год — рыцарем ордена Сантьяго, вскоре — генеральным директором дорог и каналов Испании. Он чувствует себя так уверенно, что привозит в Мадрид Анну Джордейн с дочкой Каролиной, делает «еретичку» своей женой, и ему это прощается....
Однажды его фортуна спотыкается, и Бетанкур понимает, что пора уносить ноги. Он вызвал недовольство всемогущего Мануэля Годоя, фаворита королевы Марии Луизы. К тому же Бетанкур видел, как вызревала Французская революция, и теперь он улавливает распространяющиеся в мадридском воздухе знакомые веяния.
Когда к Бетанкуру охладели при дворе, к нему начала подбираться инквизиция: построенный им оптический телеграф был чересчур быстр, и к этому явно приложил свою лапу дьявол.
Чтобы далее не искушать судьбу, Бетанкур выхлопотал командировку во Францию, и добрый монарх не только согласился отпустить вчерашнего фаворита, но и сохранил ему жалованье...
Потом были переворот, вторжение и оккупация, но Бетанкур уже находился на другом конце света. Его давно заманивал в Россию русский посланник при мадридском дворе Иван Матвеевич Муравьев-Апостол. На дворе 1808 год, Бетанкуру только что исполнилось 50 лет, и вот он уже в Петербурге — городе, где холодно и ветрено, улицы по большей части застроены неприглядными деревянными домами, а клопы свирепствуют даже в барских усадьбах. На русской таможне у него отобрали великолепные часы Бреге и два отделанных золотом карманных пистолета.
Филипп Вигель долго служил при Бетанкуре и все это время вел переписку с таможней. Бетанкур уже заседал в кабинете министров, обедал с императором в узком кругу приближенных, и Александр I сам подливал ему вино, но конфискованные когда-то пистолеты и часы таможня ему так и не вернула...
Падение потомка короля Канарских островов произошло на глазах Вигеля. Он часто задумывался о том, что именно погубило Бетанкура: гордость и желание остаться в истории, доверие к жене или неумение разбираться в людях?
Вигель помнил, как к Бетанкуру приходили приглашения от императорской семьи: Александр звал его на ужины в тесном кругу, его сестра Екатерина Павловна, жена начальника Бетанкура, принца Ольденбургского, тоже приглашала в дом.
Императору нравились рассказы Бетанкура о домашних тайнах испанской короны, интригах министров, ловком и жадном Годое. Бетанкур умел быть почтительным без лести; русские вельможи перед императором пресмыкались, а он держался с достоинством истинного аристократа, и это нравилось царю. В Мадриде Бетанкур развлекал Карла IV механическими игрушками, а российский император любил слушать, как могут изменить Россию дороги из брусчатки, пароходы и паровые дилижансы.
Александр I был большим мечтателем и собирался облагодетельствовать свой народ, подарив ему конституцию. При этом русским чиновникам он не доверял («они украли бы мои линейные корабли, если бы знали, куда их продать; они вытащили бы зубы у меня изо рта, пока я сплю»), а иноземцу Бетанкуру верил.
С Бетанкуром считался даже всесильный временщик граф Аракчеев. Однажды карета торопящегося по делам Бетанкура обогнала аракчеевский экипаж — это было грубейшим нарушением субординации, любой другой жестоко за это поплатился бы… Но Аракчеев, мило улыбнувшись, лишь погрозил Бетанкуру пальцем, и тот помчался себе дальше. В тот день граф Аракчеев вычеркнул испанца из списка живых и стал терпеливо дожидаться часа его похорон... Но Бетанкур этого не понимал — ведь карьера складывалась блестяще. Он создал лучший в мире технический институт, паровая драга, которую он наконец построил, отлично работала в Кронштадтском порту, по его чертежам строились мосты, он проектировал городские районы, модернизировал Тульский оружейный завод, защищал от наводнений Тверь, переоборудовал Санкт-Петербургский монетный двор — и все выходило отлично.
После окончания войны 1812 года император доверил ему руководить реконструкцией Петербурга: неряшливо застроенный город должен обрести блеск, достойный столицы великой империи.
Еще Августин Августинович восстанавливал сгоревшую Волжскую ярмарку, дававшую Российской империи немалую часть бюджета, и отстраивал заново Нижний Новгород. Это обходилось в огромные деньги, первоначальная смета давно была превышена — но на малых приемах в Зимнем дворце император усаживал Бетанкура рядом с собой, они мило беседовали, и министр финансов выделял деньги.
Филипп Вигель знал, что Бетанкур безупречно честен, но вокруг него вилась масса ловкачей, и уследить за всеми он не мог.
Например, за своим секретарем Фомой Рандом, который был гением организации и в одночасье мог из-под земли добыть несколько сотен мужиков для строительных работ, бутовый камень, железо и кирпич.
